Страница 13 из 39
Без пятнадцати шесть машина Гидеона въехала на узкую и неприглядную Маскетт-стрит, где жила миссис Бенсон. На углу улицы он заметил старину Перси, бывалого и искушенного в своем ремесле полицейского. Из-за полнейшего отсутствия честолюбия тот никогда так и не поднялся выше среднего звена, но при этом был одним из самых светлых приобретений Ярда. Перси, разумеется, тут же узнал Гидеона, но не подал виду и продолжал наблюдать за задней частью дома Бенсонов, в то время как его коллега, молодой Эббот, следил за дверью, выходившей на улицу.
Как раз в это время Эббот направлялся в сторону машины Гидеона, и оказался почти напротив дома номер 52, где жила миссис Бенсон. Он шел размеренным, медленным шагом. Его манера идти скорее напоминала походку полисмена, осуществляющего свой обход, чем действия инспектора, выполнявшего спецзадание, но Гидеон не видел ничего плохого в том, что сотрудник уголовного розыска напоминал полицейского в форме. Иногда, в какой-то мере, такое поведение становилось даже преимуществом и, в конце концов, со временем у него это пройдет.
Гидеон припарковал машину у тротуара, когда Эббот заметил его и кинулся открывать дверцу.
— Добрый день, сэр.
— Хэлло, — ответил Гидеон, делая вид, что удивлен. — Так это вы занимаетесь этим делом?
— Меня должны сменить в восемь часов, сэр. Капрал — инспектор Лоусен.
— Да, я его видел. Все спокойно?
— С моей точки зрения ничего такого, что давало бы основание для тревоги, не произошло, — отчеканил Эббот, поставив затем Гидеона в известность о перемещениях детей и двух человек, живущих на верхнем этаже; он ему описал также двух лиц, проходивших, но не вошедших в дом — мужчину и женщину. Да, действительно ничего особенного. Во время отчета Эббота Гидеон заметил, как в одном из окон шевельнулась занавеска. Наверное, это была Руби, а может, кто-то из детей. Он подошел к двери в комнату, окна которой выходили на улицу, и увидел внутри мальчугана лет двенадцати и десятилетнюю девочку. Постучав, он услышал, как дети что-то прокричали, но что именно, не понял. Затем до его слуха донеслись наставления матери, раздался шум шагов и дверь открылась.
Гидеон был просто ошеломлен.
Перед ним, несомненно, стояла Руби Бенсон, но насколько же — просто невероятно! — она выглядела сейчас моложе, чем в момент их знакомства. У Гидеона даже создалось впечатление, что он встретил младшую сестру той женщины, которую знал раньше. Ее волосы, конечно же, были уложены искусным парикмахером, а на висках уже не проступала седина. Но этот моложавый вид не был навеян только женской кокетливостью: цвет её кожи стал светлее, глаза потеряли прежнее выражение боли и страдания и, как констатировал Гидеон, на лице Руби стало вроде бы гораздо меньше морщин. Одетая в белую блузку и темно-серую юбку, она по фигуре ни в чем не уступала молодой девушке, для которой прическа Святой Катерины — дело ещё сравнительно далекого будущего.
Гидеон протянул руку.
— Ну и ну, — только и смог проронить Гидеон. — Нужно мне будет взять у вас рецепт! Я бы тоже был не прочь помолодеть лет этак на двадцать.
Комплимент явно пришелся ей по душе, и миссис Бенсон улыбнулась. Она, несколько поколебавшись, пожала протянутую ей руку и, отступив назад, впустали Гидеона в дом.
— Просто нет той мороки и треволнений, что были раньше… по меньшей мере до настоящего времени… Пройдемте в переднюю комнату.
Гидеон хорошо её помнил. Он вошел и — снова сюрприз: все в ней было полностью переделано, и теперь помещение казалось более просторным, а светлые, радостные тона, в которых оно было выдержано, резко контрастировали с этим угрюмым кварталом.
— У меня появилось нечто вроде странного, непонятного предчувствия, внезапно бросила она. — Интуиция подсказывает, что он доберется до Лондона и примется за детей. Я вам уже говорила об этом. Он прекрасно знает, что они для меня — все и как раз в его характере… Он вполне удовольствуется, если я останусь живой, но дети погибнут или станут калеками. В общем, что-то в этом роде! Но я вам ещё не все сказала, — продолжала она прерывисто, скороговоркой, как если бы говорила по телефону. — Я вам не сообщила, что мать Бенсона навещала его в тюрьме Милуэйз. Вы знали об этом?
— Нет.
— Ну так вот, она там была. И когда вернулась, передала мне от него устное послание, смысл которого ей был непонятен. Зато я сразу сообразила, в чем дело. Но ей ничего не сказала и не делались этим ни с кем, но… когда я узнала, что он сбежал, то его слова мгновенно всплыли в моей памяти, мистер Гидеон, и я настолько испугана, что оказалась не в силах что-либо придумать.
Ну ещё бы, подумал Гидеон.
— И что же было в этом послании?
— Он передал мне, чтобы я вспомнила, что произошло с семьей Майклрайт. И все… Не думаю, что вы слышали эту историю. Несколько лет назад глава этой семьи часто работал на Сида. Однажды он заподозрил, что Сид его крепко надул… Тогда я ещё не была уверена в этом, но сейчас, полагаю, что так оно и было.
У Гидеона появилось впечатление, что она несколько непоследовательна. Но в то же время он прекрасно понимал причину этого взрыва эмоций после стольких лет сдержанности и подавления их в себе. Пусть говорит. Это её немного успокоит. Постепенно в голове Гидеона начала складываться цельная картина случившегося, которую Руби начала набрасывать отдельными мазками.
— У четы Майклрайтов было двое мальчиков и, понимаете, в один прекрасный день оба они были раздавлены машиной, которая тут же скрылась. В тот день они шли по улице вместе с отцом. Тот с одним из малышей погиб на месте; другой сынишка остался калекой на всю жизнь. Я не могла быть в то время уверенной, что это сделал лично Сид, но неоспоримо одно: Майклрайт мертв… и мне известно, что стало с его детьми. И вот тогда, когда мать Сида передала мне эту фразу Бенсона, я, естественно, сразу же подумала в том духе, как только что вам сказала.
— Миссис Бенсон, мы не допустим, чтобы с вашими детьми что-нибудь стряслось, — спокойно заверил её Гидеон.
— Это вы так говорите, — пылко, чуть ли не в ярости, воскликнула она. — Но кто ему помешает сделать это? Теперь, находясь на свободе, он позвонит одному из своих друзей. А у него их хоть отбавляй! Я подумала об этом сегодня же утром, когда вы повесили трубку. Вот почему не пустила детей после обеда в школу. Мистер Гидеон, как вы можете точно узнать, что он не принесет зла моим детям?
Ясно, для неё это уже превратилось в болезненную навязчивую идею.
Многие годы подряд она прятала опасения относительно "несчастного случая с семьей Майклрайт" в самый дальний уголок своей памяти, но сообщение матери Сиднея превратило её потаенные страхи в уверенность. Пока тот был в тюрьме, она чувствовала себя в безопасности, но его побег превратил её жизнь в сплошной кошмар, все более и более ужасный по мере того, как день шел за днем, и даже час за часом. Обычные слова в такой обстановке не могли её успокоить, как, впрочем, и внешняя охрана дома двумя полицейскими. Единственное, что могло ей как-то сейчас помочь — это быстрейшее задержание её мужа.
— Я вас очень хорошо понимаю, но постарайтесь оценить ситуацию хладнокровно. Я расставил своих людей повсюду вокруг вашего дома. Они будут торчать здесь день и ночь до тех пор, пока мы его не поймаем. Знаете, я даже удвою их численность, чтобы быть полностью уверенным в…
— Вы не можете быть уверенными ни в чем, — сухо оборвала она Гидеона. Затем, четко произнося каждое слово, добавила:
— Ну разве вы в состоянии, сидя в этой комнате, поклясться, что он уже не позвонил кому-нибудь из своих дружков в Лондоне и не дал соответствующих указаний? Разве не так?
— Этого гарантировать я, естественно, не могу.
— Ну вот мы и приехали! Есть только один способ…
В этот момент резко распахнулась дверь. Она запнулась и вздрогнула, что выдавало её столь тщательно скрываемое напряжение. Но никакая опасность ей в этот момент не угрожала, поскольку это был всего лишь её сын, молодой Сидней, возникший в двери со всей резвостью двенадцатилетнего подростка вместе со следовавшей по его пятам сестрой, казавшейся не менее его возбужденной. Гидеон не видел их три года и нашел симпатичными, хорошо воспитанными, чистенькими, пышащими здоровьем, словом, такими, какими могли быть дети любой нормальной супружеской пары.