Страница 65 из 76
Но в «Железной пяте» (1908) Джек Лондон дает другой вариант решения: революция, героизм и самоотвержение трудящихся, которые идут на штурм твердынь правящего класса и после жестокой и упорной борьбы добиваются победы.
В те же годы наш соотечественник Валерий Брюсов, предвидя и приветствуя гибель капиталистического общества, писал:
Предвиденья будущего у Валерия Брюсова не складываются в цельную, ясную картину; они двойственны и противоречивы по тем же причинам, что и у других утопистов, принадлежащих к его эпохе и его классу. Революция неизбежна, но конечные цели ее плохо понятны поэту и зачастую вызывают сомнение; «позорно-мелочный, неправый, некрасивый» строй капитализма обречен, его надо уничтожать целиком (в этом смысле Валерий Брюсов, как отметил в 1905 году В. И. Ленин, стоит на крайних левых, анархических позициях), но, во-первых, по мнению Брюсова, вместе со старым миром должна погибнуть и вся его культура (отсюда — знаменитое обращение поэта к «грядущим гуннам»: «Но вас, кто меня уничтожит, встречаю приветственным гимном!»); во-вторых, при таком всеобщем разрушении, кто знает, как пойдет дальше развитие человечества? Поэт верит, что когда-то, в далекие века воцарятся свобода и счастье, но каким путем дойдет до этого человечество, он не видит (речь идет, разумеется, о дооктябрьском творчестве Брюсова). Ив драме «Земля» (1904) Брюсов рисует картину в духе Уэллса — мир зашедшей в тупик высокой цивилизации, вырождающийся, теряющий знания, волю, даже самое желание жить. Финал драмы — бунт молодежи, которая силой открывает стеклянный купол, отгородивший человечество от вольного воздуха и солнечного света. Поток яркого света хлынул в галереи и залы гигантского Города. Что принесет с собой ослепительное Солнце, вставшее в зените? Смерть, как уверяли жрецы, или освобождение, в которое верят бунтари?
Г. Уэллс прожил дольше всех своих современников-утопистов. Он пережил, вслед за первой, и вторую мировую войну, он видел предсказанное им возникновение фашизма и атомные взрывы. И его сценарий «Облик грядущего» (1935) — это совсем современное по духу произведение, хотя вместе с тем оно представляет собой логическое развитие взглядов писателя, высказанных им еще на рубеже XIX и XX веков.
Старый мир погибает в разрушительной войне. Но человечество непомерно дорого заплатило за это: оно отброшено ко временам средневековья. Кто может спасти полуодичавшее общество? Ученые, инженеры, Летчики Кэбэла, говорит Уэллс. Кто такой Кэбэл? Сам он отвечает на этот вопрос: «Pax Mundi» (Миру — мир (лат.)) — «Крылья над Миром». На более привычном для нас языке Летчики, которые снова поднимают мир на уровень цивилизации, гораздо более совершенной, сильной, гармоничной, — это технократы, осуществляющие власть технической интеллигенции над миром. Летчики Кэбэла вовсе не кровожадны; даже бандитов они не уничтожают, а берут в плен, видимо, с тем, чтобы перевоспитать. Но к невежеству они относятся с презрением аристократов духа:. «Новый мир со старым мусором! Наша работа только начинается, — говорит Кэбэл, разглядывая людей, усыпленных на сутки «умиротворяющим газом». И его товарищи — Летчики добавляют: «Что ж, мы им дали наконец понюхать цивилизации!.. Когда дети капризничают, нет ничего лучше, как уложить их спать!».
Последний диктатор Земли Босс кричит: «Стреляйте! Мы еще мало расстреливали. Мы щадили их. О, эти интеллигенты! Эти изобретатели! Эти эксперты! Теперь они добрались до нас! Мир будет принадлежать либо нам, либо им. Какое значение они имели, когда их было несколько сотен? Мы проявили слабость — слабость… Перебейте их всех!» Что и говорить, Летчики — не чета грубому и вульгарному Боссу. Умные, энергичные, идеально дисциплинированные, в своих облегающих черных костюмах и сверкающих шлемах противогазов, они завладевают разрушенным и обнищавшим миром со спокойной уверенностью, что несут человечеству подлинное счастье и процветание. Конечно, они в общем правы. Новый мир, созданный их титаническими усилиями, прекрасен. Но так ли уж неправы те, кто восстает против этого прекрасного нового мира? Уэллс не сочувствует этим бунтарям; речи их вождя, поэта Теотокопулоса, проникнуты извечной неприязнью, которую лень питает к неукротимой энергии, чувственное прозябание — к разумной и деятельной жизни, косность — к прогрессу. «Эти люди, столь любезно управляющие за нас миром, заявляют, что они дают нам волю поступать, как нам угодно… Я говорю вам, что их изыскания и наука не больше, не меньше, как дух самозаклания, вернувшийся на землю в новом образе… Зачем нам все эти требования долга и жертвы от молодежи, требования дисциплины, самообуздания и труда?… Что это предвещает? Не заблуждайтесь! Рабство, которое они сегодня налагают на самих себя, они завтра наложат на весь мир. Неужели человек никогда не отдохнет, никогда не будет свободен?… Я говорю: конец этому Прогрессу!.. Что для нас будущее? Дайте земле мир и оставьте нашу человеческую жизнь в покое!» Теотокопулос, конечно, неправ; вероятно, он просто старый дурак, как называют его молодежь и ученые. Его рассуждения очень легко опровергнуть. Слишком уж легко. «Это все — для лентяев, — говорят молодые ученые. — Они ненавидят эти бесконечные искания и экспериментирования. Какое им до этого дело? У них это просто зависть… Сами они не хотят делать это дело, но не выносят, когда кто-нибудь другой принимается за него… Им нужна Романтика! Им нужны прежние знамена. Война и все милые человеческие гадости… Им нужен Милый Старый Мир Прошлого и чтобы кончилась эта гадкая Наука!» Однако последователей у Теотокопулоса оказывается что-то слишком много для Прекрасного нового мира. Такая уйма дураков и, лентяев в этом идеальном обществе? Полно, да так ли уж оно идеально? Больше смахивает на то, что Летчики Кэбэла загнали человечество в свой технический рай дубиной, а это, как издавна известно, метод ненадежный, даже если дубина бьет не очень больно. Ведь общество создается не из совершенных машин и красивых зданий, а из людей. Значит, Летчики всю свою великолепную энергию потратили на технический прогресс, забыв о душах тех самых людей, которым они хотели принести счастье? Значит, они лицемерили сами перед собой, утверждая, что строят Прекрасный новый мир для всех, а на деле строили его лишь для себя? Ну что ж, вот и расплата за этот возвышенный обман: все кругом новое, а люди-то прежние! Если не считать тех, кого Уэллс еще в 1905 году в романе-трактате «Современная утопия» назвал «самураями Утопии» — касты великолепных интеллигентов, правящих миром. Они величественны, они обогнали свое время, это верно, но какой ценой? Ценой полного фактически отрыва от народа, от основной массы населения. Пускай они тысячу раз правы в теории — при таком положении дел они неизбежно проиграют на практике.
«Мы не хотим жить в одном мире с вами!» — кричит Теотокопулос, вождь мятежников, ведя толпу, чтобы уничтожить межпланетную ракету. «Мы становимся свидетелями отнюдь не социального конфликта, — комментирует Уэллс. — Это не Неимущие нападают на Имущих; это Люди действия подвергаются нападению Бездельников». Какой трагически- наивный комментарий! Разве эта ситуация не выдает крайнюю непрочность и хрупкость Прекрасного нового мира, построенного независимо от людей? Летчики Кэбэла ведь так и считали — люди, мол, это неразумные капризные дети. Пусть так, но и детей надо воспитывать, а не просто совать им в руки все новые и новые красивые игрушки, чтоб успокоить и отвлечь… Мудрецы Уэллса основательно просчитались, и хотя «Облик грядущего» кончается их победой, ясно видно, что победа эта — временная и что Прекрасному новому миру грозит неизбежная катастрофа.