Выбор Шутника

Нават спрыгнул с дерева, подошел к Али и прижал свои губы к ее. Его рот был теплый и мягкий. Дыхание пахло специями и чистотой. Еще от него шел слабый запах воска и смолы — из-за его работы. Обычно такой отстраненный и наблюдательный ум Али вдруг полностью сконцентрировался на ощущении его губ, прижатых к ней. Она смутно чувствовала, что Нават колеблется. Затем он провел рукой по ее шее, поднялся до затылка и поцеловал ее сильнее.

Вдруг где-то засмеялись. Али подскочила как на пружине.

— Да, ты понял правильно, но потренируйся на ком-нибудь другом, — сказала она, дрожа с головы до ног и сердясь на себя, потому что, между прочим, она уже умела целоваться. — На ком-нибудь, кто не так сильно занят, или… занят…

Нават посмотрел на нее, слегка улыбаясь. В первый раз в его взгляде она заметила нечто человеческое и очень мужское.

— Ты два раза сказала «занят», — сообщил он.

— Я очень занята, — повторила Али возмущенно и перевела дыхание. Она не была тихой девочкой-цветочком, неопытной и неумелой. Она велела себе успокоиться. — Видишь теперь, это не подкармливание. И все же это очень серьезно, Нават. Нельзя целоваться с кем попало.

Али заметила, что говорит в точности, как мама. Она повернулась и пошла прочь от человека-ворона. Али изо всех сил делала вид, что не убегает. Какое ей дело до того, кто стал человеком из чистого любопытства, и кто, в конце концов, может устать от этого и превратиться обратно в ворона? И почему ее огорчала мысль, что он не всегда будет рядом?

На следующее утро торговый караван вышел в Димари. Когда он добрался до места, где дорога круто заворачивала на восток на краю владений Танаира, Али, Улазим и тридцать рэка и полурэка окружили торговцев. Гурхарт и его люди подчинились приказу, и отошли от лошадей и повозок. Разумеется, они по-настоящему испугались людей в масках и капюшонах. Их посадили в ряд вдоль дороги под охраной, и люди Улазима принялись обыскивать повозки и лошадей. Следуя указаниям Али, они прошерстили сначала караван, потом и самих людей.

Али изнемогала от жары. Они с Улазимом лично наблюдали за происходящим. Самые заковыристые места она проверяла сама, попутно рассказывая Улазиму про разные тайники. Письма Броно кредиторам лежали в собственной почтовой сумке Гурхарта, рядом с письмами Балитангов, их слуг и воинов. Али просмотрела их на случай, если вдруг пропустила что-то, но все было нормально. Скоро нашлись и другие письма, написанные Броно врагам его брата, и все отчеты от шпионов короля и Рубиньяна. Эти были изъяты и сожжены. Али не хотелось рисковать. Ни одно слово о событиях в Танаире не должно было дойти до Раджмуата. Торговцы расскажут, что видели и запомнили, но главное: они знали, что Броно нашел убежище у Балитангов. Если в караване не было опытных агентов, которые могли бы прочитать зашифрованные документы, то у них больше не осталось информации, которая бы обеспокоила начальника секретной службы короля.

Когда обыск был закончен, они помогли торговцам собрать вещи и некоторое время ехали вслед за ними. Таким образом, ни у кого не было возможности ускользнуть и вернуться в замок с рассказом, что на караван напали и отобрали письма.

— Иногда ты пугаешь меня, — заметил Улазим, глядя, как пыль от каравана оседает на дорогу.

Али откинула душный капюшон, который прикрывал ее лицо и рабский ошейник.

— Ты меня перехваливаешь, — сказала она с улыбкой, — сейчас покраснею, честное слово.

— Моим людям не нравится, что Броно преследует нашу леди Сарэй, — сказал Улазим, когда патрули рэка вернулись к своим обычным обязанностям, — семья Джимайен не лучше королевской.

— Скажи им, чтобы не беспокоились, — сказала Али. — Сарэй не дурочка.

Едва Али задремала на своем тюфяке, как увидела светлую фигуру, которая прошла сквозь серую пелену полудремы. Это был Киприот. Хотя он явился ей сегодня в виде сияющего силуэта, она все равно была уверена, что это он.

— Привет, дорогая, — дружелюбно поздоровался он скрипучим голосом. — Не против немного прогуляться?

— А утром я не смогу проснуться от усталости? — спросила Али. — Мне вообще-то приходится работать.

— Ты будешь свежа, как утренний ветерок, — пообещал Киприот. — Посмотри-ка.

Али посмотрела. На тюфяке осталось ее тело, она крепко спала. Хотя на самом деле плыла в воздухе рядом с богом.

— Прекрасно. Куда мы пойдем?

Киприот обвил своей сильной, на удивление настоящей рукой ее призрачную талию.

— Сейчас увидишь. Будет поучительно, обещаю. Он пронес ее сквозь крышу замка и взвился прямо в открытое небо. Внизу проносилась земля, едва тронутая серебром лунного света, горы, равнины, джунгли, море. Через несколько мгновений позади скрылся Ломбин. Под ними расстилалось Лазурное море. В лунном свете оно казалось черным.

— Почему сегодня ты решил отправиться в путешествие? — спросила Али. Ей было как-то неловко. — Ты же обычно показываешь мне Торталл во сне.

— Меня не волнует твой Торталл, — ответил Киприот, — а свой Архипелаг я люблю и обожаю смотреть на острова ночью. Ты тоже можешь наслаждаться их восхитительным видом. И скажи только, что это не прекрасно.

— Пейзажи замечательные, — сказала Али и зевнула, — но все же мне хотелось бы как следует выспаться.

Киприот даже не соизволил ответить. Он пронес ее над восточной стороной острова Имахин, вдоль длинного гористого Киприанга. На такой скорости наяву Али давно бы уже стало плохо.

Впереди засветились огни Раджмуата, вдоль гавани и на холмах. Город был просто залит светом, и на улицах толклись толпы людей. Киприот вместе с Али устремились на крышу королевского дворца, затем пронеслись по комнатам и оказались в огромной роскошной спальне. Здесь было еще светлее, чем на улицах. Около двери толпились придворные, тихонько переговариваясь между собой. Жрецы Черного бога, бога смерти, стояли у огромной кровати в центре помещения. Они молчали.

Весь обложенный подушками, льняными покрывалами, валиками, набитыми гусиным пухом, на кровати лежал старый изможденный человек с седыми волосами. Али в Торталле видела его портреты. Это был король Орон. Его губы покрывали черные пятна. Целительница подняла чан, наполненный кровью и желчью. Она посмотрела на вельмож и покачала головой.

Рядом с кроватью старого короля стоял человек в небольшой круглой короне.

— Принц Хазарин, — сказал Али Киприот.

Целительница испуганно оглянулась, словно услышала его слова. Она посмотрела прямо на то место, где они стояли. Глаза ее расширились. Она вздрогнула и поспешно вышла из комнаты через маленькую дверь.

Рядом с принцем стояла женщина, тоже в маленькой короне. Это, была принцесса Имаджан, единственная дочь короля Орона. Она была красива, но ее красота была холодной как лед. Али перевела взгляд на третьего человека в короне. Мальчик, ровесник Эльсрена — принц Дайневон, все время зевал. Имаджан придерживала сонного ребенка, не давая ему завалиться на бок.

Позади нее стоял человек, которого Али несколько раз мельком видела у Балитангов: высокий лысый мужчина с холодными серыми глазами, тонкими прямыми губами и волосами, седыми на макушке и черными на концах. Рубиньян и. Броно были похожи, хотя Рубиньян был на пятнадцать лет старше. Он стоял позади своей жены, Имаджан, и задумчиво смотрел на короля.

Умирающий попытался сесть. Принц Хазарин бросился ему на помощь. Придворные подались вперед.

Али не понравился старший сын короля. Хазарину на вид было за сорок. Он был высокий, выше всех в этой комнате, но в остальном производил неприятное впечатление: круглое лицо, отвисший живот, переваливающийся через саронг. Было ясно, что он пренебрегал луаринским стилем одежды, принятым при дворе. Волосы он зачесывал назад, и это подчеркивало мягкие бесформенные черты лица. Небольшая борода лопатой обрамляла его полные, выпяченные губы.

— Его пороки — стол и все, что он курит, пьет и нюхает, — сказал Киприот. — У него есть жена, которая мечтает о ребенке, но она его никогда не получит. Его чресла пусты из-за детской болезни, которой он заразился уже, будучи взрослым. Он считает Рубиньяна самым мудрым человеком на земле, правда, не одобряет его интерес к женщинам. Он ненавидит свою сестру, а она — его. Он не хочет быть королем.