Опять воскресенье

Но Доминго даже не оглянулся, а побежал во всю прыть, насколько позволяли его толстые, короткие ноги.

– Пойдемте со мной, Сара, поговорим по дороге. Я не хочу терять его из виду.

– Что случилось?

– Идемте, говорю вам.

– У меня в машине не выключен мотор.

– Тогда поехали за ним на машине.

– Воля ваша.

Мануэль быстро зашагал вслед за Доминго Паскуалем, а Сара, сев в машину, сделала разворот перед зданием богадельни.

Доминго Паскуаль бежал, время от времени оборачиваясь… Плинию не составило бы никакого труда догнать его, но он почему-то решил следовать за ним на некотором расстоянии.

Вскоре машина Сары поравнялась с Плинием.

– Садитесь, Мануэль.

– Спасибо.

Сара на мгновенье притормозила, и Мануэль уселся рядом с ней.

Добежав до угла улицы Санта Каталина, Доминго Паскуаль еще раз оглянулся и, не увидев позади себя Плиния, остановился в недоумении, озираясь по сторонам. Доминго заметил их в машине только тогда, когда они почти поравнялись с ним. Взбрыкнув, словно конь, он снова пустился наутек.

– Что теперь, Мануэль?

– Дайте ему нас обогнать.

– Прошу прощения, Мануэль, но я не очень хорошо понимаю, зачем мы едем за ним.

– …Честно говоря, я сам пока что этого не понимаю, сеньорита учительница.

– И до каких пор мы будем его преследовать?

– Не знаю.

Сара непонимающе пожала плечами и рассмеялась.

Достигнув улицы Пасео де Сиркуласион, Паскуаль сделал обманный маневр: он перешел на левую сторону улицы, чтобы, таким образом, ускользнуть от машины, которая должна была ехать по правой стороне.

– Над чем вы смеетесь, сеньорита Сара?

– Мы играем с ним в кошки-мышки. Он убегает от нас, а мы его догоняем.

– Отлично сказано… Так вы его хорошо знаете?

– Превосходно.

– Ах да, вы ведь соседи.

– Не только соседи.

– Что же еще?

– Мне смешно говорить об этом.

– А вы смейтесь и говорите.

– Он влюблен в меня. Такого постоянного поклонника, как он, у меня не было никогда в жизни.

– Ах, вот оно что?… Никогда не подумал бы.

– С тех пор как я поселилась на улице Сервера, он глаз с меня не сводит.

– И сватался к вам?

– Ну, что вы! Он даже ни разу не заговорил со мной. Только смотрит на меня из окна и с балкона, когда я выхожу на улицу или возвращаюсь домой. Особенно из окна. Бедный Антонио называл его «оконным поклонником номер два».

– Куда же он девался?

– Не беспокойтесь, Мануэль, оп только что свернул на улицу Санта Мария.

И тут же они увидели его. Доминго Паскуаль бежал, прижимаясь к стенам домов, но силы уже покидали его.

– Вон он. Опять на левой стороне улицы, чтобы мы не могли к нему близко подъехать.

– По-моему, Мануэль, вас нисколько не удивило мое признание в том, что Доминго Паскуаль мой поклонник.

– Напрасно вы так думаете. Я удивлен и даже очень.

Доминго Паскуаль обернулся и посмотрел на них печальными глазами.

– Почему?

– Вам никогда не приходило в голову, что этот ваш «оконный поклонник номер два» может иметь какое-то отношение к смерти дона Антонио?

Сара, не останавливая машины, повернула к Плинию удивленное лицо.

– Пожалуйста, смотрите вперед и притормозите на минутку.

– А вам это приходило в голову, Мануэль? – спросила она, слегка притормозив.

– Вот об этом-то я и спрашиваю вас и себя… У меня есть только подозрение и никаких доказательств.

– Из ревности? Но ведь этот человек не вполне нормальный.

– Именно поэтому… Поехали дальше, а то мы выпустим его из виду.

В течение почти получаса продолжали они преследовать Доминго Паскуаля, маневрируя на самой малой скорости, иногда двигаясь наравне с ним, и за все это время не проронили пи слова. Сара, крепко вцепившись в руль, сжав губы, не спускала глаз с Доминго Паскуаля, который с каждой минутой все больше терял самообладание и задыхался. То и дело он оборачивался назад и устремлял на нее свой печальный взгляд.

На какой-то миг Плинию показалось, что выражение ее лица смягчилось и она смотрит на Доминго с некоторым состраданием.

Когда они въехали на площадь, уже был вечер. И пока Сара на самой малой скорости разворачивалась, Доминго Паскуаль, уже окончательно поверженный, направился к дверям аюнтамиенто. Поднимаясь на тротуар, он споткнулся о его край и упал па бок, прикрыв голову руками.

Плиний быстро выскочил из машины и схватил его.

Доминго вспотел и задыхался. Двое караульных, которые стояли в дверях аюнтамиенто, и Плиний подняли его на ноги и буквально поволокли в здание на глазах многочисленных зевак, находившихся на площади.

Сара осталась у машины в ожидании Мануэля.

Несмотря на праздничный день, Мансилье пришлось приехать в то утро в Томельосо, чтобы, как он любил выражаться с присущей ему грубоватой манерой деревенского простака, «прикончить дело».

Инспектор, дон Лотарио и Плиний пили кофе, который принесли из бара «Лови» в кабинет начальника муниципальной гвардии Томельосо.

– Хотелось бы знать, Мануэль, – сказал Мансилья, прикрыв глаза, – как вы догадались, что убийство совершил этот олух Доминго Паскуаль?

– К этому выводу я пришел постепенно, Мансилья.

– Но как?

Дон Лотарио посмотрел на своего друга с нежной восторженностью.

– Меня насторожил тот интерес, который Доминго Паскуаль начал проявлять к этому делу. Зачем-то стал рассказывать нам го одно, то другое, и никогда раньше он не шаркал ногами. Как, впрочем, никогда не вмешивался в дела, которые мы расследовали у нас в городе.

– Прошу прощения, Мануэль, но что странного углядели вы в том, что он шаркает ногами?

– Мне почему-то показалось, что он начинал шаркать ногами, когда нервничал.

– Если я расскажу в Управлении безопасности в Алькасаре, что Плиний заподозрил Доминго Паскуаля в убийстве потому, что тот шаркал ногами, они все рты разинут от изумления и потребуют у начальства дать Мануэлю еще одну медаль за полицейские заслуги.

– Не надо преувеличивать моих заслуг, Мансилья… Я действительно заподозрил Доминго, по не в убийстве, а в том, что оп знает гораздо больше, чем говорит. Особенно когда его сестра сказала мне, что не видела в ту ночь дона Антонио и Гомеса Гарсию. А когда она добавила, что, наверное, он сам их видел, так как поздно ложится спать и шпионит за всеми из окон своего дома и с балкона… я понял, что он врет, и решил серьезно поговорить с ним. Ну а после того, как Доминго пустился наутек, увидев меня с учительницей, а та рассказала, что он влюблен в нее, тут уж все стало ясно.

– От кого же он бежал, если в конце концов сам сдался?

– Не знаю. Возможно, его мучила совесть, и он боялся встречи с Сарой.

– Он сразу вам во всем признался?

– Да, как только уселся на тот самый стул, на котором сидите вы, Мансилья, и немного отдышался… Он сказал, что открыл решетку «люка», но доктора в подвал не толкал. Просто заранее разбил лампочку на фонаре перед винным заводом и, зная, что доктор возвращается от Сары всегда одной и той же дорогой, две последние ночи, когда тот приходил к ней, открывал «люк», а потом бегал смотреть, провалился в него доктор или нет. Но каждый раз терпел неудачу. Вероятно, Антонио шел по краю тротуара или по другой стороне улицы. И только на третий раз, ночью, в среду, пятнадцатого октября, добился своего.

– Но ведь Антонио в ту ночь тоже ушел от Сары пешком.

– Да, конечно. Но в ту ночь, судя по его словам, он не стал открывать «люк», когда доктор уходил от Сары, а открыл его, когда увидел, как тот приехал вместе с Гомесом Гарсией… Потом Доминго, как всегда, пошел посмотреть, свалился ли доктор в подвал, и, обнаружив, что свалился, закрыл «люк» решеткой.

– А как он объясняет, за что убил: дона Антонио?

– Об этом он ничего не говорит. Когда я спросил, правда ли, что он влюблен в Сару, он словно в рот воды набрал. И как я ни старался, не смог выудить у него ни слова… Он преспокойненько рассказывал о том, как три ночи открывал «люк», а об этом – молчок.