Страница 3 из 17
Да нет, и турник не так виноват, как колхозное детство босоногое. Да. Да-с.
Никогда никого бы не удивило состояние рук Ивана Пупышева, если Иван Пупышев Иваном Пупышевым бы и оставался. Но нет – выпала ему судьба, прямо скажем, неординарная. Выпала ему дурища-судьбища ни с того ни с сего из простого русского парня вдруг превратиться в боливийского беженца и фамилию начиная с двадцати двух лет носить – Досуарес. Спасибо, имя оставили. Иван Досуарес, блин! Не Иван Пупышев, российская Федерация, а Иван Досуарес, блин, Маньяна!..
Досу-арес! И-ван! До-су-арес! И-ван!..
Иван, блин, Досуарес, на хэррр.
Прохладный кондиционированный воздух люкса наполнился рыданиями. Блондинку сотрясал третий по счёту оргазм. Не хватит ли, подумал Иван. Говорят, бог троицу любит. Не хватит ли тебе, мучача, впечатлений для одного дня?..
Он посмотрел на часы – единственную оставшуюся на нём часть туалета. Двадцать шесть минут гоняю. Ладно, можно ещё. Минут семь-восемь. Только позу ей ещё раз поменять, чтобы не свело вдруг какую-нибудь нетренированную мышцу. Надо же… блондинка, а… а оргазмы ловит как брюнетка. Может, всё же крашеная?..
Ну, на, получай за это, страстная!..
Чтобы не кончить раньше времени, чтобы отвлечься, он стал думать о Макаревиче. Нет, никто не проводит здесь никаких гнусных ассоциаций. Просто помимо Большого Секрета (на который мы выше намекнули) был у Ивана один маленький секрет, узнав который, его начальство немедленно поставило бы его в ту самую позу, в которую он собирался теперь поставить маньянскую блондинку. Меньше чем через год после заброски Ивана одолела такая дикая тоска по Родине, что он, вопреки всем строжайшим наставлениям инструкторов из Академии, пошёл в музыкальный магазин и купил первое, что попалось на русском языке. А попался ему диск со старыми хитами «Машины времени». Обложку от диска он, разумеется, порезал на мельчайшие кусочки и спустил в унитаз, но сам диск оставил и прослушал его не меньше миллиона раз, потому что на второе нарушение правил он не осмелился, резонно рассудив, что два диска – уже фонотека. Нечего и говорить о том, что все песни с этого диска он знал наизусть, а Макаревича почитал за близкого родственника. Нередко, расслабившись, он закрывал глаза и прокручивал в голове нечто вроде клипа с какой-нибудь из этих песен, а по завершении громко произносил имя автора. Ну, про себя, конечно.
И вот нынче утром случилось чёрт-те что. В самолете он, проводив взглядом стюардессу – самолётик был небольшой, и азафата там была одна единственная – он сначала остриг глазами пассажирок – ни одной, достойной его внимания, не оказалось – он стрельнул в сторону стюардессы, и та оказалась брюнеткой с какой-то перекошенной пастью, тогда он закрыл глаза, и внутри него сама собой зазвучала песня “То ли люди, то ли куклы”. Молча спев её себе от начала до конца, он как бы произнёс: “Группа “Машина Времени” —…” Всё. На этом всё. Как зовут по имени Макаревича, он забыл. Что Макаревич – помнит. Помирать будет – вспомнит. А как по имени зовут —…
Он судорожно начал перебирать в памяти русские имена. Георгий? Нет, не Георгий. Георгием был маршал Жуков, ещё крест такой был. Сергей? Нет, не Сергей. Сергеем звали его соседа по койке в санчасти в Нижегородском высшем зенитно-ракетном командном училище. Тогда свирепствовала эпидемия позорной для солдата болезни свинки, коек в санчасти не хватало, и клали по двое. Вечерами все шестнадцать рыл на восьми койках, вся палата больных и юродствующих, провожая день, хором кричали: “Не-ложитесь-спать-валетом-дело-кончится-минетом!!!” Потом пришёл генерал-майор с проверкой, увидел это блядство, чуть начальнику санчасти харю набок не своротил. Через пять минут и койки нашлись. Так что не Сергей. Так как же?
Что-то такое общерусское. Иван?
Тьфу, дурак. Иван – это я. И уж точно не Степан Иванович, хихикнул старлей на весь самолет. Сидевшая рядом баба с фарфоровыми зубами решила, что он собрался блевать от укачки организма, и боязливо отодвинулась от него.
А он так и не вспомнил. И это было обидно. Хотя разведчик-нелегал и не должен вспоминать как звать по имени какого-то там Макаревича. Наоборот, это даже ему плюс, если он не знает, что там за Макаревич такой проживает в засранных радиацией сибирских степях. Значит, вжился в образ.
А всё равно обидно.
Эгей, милая!.. Как ты там? Не пора тебе ещё?.. Какой ты там внизу оргазм по счёту хаваешь?
Иван уже со счёту сбился.
Все-таки, две недели не манамшись – растущему организму сплошнущий вред. Так бы он смог три раза не вынимая, но после двух недель воздержания – извиняйте, никак.
Ну, всё. Почти сорок минут уже. Как бы девку насмерть не затрахать. Пора на посадку. Шасси выпускать и закрылки поднимать. Встал, пошёл.
Он просунул руки под её ягодицы и тесно прижал её к себе, так, что Степан Иванович протиснулся внутрь неё в какие-то уже вовсе немыслимые глубины. Девушка искренне завизжала. Иван Досуарес искусственно зарычал. Девушка завизжала как резаная. Иван Досуарес приостановил долбёж. На две секунды. Это была одна из его коронок. Не знавшая этого девушка в недоумении напряглась. В наступившей тишине Иван чувствовал, как мелкая дрожь ожидания сотрясала её мокрое тело. Тело, в отличие от хозяйки, очень даже хорошо предчувствовало, что сейчас произойдёт.
И он рухнул в неё, как СС-21 в недра американского континента! Навалился на неё всею тяжестью, как дымящая лава со склонов Попокатепетля на зазевавшийся “джип” дурака-туриста! И могучий селевой поток хлынул в чрево блондинки, и взорвался в её глубинах, как боеголовка, так, что и наружу брызнуло, вдоль глянцевого фюзеляжа Степана Ивановича, замарав всю постель.
Андрей, вспомнил Иван. Андрей, чёрт побери! Конечно же, Андрей. Ну, надо же было забыть.
Блондинка, не открывая глаз, хватала воздух жадно раскрытым ртом. Тело её бурно содрогалось, отплясывая чарльстон Паркинсона всеми своими частями. Иван скатился с неё, натянул трусы и, насвистывая “Вот новый поворот”, отправился на кухню заварить кофейку. По опыту он знал, что в ближайшие пять минут ей будет не до него. Вообще не до кого и не до чего.
И ему уже не до неё. Через полчаса он про неё уже забудет. Завтра встретит – не признает. Даже жалко девчонку немного. Она ведь не виновата в том, что волосы у неё на лобке белые, а не чёрные.
Ты хорошая девчонка.
Ну и ладно. Самолёт его летит назад в двадцать три пятнадцать, времени ещё хоть отбавляй. Ещё нужно прошвырнуться по городу, пошарить по переулкам, поосмотреться в парках, в трущобах, поискать проходняки, заделать тайничок в укромном закутке.
Служба. Хоть и не больно нравился ему город Маньяна-сити, но мускулистой жопой чувствовал старлей, что придет час, и активизируют его именно в этой самой высокогорной столице повышенной вонючести под носом у верховных маньянских властей. Напустят на брюнетистую жену или дочку одного из сильных мира сего.
Жалко, сегодня не достанет времени слетать ещё куда-нибудь на море, где есть подводная охота. Иван, когда хватало денег, очень любил после постылой блондинки провести денёк на одном из маньянских курортов, взять напрокат акваланг, погрузиться в морские глубины, отмыть душу от гонок по горизонтали. Ох, как ему нравилось это дело!
Куда больше, чем так называемый секс.
Он поставил воду на огонь и вернулся в спальню. Блондинка валялась поперёк кровати, раскинув в стороны руки и ноги. Бледная кожа покрылась красными пятнами. Девушка периодически содрогалась всем телом, издавая при этом какой-то полустон-полухрюк.
Бедолага ты, подумал Иван. Не иначе, тебе сильных кобелей в жизни не попадалось… Маньянские пудельки – они ведь больше любят пыль в глаза пустить, а как до дела дойдёт… Ладно, похрюкай ещё три минуточки, а потом я тебя кофейком хорошим отпою.
Сунув в уши наушники от МР3-плеера, сопряжённого с радиоприемником, он вернулся на кухню. Вода закипала.
Ну, вот, не зря день прошёл, считай. А в прошлое воскресенье ему выбраться на охоту не удалось: дела не пустили. Зарплата-то ему идёт, но дома. В России, то есть. А здесь надо на жизнь самому зарабатывать. Пока.