Изменница

— Вы любите свою работу? — спросила я. Чарльз посмотрел на меня и сказал спокойным голосом:

— Понимаете, это как костыли. Работа не дает мне зачахнуть. Когда мне становится тоскливо и пропадает желание жить, я берусь за работу — она успокаивает меня. Так я и ковыляю по жизни на этих костылях.

Мне хотелось без конца задавать ему вопросы. Я была уверена, что в его прошлом кроется какая-то трагедия, которую он не может забыть. Однако мы обещали друг другу не предаваться сегодня мрачным воспоминаниям.

— Как мы будем добираться до Рэнли? — спросила я. — Верхом?

— Ну что вы, нет. Мы пойдем к реке и найдем лодочника, он отвезет нас до Рэнли. Потом пройдем по берегу через чудесный сад к «Ротонде», где нас ожидает чудо. Нашу страну ненадолго посетил юный гений. Я решительно настроен послушать его. Ему всего восемь лет, но он уже сочиняет музыку.

— Но разве такое возможно?

— Для этого мальчика — да. Он удивлял всех своим талантом уже в шесть лет. Мне очень интересно его послушать, чтобы самому убедиться, что он так гениален, как об этом говорят. Он приехал сюда из Зальцбурга с отцом и сестрой Марианной, похоже, это музыкальная семья. Он сыграет на клавесине несколько своих сочинений.

— Вы меня заинтриговали.

— Кроме маэстро Вольфганга Амадея Моцарта мы услышим еще хор из оперы «Альцис и Галатея» и арию «О, счастливая пара» из «Торжества Александра». Предполагаю, что солистом выступит Тендуччи.

— Я вижу, у нас впереди много интересного. Удивительно, что вы живете в сельской глуши, а не здесь, где можете найти для себя столько всяких развлечений, — сказала я.

Чарльз спокойно ответил:

— Тому есть причины.

И по его голосу я поняла, что мне не следует задавать ему больше никаких вопросов.

Мы посидели еще немного в гостинице, а когда вышли из нее, то оставили во дворе своих лошадей и направились к реке. Там мы наняли лодочника, который повез нас мимо Вестминстера к Хэмптону.

Хэмптон-корт, огромный особняк из красного кирпича, превращенный во дворец, выглядел очень величественно.

— Этот дворец весьма знаменит, — сказал Чарльз. — Он был резиденцией Тюдоров, а последними в нем жили король Вильгельм и королева Мария, которые превратили его в настоящую сокровищницу.

— Я бы хотела побродить по нему.

— Говорят, он полон таинственных теней и призраков. Я слышал, будто бы видели призрак Кэтрин Говард на галерее, по которой она бежала за королем, прося о помиловании. Бедная девушка, зная о судьбе своей кузины Анны Болейн, она могла бы догадаться раньше, что ее ждет.

— Но, быть может, с этим дворцом связаны не только мрачные истории? спросила я.

— Это может показаться странным, но только мрачные истории и запоминаются, — ответил Чарльз. — Я слышал утверждение о том, что нынешний наш король Георг не желает поселиться в этом дворце только потому, что однажды его отец, в присутствии своих советников, отодрал его за уши. Это было для него так унизительно, что теперь всякий раз, когда он видит дворец, ему сразу же приходит на ум этот случай.

— Бедный Георг! Всем как будто доставляет удовольствие насмехаться над ним.

— Наверно, в нем есть нечто такое, что провоцирует насмешки.

— А королю они вдвойне обидны.

— Не стоит его так жалеть, ему это все равно не поможет. Я бы с удовольствием проехал до Виндзорского замка, но у нас не остается времени. Если мы нацелились послушать юного гения, нам надо причалить у Рэнли.

О, как это было прекрасно — тихим вечером плыть на лодке по реке в компании таких же, как мы, праздногуляющих. Было радостно видеть всех этих людей, которые смеялись и весело перекрикивались между собой.

Но вот лодка причалила к мостику. Мы вышли на берег, освещенный тысячью золотых фонариков, и направились в сказочно красивый сад. Чарльз взял меня под руку, и мы пошли по дорожке из гравия и песка, по обеим сторонам которой плотной стеной росли деревья и кусты. Где-то недалеко звучала музыка. Красивые дамы в роскошных нарядах неторопливо двигались под руку со своими кавалерами в том же направлении, что и мы.

— Каждый раз, когда я приезжаю в столицу, я замечаю какие-то изменения. Этот участок земли город купил у лорда Рэнли лет двадцать назад, но за это время так много всего здесь сделано. Нам надо немного поесть до начала концерта.

Мы шли с ним мимо гротов, подстриженных лужаек, башен, водопадов, колоннад и ротонд. Фонарики над дорожкой были развешаны наподобие созвездий. Вечер был теплый, и столики были расставлены прямо под деревьями. Мы сели за один из них, и Чарльз заказал холодные закуски. Слегка подкрепившись, мы направились к «Ротонде» слушать музыку.

Музыка меня заворожила. Мне все было внове. Я впервые слышала виолончель. В исполнении самого Паскуалино прозвучала увертюра к «Тому и Салли». Публика была в восторге и громко аплодировала. Но главным событием вечера было выступление чудо-мальчика. Я потом призналась Чарльзу, что сначала была настроена весьма скептически. Мне не верилось, что восьмилетний мальчик может быть таким прекрасным музыкантом, к тому же еще и композитором. Я была не права в своих сомнениях.

На сцену вышел мальчик, одетый, как взрослый, в синий фрак с позументами. Его грудь украшал белый пышный бант, а из-под рукавов фрака выглядывали кружевные манжеты. На нем были элегантные бриджи, шелковые чулки и черные туфли с серебряными застежками. Завитой парик был завязан на затылке черной ленточкой. Красивый малыш, одетый, как взрослый.

Очень уверенно он сел за клавесин, и в «Ротонде» воцарилась тишина. Публика настроилась слушать игру одаренного ребенка.

Я вынуждена признаться еще раз, что мой скептицизм был неоправданным. По мере того как мальчик играл свое сочинение, я все больше утрачивала ощущения окружающего мира. Не знаю, что чувствовали другие, но мне казалось, что я лечу сквозь пространство и музыку — нежную и таинственную.

Я мельком взглянула на Чарльза. Он сидел совершенно неподвижно, как в трансе.

Наверное, многие из тех, кто слушал эту волшебную музыку, поняли, что перед ними — гений.

Мальчик закончил играть, и несколько секунд было тихо, а затем раздались аплодисменты.

Мальчик холодно поклонился и с достоинством удалился со сцены. Я заметила мужчину, стоящего за кулисами. Наверное, это был его отец.

Мне не хотелось больше в этот вечер слушать музыку. Надо было сохранить в своей душе то, что подарил всем нам этот мальчик.

Чарльз сказал тихо:

— Я вижу, вы потрясены так же, как и я.

— Это было волшебство. Я не могла поверить, что его может сотворить мальчик, сидящий за клавесином.

— А что если нам немного прогуляться, прежде чем мы сядем в лодку! предложил Чарльз.

Я согласилась, не раздумывая.

Все еще находясь под впечатлением музыки, мы вышли из «Ротонды», и тут я услышала, как кто-то окликнул Чарльза.

К нам направлялась изысканно одетая женщина в голубом шелковом платье с глубоким вырезом, который открывал кружевной воротник блузки из белой атласной ткани. Шляпка из белой соломки, украшенная рюшем из голубой шелковой ленты, завязанной сзади в огромный бант, держалась на замысловатой прическе.

Женщина обернулась и позвала своего кавалера:

— Ральф! Иди скорей сюда. Посмотри, кого я встретила! Чарльза… Чарльза Форстера.

За нею следовал модно одетый джентльмен в бархатном расшитом камзоле с большущими манжетами по моде, длинном жилете, атласных бриджах и туфлях с пряжками; свою шляпу-треуголку он держал под мышкой.

— Чарльз, дружище! — воскликнул он. — Какая приятная неожиданность! Не видел тебя столько лет с тех пор, как… э…

— Знакомьтесь, — сказал Чарльз. — Это миссис Рэнсом, подруга моей сестры. Доктор Лэнг и миссис Лэнг.

Мы раскланялись.

— Вы тоже были в «Ротонде»? — спросила женщина. — Как вам понравился этот чудо-мальчик? Просто не верится, что ему всего восемь лет… Вы не поужинаете с нами?

— Мы немножко перекусили перед концертом. К тому же мне нужно проводить миссис Рэнсом, ее ждут Друзья.