Давай согреем звезду

Для того, что бы бросить подобные слова в лицо полному составу Светлого совета, да еще с таким спокойным достоинством и уверенностью, требовалось немалое мужество. Это был просто плевок.

— Ваша политика стоила мне зрения, а многим невинным людям жизни и сломанной судьбы. Превентивное устранение, кажется, это так называется? Ради великого блага, можно пойти и на небольшое зло? Вы обвиняете Дамона в гибели Ровены… Во-первых, это сделала Раинн, а во-вторых, грешно требовать от человека смиренного спокойствия, когда на его глазах умирает тот, кто ему дорог… Да просто невинный! Почему-то то, что в одном случае называется благородным деянием героя, в другом характеризуется как демонстрация злонамеренности!! Не пора ли признать, что мы играем по одним правилам, и ваш драгоценный цвет давно утратил свою непогрешимую белизну! — гнев все же пробился сквозь самообладание молодого человека.

Он резко тряхнул головой, отбрасывая волосы, и у висков у него стали заметны две седые пряди. Темный помолчал, взял себя в руки, и закончил уже спокойно и с сожалением:

— Я удивлен, что Совет устраивает существующее положение дел, и вы отказываетесь от уникальной возможности прервать цепь бессмысленного кровопролития! Именно ваши неоправданные, несоразмерные действия провоцируют все «инциденты». Обвинять в злом умысле того, кто защищает свою жизнь и карать за это — даже не лицемерие, это преступление.

Маги переглядывались между собой, и взгляды эти ничего хорошего представителю черного лорда не сулили.

— Мы не отказываемся, — подвел итог лорд Робер, — Мы обсудим ваше предложение.

— Этот будет поопаснее своего учителя, — наконец нарушил повисшее после ухода темного молчание Робер, наблюдая в окно, как тот удаляется в сторону пруда.

— Он конечно силен… — с усмешкой начала Рузанна, вошедшая в состав Совета совсем недавно.

— Дело не в силе, — оборвал ее Рихард, — дело в этом.

Старый маг постучал себя по лбу.

— Робер, вы должны были понимать, что мы проиграли уже тогда, когда согласились на эти переговоры!

— Мы можем в любой момент взять его под арест и попытаться выманить из норы самого хозяина Башни, как и собирались. Мы можем вернуть его на костер, с которым у Ровены вышла осечка, — леди Риана впервые вступила в спор, — но никакая агитация не избавит тогда Совет от дурного запашка! Слишком многие его слышали и видели: один, безоружный, просящий о мире, да к тому же еще и слепой!!

— Если с ним что-то случиться, репутация Совета окажется основательно подмоченной, — неохотно согласился с ней Римус, — Рассчитать вернее, было бы просто невозможно! Его уязвимость и есть лучшая защита…

— А вы уверены, что это не провокация? Что он не специально ставит себя под удар? — забарабанила пальцами по столу Регина, — И не задумал ничего в этом духе.

Хмурый Робер выругался, и поспешил распорядиться, чтобы с темного глаз не спускали и не допустили волосу с головы упасть.

— Но мы же не можем согласиться на его предложение! — лорд Руал даже вскочил, и Регина согласно кивнула.

— Отчего же, — обратился Рихард к вернувшемуся главе Совета, — Ведь тогда он окажется на виду. Его слова свяжут и его самого.

— Вы предлагаете просто сидеть и ждать? — взвился Римус, — Когда он что-нибудь сотворит — будет уже поздно!

— Да перестаньте! — скривился Рихард, — В мире рождается множество детей пока та или иная звезда Ока находится в зените. Заклятье Черного Мастера само заботится о том, что бы выжил и добрался до Башни только сильнейший. Волк, способный рвать добычу зубами.

— Тогда получается, что он прав, и мы создаем врага собственными руками! — Рузанна вцепилась в свой посох, сверкая ореховыми глазами.

— Дитя мое, если бы все было так просто! — терпеливо и доброжелательно улыбнулся ей Рихард, — Жизнь любого человека не состоит из одних радостей. Мне например, никогда не везло в любви…

Рузанна невольно улыбнулась, представив пожилого лорда и наставника молодым и влюбленным. Тот продолжал, благожелательно глядя на подающую большие надежды волшебницу.

— Ваша сестра я знаю, родилась тяжело больной, так что смерть была скорее облегчением: и для нее, и для вашей семьи. С любым несчастьем можно смириться, можно увидеть в нем испытание для духа, можно даже обратить к своей пользе. Однако всегда есть люди, в которых невзгоды откликнутся злобой и ненавистью. Есть те, кому счастье не доступно в принципе, и во всем они видят лишь дурную сторону, всегда есть те, кто стремится к власти… Как видите, вариантов очень много, ведь даже в дожде нет ни одной одинаковой капли. Безумие тоже болезнь, но мы ведь изолируем таких людей, дабы они не могли причинить вред ни другим, ни себе. А теперь представьте, что подобный больной еще и обладает огромной мощью и может обрести власть!

Директора Академии слушали внимательно, но едва он умолк снова вернулись к спорам, заговорив все разом.

— Довольно! — прервал жаркие дебаты не принимавший в них участия Робер, — Нам вполне по силам сыграть с ним в эту игру. Следует признать, что последний Агон не имеет аналогов в истории и ситуация у нас патовая! Так не пора ли искать новые пути?

На том обсуждение пока и окончилось.

Первой на кого наткнулся возле дверей Робер, естественно была Лизелла, поэтому счастье и честь оберегать драгоценную темную персону выпало именно ей. Пытаясь убедить себя, что задание это и есть тот самый шанс проявить себя, о котором она просила судьбу, девушка направилась на розыски, попутно передав распоряжение Главы Совета непосредственному начальнику.

Как они себе это представляют?! — злилась она. Она что, обязана ни на шаг от него не отходить? Может еще при омовении присутствовать, спинку там, потереть, а то вдруг он в ванной захлебнется! В уборную ей тоже его провожать?

Лизелла увидела слугу мага, возвращавшегося от пруда, и решительно двинулась по тропинке: он же слепой, вдруг и правда споткнется обо что-нибудь, в воду свалится или еще что… Звенящий от гнева голос темного был слышен и через закрытые двери, и чем вызваны заминки, приступы его растерянности она уже знала. А так сразу и не поймешь!

Раздраженная больше обычного, — конечно, кому еще могли поручить нянькаться с убогим, — Лизелла вылетела к беседке, и ворон на его плече недовольно каркнул.

— Тише, Хаген, это госпожа Лизелла, а не стая голодных котов.

Девушка прищурилась: а не притворяется ли он. Хотя нет, он даже головы не повернул, и увидеть ее не мог даже будучи зрячим, неужели по шагам узнал?

— Вы тоже искали уединения и прохлады?

Он выглядел так непривычно просто в одной рубашке, небрежно распахнутой на груди из-за жары, со спутанными ветром волосами, расположившийся в свободной, но не развязанной позе. В который раз неприязнь, которую Лизелла пыталась в себе вызвать, куда-то исчезла.

— Нет, я искала вас, — она решительно вошла в беседку.

— Зачем? Врядли господа Совет так быстро договорились… — прозвучало это даже как-то меланхолично.

Лизелла молчала, не зная как объяснить цель ее прихода и обязанности в целом, но он догадался прежде, чем она сумела-таки найти слова, и беззлобно усмехнулся.

— А! понятно. Как видите, я не замышляю никаких каверз. Но в комнатах мне трудно дышать, да и Хагену туда нельзя… Не волнуйтесь, я постараюсь доставлять вам хлопот как можно меньше.

Трудно дышать… Еще бы не трудно! Они там столько всего навертели! Лизелла ощутила нечто, похожее на угрызения совести и ясно почувствовала себя униженной навязанной ролью и положением, в котором оказалась. Ей почему-то было стыдно, как никогда.

— Я вам тоже, — наконец сказала она.

Он слегка удивился, и неожиданно сделал приглашающий жест, сняв со скамейки свой камзол.

— Или может быть хотите пройтись? Покажете мне окрестности.

— Да, здесь очень красиво, — ляпнула она, и тут же прикусила язык от своей бестактности.

Ну не скажешь по нему, что он слеп! В синих глазах нет ни следа мути, никаких бессильно опущенных век, — кристальная прозрачная чистота, хотя взгляд кажется несфокусированным, как-будто направлен вглубь себя. У Лизеллы вдруг екнуло сердце: каково это, всю жизнь провести во мраке — не в части метафизической изначальной силы, а самой обычной тьме… Быть лишенным удовольствия, созерцая многообразие и буйство красок. Не иметь возможности ни с кем обменяться взглядом, который под час говорит больше любых слов. Постоянно испытывать затруднение в самых элементарных вещах. То и дело сталкиваться с самодовольной жалостью окружающих…