Валет червей

— Вы хотите сказать, что понятия не имеете, куда попали? Мой Бог, невинные создания в Париже! А теперь сообщите мне, где живете. Но только говорите правду. Вы вовсе не служанки. Где вы раздобыли свою одежду?

— Не Гревской площади, — ответила я. Я заметила, как его губы тронула улыбка.

— И вы живете?..

— На улице Сен-Жермен.

— А в каком доме?

— А ваше какое дело? — спросила Лизетта.

— Мне есть до этого дело, так как я собираюсь доставить вас обеих домой.

Я почувствовала огромное облегчение и благодарность к нему, поэтому, пока не вмешалась Лизетта, ответила:

— Отель д'Обинье.

Некоторое время он молчал. Мне показалось, что он сдерживается, чтобы не улыбнуться.

— Вы — парочка весьма предприимчивых юных дам, — сказал он. Собирайтесь. Вы отправляетесь домой.

Он довел нас до двери, и в этот момент появилась мадам Ружмон. Она вежливо улыбалась.

— Ну, месье Сен-Жорж, вы довольны? Он тихо произнес:

— Я собираюсь доставить этих, дам домой. Они принадлежат к одной из лучших семей Франции. О Господи, неужели ты совсем спятила?

Он был очень сердит на нее, но когда повернулся к нам, то весь сиял:

— Ну что ж, — сказал он, — я собираюсь вывести вас на улицу. Там я посажу вас в карету, которая доставит вас в отель. Не вздумайте улизнуть по пути и больше никогда не делайте таких глупостей.

— А разве обратиться за предсказанием судьбы — это такая глупость? вызывающе спросила Лизетта.

— Судьбу предсказывают жулики. Но это не все. Предсказание судьбы — не главное занятие этой женщины. Вы слишком молоды для того, чтобы понять все подробности, но не вздумайте повторять свой опыт. Если ослушаетесь пеняйте на себя. Возвращайтесь домой и перестаньте делать глупости.

Мы вышли на улицу. Он остановил экипаж, сообщил кучеру адрес и заранее расплатился с ним. Когда мы отъезжали, он отвесил нам низкий поклон.

Мы чувствовали себя подавленными, пока не добрались до отеля. Там мы поднялись в мою комнату и сняли поношенные платья. Я вдруг почувствовала неожиданное отвращение к этой одежде и впервые задумалась, кто ее носил до меня.

— Что за странное приключение! — воскликнула я. — В чем там дело?

Умница Лизетта, конечно, уже успела все сообразить.

— Мадам Ружмон — это так называемая сводница. Предсказания судьбы лишь маскировка. Эти самые симпатичные темноволосые господа поджидали девушек, чтобы подпоить их вином и таким образом сделать их податливыми.

— Это все твои предположения.

— Нет. Теперь мне все понятно. Эта служанка встретила своего молодого человека, потому что он специально поджидал ее.

— Ты хочешь сказать, что месье Сен-Жорж поджидал нас с тобой?

— Он благородный господин. Поэтому ему предоставлялись две девушки на выбор.

— Но он никого не выбрал.

— Конечно, нет, поскольку понял, кто мы такие.

Представь гнев графа, если бы что-нибудь случилось с тобой.

Я с ужасом уставилась на нее. Лизетта задумалась, а затем сказала:

— Интересно, а кого бы из нас он все-таки выбрал?

В доме готовились к большому балу в честь обручения Софи, и подготовка шла уже несколько дней. Софи трепетала от возбуждения, и было приятно видеть ее счастье. Ее очень волновало новое бальное платье, которое сшили специально для этого случая. Мне тоже шили платье.

— Ты понимаешь — это очень важное событие, — говорила она. — Ты познакомишься с Шарлем и сама увидишь, какой он чудесный человек.

— Я хочу поскорее познакомиться с ним, — сказала я. — Мне кажется, что в нем есть что-то от волшебника.

— Он вообще отличается от всех людей! — восторженно воскликнула она.

Мы несколько раз побывали у портнихи, считавшейся самой модной в Париже. Платье Софи было бледно-голубого цвета с пышной юбкой из переливающегося шифона: лиф с глубоким декольте и туго затянутой талией делал ее почти стройной. Теперь ее полнота была почти незаметна из-за постоянно сияющего лица. Она и в самом деле стала довольно хорошенькой. Мне готовили похожее розовое платье, которое, по словам портнихи, очень подходило к моим темным волосам.

— Теперь очередь за тобой, — сказала она во время примерки.

Несмотря на всю эту суету, я сумела заметить, что Лизетта выглядит довольно удрученной, и решила, что она завидует нам сильнее, чем обычно. Я симпатизировала ей и считала, что это действительно было несправедливо позволять ей учиться с нами, вместе ездить верхом, быть нашей близкой подругой, а затем на официальных приемах так явно давать понять, что она не относится к нашему кругу.

Часто она уходила куда-то одна, и случалось так, что я искала ее и не могла найти. Если бы я была не так занята предстоящим балом, я, возможно, и решила бы, что происходит нечто странное. Она, видимо, что-то скрывала, и временами казалось, что она над чем-то втайне посмеивается. Обычно она всегда делилась со мной планами своих проказ. Но, объясняла я себе, видимо, меня, как это часто бывало, подводит мое воображение.

В течение этих дней я много времени проводила с матерью, которая активно участвовала во всех приготовлениях.

— Твой отец очень доволен этим браком, — сказала она. — Он рад тому, что с Софи все уладилось.

— Я полагаю, де Турвили — весьма достойная семья?

— Они не совсем ровня д'Обинье, — ответила мать с ноткой гордости, а я вдруг припомнила те долгие годы, которые она прожила как жена Жан-Луи, жизнью, так не похожей на ее нынешнюю жизнь графини.

— Я думаю, что они польщены тем, что породнятся с нашей семьей, продолжала она, — и, как я уже сказала, твой отец тоже очень доволен.

— А Софи счастлива.

— Это самое главное, и я тоже счастлива за нее. Девушка она не из легких… очень отличается от тебя, Лотти.

— Ну, от меня будет не так легко избавиться. Она рассмеялась.

— А тебе не кажется, что Софи очень счастлива потому, что мы — как ты выразилась — избавляемся от нее?

— Софи влюблена.

— Когда-нибудь то же самое будет и с тобой. Она говорила искренне, зная, что я продолжаю думать о Диконе. Ей бы хотелось, чтобы ничто не нарушало ту безмятежную жизнь, которую она обрела в доме графа.

— Я никогда больше не полюблю.

Она попыталась рассмеяться, как будто я отпустила какую-то шутку, затем обняла меня и крепко прижала к себе.

— Мое милое, милое дитя, это все давным-давно прошло. Было вообще недопустимо позволить тебе ввязаться в это. Даже и сейчас ты еще слишком молода…

— Этот бал должны бы были устраивать для нас обеих… для Софи и для меня… в честь нашего обручения.

— Ты живешь в выдуманном мире. Ты бы никогда не была счастлива с Диконом. Это просто смешно. Он гораздо старше тебя, а раз уж ты была единственным ребенком, тебя было нетрудно ввести в заблуждение. Он хотел заполучить Эверсли, и, получив его, перестал даже думать о тебе.

— Мне кажется, судить об этом лучше всех могла я.

— Ребенок — скольких лет? — двенадцати. Все это не так. Это было преждевременно. Тебе бы следовало видеть его лицо, когда я предложила ему Эверсли. Он был циником, Лотти.

— Я знала о том, что ему нужен Эверсли.

— Ему нужен был только Эверсли.

— Это не правда, ему нужна была и я.

— Он принял бы тебя как необходимый пункт сделки. Ах, Лотти, это оскорбительно для тебя, но следует смотреть в лицо фактам. Когда узнаешь, что человек, делавший вид, что любит тебя, лжет, — это разрывает сердце. Но ты была всего лишь ребенком… И теперь со всем этим покончено. На самом-то деле ты уже не печалишься. Я же вижу, что ты светишься от счастья. Просто когда ты вспоминаешь об этом… ты искусственно пытаешься поддерживать воспоминания. Но они мертвы, Лотти, и ты знаешь об этом.

— Нет, — спорила я, — мои чувства к Дикону никогда не умрут.

Но она действительно не верила мне. Ее собственный опыт учил ее тому, что в конце концов все хорошо кончается.

Наконец настал долгожданный день. Лизетта пришла в мою комнату, чтобы посмотреть на мое новое платье.