Лучшая жена на свете

Крысоловами.

Он сжал рюмку и начал внимательно осматривать толпу, пока его взгляд не остановился на столике в дальнем углу гостиной. Его сердце сделало кульбит, а дыхание сбилось. За столом сидела мадам Ларчмонт в том самом изумрудно-зеленом платье, которое он видел сегодня днем в ее гардеробе. Перед ней на столе были разложены карты, и она разговаривала с матроной, сидевшей напротив нее.

Александра… В его голове промелькнуло ее имя, и он оглядел ее слишком пристальным взглядом. Ее волосы были красиво уложены на греческий манер – пучок был обвит золотыми и зелеными лентами. Она улыбнулась, моментально приковав его взгляд к ее гудам.

Она казалась совершенно спокойной. Ее наняли для развлечения гостей, и она честно отрабатывала свой гонорар. Она явно не теряла самообладания, которое изменило ей днем. Но так ли это? Всего на секунду она взглянула в сторону, и по ее лицу пробежала тень беспокойства. Это произошло так быстро, что он усомнился – не показалось ли ему? Однако внутренний голос шептал ему, что ее невинный и хладнокровный вид – всего лишь маска.

Потому что факты говорили не в ее пользу. В комнате, из которой она выбралась через окно, обнаружили два трупа. По всей вероятности, люди были отравлены веществом, к которому у нее мог быть доступ, поскольку, по ее собственному заявлению, ее муж был крысоловом. Впрочем, он очень сомневался в правдивости этого утверждения.

Однако, сам не зная почему, он не поделился этой информацией с лордом Уэксхоллом и судьей.

Он прислонился затылком к стене, отпил большой глоток бренди и закрыл глаза, наслаждаясь движением живительной влаги к желудку и надеясь на то, что она сожжет вину, которая мучила его. Что же с ним происходит, черт возьми? Он никогда не уклонялся от своего долга. Ни по отношению к семье, ни к титулу. И ни разу, когда служил под началом Уэксхолла. Во время своей службы ему приходилось совершать поступки – особенно один раз, – выводившие его из душевного равновесия, но он делал то, что велел ему долг. Он безмерно уважал Уэксхолла и должен был рассказать ему и судье о том, что видел, как мадам Ларчмонт выпрыгнула из окна. Но он промолчал почему-то, черт подери.

Он не понимал еще и того, почему – с первого раза, когда он увидел ее в Воксхолле – у него сбивается дыхание, всегда, как он смотрит на нее. Ведь она воровка, и все, что он о ней узнал, указывает на то, что она интриганка. Хуже того – она лгунья. Она наврала, и про то, где она живет, и про месье Ларчмонта, который, может, и существует вне ее воображения, но совсем, не ее муж. Во всяком случае, он не живет там, где она, о чем свидетельствует отсутствие даже следов любой мужской одежды в ее комнате. На самом деле она живет с какой-то «мисс Эмми», а в их комнате к полу есть второй выход в переулок, куда исчез уличный мальчишка. Загадочная и скрытная – вот кто она. Но эти качества вполне законны. А вот убийство. – нет.

Однако, несмотря на свои подозрения, он не мог представить ее в роли убийцы, который может без всякой жалости убить двух человек. Она была явно потрясена, когда он сообщил ей содержание записки Уэксхолла. Но было ли это шоком или чувством вины, или проявлением ее артистического таланта? Может быть, она по просьбе или требованию кого-то другого подсыпала что-то в графин, не зная, что это яд?

«Ты сам-то себя понимаешь, болван? Ищешь извинения, хватаешься за объяснения, сочиняешь разумные доводы – и только для того, чтобы оправдать то, что ты видел собственными глазами: известная тебе воровка вылезла из окна комнаты, где был убит Мэллоран».

Он покачал головой и нахмурился. Он чувствовал совершенно не характерный для него внутренний разлад. Неужели он старается ее оправдать? А может, он просто хочет избежать той же ошибки, что к с Нейтаном, – ошибки, которая чуть было не стоила ему отношений с братом? Тогда, как и сейчас, все указывало на вину Нейтана. И четыре года назад он безоговорочно согласился с обвинением, выдвинутым против брата, отказываясь прислушаться к своему сердцу, которое подсказывало ему, что, возможно, существует и другое объяснение. Сейчас его сердце снова подсказывает ему то же самое в отношении мадам Ларчмонт, но на этот раз он счел невозможным не прислушаться.

Ему нужно время, чтобы собрать о ней и ее жизни больше информации. Колин не сомневался: она что-то задумала, но не узнав, что именно, он не выдаст ее властям, которые, конечно, начнут ее допрашивать. Здравый смысл подсказывал ему, что это неразумно. Но интуиция, эта чертова интуиция, предупреждала его, что следует подождать.

Одно стало ясно: он был более чем решительно настроен узнать тайны мадам Ларчмонт, хотя его честность и порядочность мешали ему признаться даже самому себе, что он намеренно скрыл важную информацию от Уэксхолла и судьи.

Всего три дня – столько времени он отвел на сделку с совестью. Он дает себе три дня, в течение которых он будет наблюдать за ней, чтобы узнать как можно больше. А его цель – твердо установить либо ее вину, либо невиновность. Независимо от того, удастся ли ему это или нет, на четвертый день он все расскажет Уэксхоллу.

Хотя его совесть чуть-чуть приумолкла, она все еще продолжала его немного мучить. Но он твердо отмел всякие колебания. Он принял решение и будет ему следовать. Наступило время действовать.

Допив бренди, он вышел из своего укрытия и направился к намеченной жертве. Но он едва сделал несколько шагов, как его остановил женский голос за спиной:

– Вот вы где, лорд Саттон!

Недовольный тем, что его отвлекают от его плана, он обернулся. Это была хозяйка дома – дородная дама в темно-синем платье с большим декольте и с замысловатой прической, украшенной павлиньими перьями. Если ее целью было напоминать диковинную птицу в шелковом платье, ей это удалось.

– Добрый вечер, леди Ньютреббл, – поклонился Колин.

– Я повсюду вас ищу. Что вы тут делаете? Прячетесь от общества?

– Я не прячусь. Я только что приехал. – Он поднял пустую рюмку. – Я решил насладиться вашим великолепным бренди, прежде чем ввязываться в драку.

– Теперь вы здесь, и только это имеет значение. – Она наклонилась к нему, и он еле избежал укола ее перьев. – А если принять во внимание предстоящую вам задачу, немного приободриться вам не помешает. – Она, вероятно, имела в виду бренди. – Расскажите, как продвигается ваш поиск?

– Поиск?

Она похлопала его по плечу сложенным веером и хихикнула:

– Поиск невесты, дурачок!

Невесты? Ах да! Он совершенно забыл об этом.

– Сегодня здесь присутствует не менее дюжины подходящих юных леди, включая мою собственную племянницу леди Гвендолин. – Она похлопала ресницами. – Я представляла ее вам вчера на вечере у леди Мэллоран.

В памяти Колина возник образ потрясающе красивой девушки, которая в течение всей их беседы жаловалась на все, начиная с погоды (слишком тепло) и кончая закусками, которые она только что съела (слишком соленые). Жаль, что такая красота досталась столь неприятной, вздорной особе.

– Да-да. Леди Гвендолин. – Его передернуло, но леди Ньютреббл, к счастью, ничего не заметила.

– Сезон только начался, а ее уже провозгласили Несравненной. – Она взяла Колина под руку с видом, который можно было назвать присвоением. – Пойдемте. Еще много предстоит сделать.

Он мягко уклонился под тем предлогом, что ему надо поставить рюмку на поднос проходившего мимо лакея, отступил и удивленно поднял брови.

– Сделать?

– Да, я хочу вас представить гадалке, мадам Ларчмонт. Все просто сгорают от любопытства, сможет ли она предсказать, кто будет вашей будущей женой. – Ее глаза блестели от жадности, и Колин почти мог слышать, что она думает: «Какая удача, что это произойдет на моем вечере». – А после этого, – продолжала леди Ньютреббл, – моя племянница проведет с вами экскурсию по галерее.

– Очень любезно с ее стороны, – пробормотал он, – но я считаю неудобным монополизировать ее время. – Одарив хозяйку дома своей самой соблазнительной улыбкой, он сказал: – Если бы я позволил себе, чтобы такая красавица провела вечер только со мной, я уверен, что половина присутствующих здесь мужчин вызвали бы меня на дуэль уже завтра на рассвете..