Мы встретимся вновь

Ее долг — помогать бывшим узникам, говорила она. Она делает это для Франции, и ей нравились люди, которые проходили через ее дом. Например, те двое летчиков, которые приземлились на парашютах. Они пробыли у нее две ночи. Затем беглецы из замка, которым она показывала дорогу и давала одежду, принадлежащую ее мужу, убитому этими немецкими ублюдками.

Я знал, что мешаю Бастеру, и сказал ему, чтобы он шел дальше без меня, так как мы находились слишком близко от замка, чтобы чувствовать себя в безопасности. А что, если немцы узнают, что мы в этом доме? Не только мы, но и Марианна оказалась бы в смертельной опасности.

Бастер отказался уходить, а Марианна не хотела отпускать меня с такой раной, хотя, увы, здесь она мало чем могла помочь. Требовался доктор, но где его было взять?

Затем мы познакомились с ее дочерью Лизеттой, которая жила на ферме у дяди, а сейчас вернулась домой. Это было юное повторение Марианны — такая же пухленькая, такие же глаза с поволокой, полные губы и всепоглощающая женственность. Но главное, она немного говорила по-английски.

— Убежали? Из замка? — спросила она. Мы утвердительно кивнули головой и сказали, что ее мать очень нам помогла.

— Моей маме нравятся англичане и американцы. Мне тоже.

— К счастью для нас, — отозвался Бастер. Мы пробыли у Марианны несколько недель.

Большую часть времени я с трудом осознавал, где нахожусь. Все казалось мне таким нереальным. Рука начала гноиться, но Марианна боялась позвать врача.

А вообще-то она прекрасно относилась к нам, предоставила нам кров и пищу, хотя у нас не было ни гроша.

— Она делает это для Франции, — торжественно заявила Лизетта.

Бастер много помогал по хозяйству, но я был не способен что-либо делать…

Он замолчал, как бы вглядываясь в прошлое.

— Союзники приближались, — продолжал рассказывать Джоуэн. — Вокруг появилось много немцев, и мы стали особо осторожны. У Марианны был огромный комод, в котором, в случае необходимости, мы могли спрятаться. Уверен, что если бы они пришли, то нашли бы нас сразу же. К счастью, такого не случилось.

Я постоянно твердил Бастеру, что он должен уйти, а не торчать тут с инвалидом, подвергая себя опасности, но, конечно, он никуда не ушел. Кажется, ему нравилось жить в этом доме. И было ясно, что ему нравилась Марианна и ее дочь. Он починил и покрасил тачку и приобщил ее к хозяйству, хотя относился к ней как к святыне.

— Наша спасительница, — говорил он. — Знаете ли, сэр, что без нее мы не добрались бы сюда?

Он каждый день осматривал ее и посылал ей воздушные поцелуи. Такая сентиментальность была неожиданной в его характере.

Думаю, что у него были особые отношения с Марианной. Однажды он мне сказал, что она «лакомый кусочек», и подмигнул при этом. Да и к Лизетте он привязался.

Что-то очень уютное было в том доме, успокаивающее, хотя опасность грозила нам и днем и ночью.

Вечерами, сидя в темноте, мы много разговаривали. Я рассказывал им о моем доме, о монахах, которые жили в нем когда-то, о красоте диких берегов Корнуолла. Лизетте очень нравились мои рассказы.

Некоторое знание языка позволяло ей задавать вопросы, а затем переводить мои ответы своей матери. Бастер обычно сидел и, глядя на нас, улыбался. Он был тем, кто заботился обо всех нас…

Но рано или поздно все кончается. Как-то в дом вошла Марианна и сообщила, что англичане всего в нескольких милях от нас. Она вытащила трехцветный флаг и вывесила его в одном из окон.

Лизетта сообщила:

— Ее прадедушка вывешивал его, когда сюда в тысяча восемьсот семидесятом году приходили немцы.

Когда мы покидали их дом, я сказал Марианне:

— Не знаю, как благодарить вас.

Она начала что-то быстро говорить, и Лизетта переводила:

— Она рада, что вы жили здесь. Ее долг перед Францией… и вы ей нравитесь.

— Мы обязаны ей жизнью и никогда не забудем этого.

— Когда война кончится, возможно, вы приедете сюда.

Мы пришли к нашим. Бастер думал, что его оставят в армии, но нас обоих отослали домой. Мы ведь все это время пробыли в концлагере и должны были пройти проверку. Перед отъездом армейский врач осмотрел мою руку, и ему очень не понравилось, что он увидел. Он сказал, что рана запущена. Мы приехали в Англию. Бастер пошел своим путем, а я своим. Я должен был сразу же отправиться в Полдаунскую больницу. И вот я здесь.

— До сих пор не верится.

— Мне тоже. Но мы будем жить так, как хотели?

— Да, да, Джоуэн.

— Война не продлится долго. Скоро конец. И все будет так, как мы мечтали. Но не забудем эти годы. — Не забудем.

— Ты не передумала? Я рассмеялась:

— Нет. Я всегда верила, что ты вернешься. Мы с бабушкой верили и ждали.

— Я не сомневался в вас, и эта вера помогла мне преодолеть все. Я постоянно вспоминал наши свидания. Помнишь, как мы впервые побывали в трактире «У кузнеца»? И еще я думал… но не было возможности послать тебе весточку…

— Все кончилось. Проклятая война принесла горе миллионам. Сумасшедший повел за собой целый народ! Но их ждет крах. Достаточно об этом. Поговорим о себе.

Джоуэн не знал, что ждет его в будущем. Возможно, ему снова придется служить.

— Интересно, что с Бастером? Он, должно быть, сильно ослаб после концлагеря.

— Ты должен пригласить его на нашу свадьбу.

— Ему это очень понравится, — Джоуэн растерянно посмотрел на меня. — А ты знаешь, у меня нет его адреса. Но я смогу узнать через наш штаб.

— Я хотела бы познакомиться с ним.

— Прекрасный парень. Он произведет на тебя впечатление.

— Он спас твою жизнь и уже поэтому нравится мне.

Жизнь была прекрасна. Когда я появилась в городке, все поздравляли меня. Гордон был добр ко мне. Мне было стыдно за то, что я считала его таким подозрительным. Но в те дни все в Трегарленде казалось мне недобрым.

Часто звонила Дорабелла. Она искренне радовалась за меня, так как знала, что значит быть счастливой, и желала этого своей сестре. Родители тоже часто говорили со мной по телефону и настаивали, чтобы я привезла Джоуэна в Кэддингтон, как только появится такая возможность.

В больнице Джоуэну сказали, что рука нуждается в специальном лечении и, возможно, потребуется операция, пока же он должен был ежедневно посещать врача, и не было никаких разговоров о возвращении в армию.

Позвонил Ричард. Он слышал о возвращении Джоуэна.

— Ты была права. Никогда не подумал бы, что он вернется. Ты сейчас счастлива, Виолетта?

— Да, Ричард, очень.

— Тогда я должен поздравить тебя.

— Спасибо.

— Желаю тебе большого счастья и удачи. Надеюсь, у тебя все будет в порядке, — он помолчал немного. — Если я понадоблюсь тебе, если смогу помочь, дай мне знать в любое время.

— Спасибо, Ричард.

Той ночью мне приснился сон, будто я сижу в кафе вместе с женой Ричарда. Холодно улыбаясь, она говорила: «Вы очень радуетесь жизни, но что скажет ваш чудесный возлюбленный, когда узнает, что ваше имя упоминается в деле о разводе?»

Я проснулась в холодном поту. Ужасные предчувствия мучили меня. Джоуэн должен знать об этом. Ведь я уверена, что ждала его и никогда не изменяла моего отношения к нему. А сейчас жена Ричарда хотела получить развод только потому, что ее муж вступил в связь с мисс Виолеттой Денвер.

Джоуэн видел, что со мной что-то творится. Я не переставая думала об этой женщине с холодным и расчетливым взглядом.

Я отвезла Джоуэна в больницу, где его осмотрели и перевязали рану, и на обратном пути, вместо того чтобы ехать домой, завернула на то поле, где мы впервые встретились.

— Ну, рассказывай, — сказал он, когда я остановила машину. — Что тебя беспокоит? Ты передумала? Ты собираешься сказать, что думаешь о браке с беднягой инвалидом?

Я заставила себя улыбнуться:

— Я хочу выйти за тебя замуж. Но мне нужное кое-что тебе рассказать.

— Я догадался… Что же это?

— Это произошло тогда, когда я работала в министерстве вместе с Мэри Грейс. Ее брат — Ричард Доррингтон.