Детективы

УГОРЬ В СУНДУКЕ

Суперсовременная тюрьма Святого Пантелеймона, прозванная в народе «сундуком», считалась образцовой и полицейскими и уголовниками. При этом руководство тюрьмы особенно гордилось тем, что за 10 лет ее существования не было сделано ни одной попытки побега. «Нашим клиентам так нравится здесь, — любил повторять начальник „сунлука“, — что они не побегут отсюда и при открытых запорах».

Поэтому побег заключенного W314, известного афериста по кличке Угорь, прозвучал как гром среди ясного неба. Поднятые по тревоге спецподразделения два дня прочесывали окрестности «сундука», но безрезультатно. Были проверены адреса всех знакомых и родственников Угря, но с тем же успехом. В конце концов, инспектор Ступорс и доктор Одингот, расследующие дело о побеге, решили навестить расположенный в жуткой глуши охотничий домик беглеца.

Трясясь в полицейском джипе, Ступорс рассказал Одинготу, что в радиусе десяти километров от берлоги Угря никто не живет и уже несколько месяцев, с момента поимки ее владельца, здесь не ступала нога человека. Подъехав на место, сыщики увидели приземистый кирпичный домик с наглухо закрытыми ставнями.

Оставив сержанта Гризли с двумя полицейскими снаружи, инспектор и Ступорс осторожно поднялись по скрипучим ступенькам крыльца. Немного повозившись отмычкой в замке, Ступорс распахнул тяжелую входную дверь.

— Прошу вас, — он сделал приглашающий жест, предусмотрительно пропуская коллегу вперед. Усмехнувшись, доктор Одингот решительно зашел внутрь и, пошарив рукой по стене, щелкнул выключателем.

Помимо маленькой кухни в домике еще была комната, скромно, но со вкусом обставленная. Удобный стол ручной работы, старинный венский стул с гнутыми ножками, пышная кровать, покрытая белоснежным покрывалом, тяжелые шторы на единственном окне, книжная полка, украшенная «Уголовным кодексом» и часы на стенке. Давно застывшие стрелки показывали три часа.

— Интуиция подсказывает мне, что здесь кто-то есть, — пробормотал Одингот, беспокойно оглядываясь по сторонам. — Вы как всегда правы, доктор, — тоненько засмеялся Ступорс, кивнув головой на комара, беспечно отдыхающего на изящных обоях прямо перед ними. — Но сейчас мы будем снова одни. — Резко взмахнув свернутой в трубку газетой, инспектор прихлопнул задумавшегося пискуна, после чего брезгливо стряхнул на пол его окровавленные останки.

— Если бы мы ловили сбежавших насекомых, — еще больше нахмурился Одингот, — вам бы, Ступорс, цены не было. Но я уверен, что Угорь здесь.

И в ту же секунду кто-то сдавленно чихнул сбоку. Мгновенно обернувшись, доктор одним движением отдернул малиновую штору.

На подоконнике, скрючившись, стоял тщедушный человечек с быстрыми испуганными глазами.

— Маэстро Угорь собственной персоной! — торжественно объявил Одингот и как заправский фокусник поклонился.

— Браво! — захлопал в ладоши пораженный Ступорс. — Но как вы догадались, что этот проходимец все-таки здесь?

— По двум причинам, — охотно начал объяснять Одингот. — Во-первых, …

Что хотел сказать доктор Одингот?

За несколько месяцев покрывало на кровати покрылось бы пылью и немогло быть белоснежным. Кроме того, убитый Ступорсом комар был с кровью, что также говорит о присутствии в доме человека.

ОТВЕРГНУТЫЙ ЖЕНИХ

На двадцатилетие своей свадьбы инспектор Ступорс пригласил коллег-полицейских и, конечно, доктора Одингота. Однако знаменитый сыщик всегда избегал шумных застолий и поэтому решил придти пораньше, поздравить «молодоженов», после чего удалиться под благовидным предлогом.

Явившись за час до назначенного времени, доктор вручил чете Ступорсов шикарные подарки, произнес все необходимые поздравления и, извинившись, стал раскланиваться. Прощаясь с хозяевами, он умело закруглял утомительные церемонии комплиментами. Лучезарно улыбаясь Брунгильде, жене Ступорса, Одингот постепенно отступал к прихожей.

— Представляю, — не удержался он напоследок, вспомнив занудный характер педантичного Ступорса, — насколько романтичным было ваше знакомство.

Хозяйка почему-то покраснела, а доктор уже жал руку инспектору:

— Не сомневаюсь, что вам пришлось в свое время отбить прекрасную Брунгильду у множества конкурентов.

— Не скажу, что их были толпы, — скромно потупился честный Ступорс, — но был один очень настойчивый жених. Брунгильда даже собиралась за него замуж. Но он оказался ненормальным, и тут появился я. — Инспектор гордо выпятил свою хилую грудь.

— Признайтесь, — весело подмигнул ему доктор, устремляясь к вешалке, — это вы внушили невесте, что ее жених ненормальный.

Самолюбие Ступорса было уязвлено.

— Вы что, не верите мне? — он уцепился за рукав Одинготу, мысленно уже сидевшему в любимом баре. — Брунгильда, покажи-ка доктору то последнее письмо Солитерция, которое он прислал тебе незадолго до вашей так и несостоявшейся свадьбы.

Брунгильда опять покраснела, но послушно принесла листок бумаги, разукрашенный с одной стороны сердечками.

— Мне, право, неудобно, — затосковал Одингот, снова вспомнив манящий полумрак бара. — Чужие письма, чужие страсти…

— Нет, нет, — упорствовал Ступорс, — вы все-таки прочтите. Это дело прошлое, и мы с женой не делаем из этого тайны.

— Ну, ладно. — Одингот обреченно взял письмо. Крупным почерком там было написано:

Мой милый Брунчик!

Очень тоскую без тебя. С нетерпением жду твоего приезда. Без устали целую твои нежные пальчики — все двадцать пять на одной ручке и столько же на другой, да десять на изящных ножках.

— Ну что? — Ступорс заранее улыбался. — Этот ненормальный явно принимал мою Брунгильду за сороконожку. Вы видите теперь от какого психа я спас свою жену?

— Ваш подвиг наверняка оценен по заслугам, — двусмысленно поддакнул Одингот, снова пробираясь к выходу. — Но насчет психа я все-таки не уверен. Боюсь, что проблема несчастного Солитерция в другом.

Что имел в виду доктор Одингот?

Он имел в виду, что, по-видимому, Солитерций был не очень грамотным человеком. Поэтому-то он не поставил двоеточие после слова «двадцать». Тогда бы его фраза была вполне нормальной.

КИПЯЩИЕ СТИХИ

Март всегда был любимым месяцем доктора Одингота. Весеннее солнце, волнующие запахи, неясные надежды… Было от чего прийти в хорошее настроение.

Сияя улыбкой, Одингот открыл дверь полицейского участка. Первое, что он увидел, — постная физиономия инспектора Ступорса, печально глядевшего в окно.

— Вам не нравится весна? — доктор бодро подошёл к страдальцу. — Или какие-то неприятности?

— Да-а, — безнадежно махнул рукой Ступорс, — псих один замучил.

— Кстати! — ещё шире улыбнулся Одингот. — Вот вам свежий анекдот про психов. «Из кабинета психиатра выходит пациент. Тут же туда вбегает взволнованная жена больного.

— Доктор, ну что с моим мужем? — спрашивает она.

— Не волнуйтесь, он абсолютно здоров!

— Да, но вчера он прибежал домой и сообщил мне, что собаки идут по улице под раскрытыми зонтиками.

— Ну и что? — удивился врач. — Разве вы не помните, какой вчера был ливень?»

Ступорс очень внимательно выслушал анекдот, но даже не улыбнулся. Казалось, он пытался отыскать в этой бородатой шутке решение какой-то трудной и серьёзной задачи.

— Вам тут легко смеяться, — проскрипел он, с завистью глядя на лучезарно улыбающегося Одингота, — а на меня тут одно глупое дело повесили.

— О-о! — обрадовался Одингот. — Обожаю глупые дела! Это последнее прибежище профессионалов. Ну-ка рассказывайте!