Московский гамбит

— Да, ну и кроме страха, нужно было еще кое с чем расстаться. Например, как это ни кажется забавным, с эгоизмом, с желаниями, и тому подобными вещами, которые так полезны, чтобы выжить здесь, но там действуют как бумеранг, — рассмеялся он. — Там они как раз, наоборот, губительны, и именно в смысле выживания… Самая лучшая позиция: бесстрастного наблюдателя.

— Что же тебе удалось? Поди, натворил там Бог знает что, — произнесла Нина.

— О, я «творил» весьма осторожно. Не знаю уж, что тебе рассказать. Тебя, наверное, все еще интересует смерть?

— Увы, все еще, Сашенька…

— Ну так и быть, слушай. Ты, конечно, знаешь из древневосточных источников, что между Божественным миром и миром нашим, физическим, лежат бесчисленные промежуточные, так сказать, полуматериальные, невидимые для нас миры, если угодно, потусторонние. Каждый из них, со своими законами и своей субстанцией не менее, а скорее более грандиозен, чем наша физическая Вселенная, но нас все это непосредственно касается. То, о чем я буду говорить сейчас, — это до известной степени даже «продолжение» нашего физического мира на разных невидимых планах, то есть я буду говорить о наиболее доступных регионах астрального мира. Все они имеют свои собственные законы — и совершенно иные, чем здесь. Натурально, они заселены существами, силами, образованиями самого разного рода, о некоторых из них много говорилось более или менее аллегорически в разных легендах и мифах, когда двери в некоторые регионы были не так плотно закрыты, как сейчас. Чаще всего, все эти существа и образования анти-божественного характера, в принципе они ниже человека, потому что лишены подобия Божия. Но практически высшие из них обладают невероятной мощью, энергией, властью, знаниями… Одна из их стихий — сила воли. Их «взгляд», то есть их волевое воздействие — о, не стоит об этом даже говорить…

— Брр! — проговорила Нина. — Я видела один раз слабое подобие такого взгляда во сне. Ведь сон близок по некоторым своим качествам… и в него иногда как-то вклиниваются…

— А теперь о другом. Я прошел через инициатическую смерть, или особую имитацию буквальной смерти. У меня был учитель. И если точно следовать определенным законам и тайным знаниям — ничего страшного не произойдет. И ты вернешься. Кстати, надо было научиться не испытывать никакого страха при ситуации почти абсолютного ужаса, который возникает не только из-за погружения в «неизвестное», но и в силу действия некоторых скрытых и почти неконтролируемых психических механизмов внутри человека. Я повторяю, никакого. Малейшее колебание, малейшая эмоция, не говоря уже о страхе — может привести к фатальным последствиям. Ведь тот мир как бы движим психической энергией, и она действует совсем иначе, чем здесь. Должна быть полная отрешенность среди ада…

Нина замерла. И вдруг что-то случилось в этой комнате, а может быть, в ее душе. Она тревожно взглянула на Сашу и ужаснулась; ей показалось (нет, нет, это было явно!), что он как-то весь изменился, точнее, она стала видеть его не вполне телесно. От его фигуры исходила черная, внутри себя бездонная тень, преисполненная чудовищным смыслом. Он был весь как-то окутан ею. Она не могла точно определить, что происходит, и попыталась прийти в себя: ничего страшного, дело в ней самой, в ее сознании, она слишком чувствительна. И в ту же минуту Нина опять услышала голос Саши, раздающийся из черной глубины. Ее поразило, что направление его мыслей осталось прежним.

— Перед смертью, или между жизнью и смертью, — продолжал голос, — бывают особые моменты и подаются некоторые знаки… Для посвященных эти знаки и явления — ключ к спасению, и они знают, что делать. Но в обычных случаях после эйфории наступает роковое падение. И вот когда все оборвано, тогда картина резко меняется. Одна из сфер смерти — самая близкая к материальному миру, и пожалуй, самая мрачная и жуткая. Она полна различного рода формациями (или существами, если хочешь) чисто вампирического порядка. Так вот они попросту, переводя всю ситуацию на грубый язык, начинают «жрать» (не нашим способом, конечно). Во мраке. Они питаются определенными человеческими оболочками, то есть едят живьем отошедшего в иной мир полуматериального уже человека. Конечно, высшее: сознание, ментальный план, и более тонкие оболочки они не могут затронуть — они жрут только то, что принадлежит их сфере…

Смысл этих слов настолько поразил Нину, что она как будто бы снова вернулась в состояние нормального восприятия.

— Боже мой!.. Боже мой! — вскричала она. — Я чувствую, что так и должно быть. Сжирают же здесь черви труп. А там тем более должны набрасываться! Но в трупе нет нашего «Я»! Оно — там, и его оболочки начинают пожирать. Живьем. Но неужели от этого нет спасения?

— Избежать полностью трудно — для подавляющего большинства людей. Даже для самых духовных из них, я, конечно, не имею в виду редких настоящих йогов и тому подобное, включая, естественно тех, кто нормально проходит через инициатическую смерть. Я не говорю об исключениях. Но в этом еще нет причины для трагедии, — усмехнулся Саша. — Есть вещи посерьезней. В конце концов, здесь мы сами пожираем тела; почему же этого не должны совершать потусторонние вампиры, раз они этим живут?! Какие тут могут быть претензии?

— Но неужели ничего нельзя сделать!

— Конечно, можно. Я сказал: полностью избежать трудно. Но и в обычных случаях можно смягчить, и весьма сильно: настоящая молитва, православная церковь, при условии полной сохранности ее традиции, и даже люди; энергия их любви, особенно если знать как ее направить. И все это именно то, чего сейчас, мягко говоря, недостает миру.

— Ужасно!

— Неприятно. Но компенсация, одним словом, есть, тем более речь-то идет лишь об одном нюансе послесмертного бытия. Дальше душа уходит, последовательно, ступенька за ступенькой, — в другие регионы, точнее в разные состояния, и там иные проблемы. Все это очень уютно и спокойно называется в нашем Православии «мытарствами души». Неплохое название, хотя и без всякой конкретизации.

— Ничего себе!

К Нине опять возвратилось ее странное состояние. Да, да, видимый Саша только малая часть того, чудовищного, необъятного, невидимого Саши, проекция которого мелькнула вдруг перед ее глазами. Но что-то в ней самой происходит, она как бы выходит из себя, и ее мысли становятся… чем-то другим.

— У страха глаза велики. Должна быть абсолютная отрешенность, бесстрастность и незаинтересованность в потусторонней феноменологии. И если возможно, умение управлять своей гибелью. Но это легко сказать. И кроме того: необходимо отсутствие как раз тех качеств, которые старательно развивает в человеке так называемая современная цивилизация…Короче, всего не перечесть. Чтобы описать все варианты — а они разные для каждого, но хотя бы наиболее общие — потребовались бы дни и ночи.

Состояние унесенности мучило Нину: да, да, она выходит из себя, конец ее милому, родному, привычному бытию… Все рухнет… Еще немного и она не выдержит этого наплыва, сойдет с ума или с ней произойдет что-то еще похуже. Надо взять себя в руки, вернуть эту жизнь. Отчаянным усилием воли (а может быть по другой причине) она как будто возвратилась. С трудом встала и подошла к Саше. Увидев его в лицо (в физическое лицо), она удивилась этой нелепой полумаске, которую приходилось нести. «Но ведь и этот мир полон такого тайного значения, сам Саша говорил об этом», — подумала она совершенно опустошенно. И вдруг бросившись как в воду, прижалась к нему щекой.

— Так вот, где ты бывал. Слышишь меня… Знаю, знаю, жалость к себе обернется только худшим. Но так хочется пожалеть себя.

Саша еле заметно улыбнулся.

— Есть же высшая жалость, — прошептала она.

— Для Господа-Бога это всего лишь Игра, — произнес Саша. — Вот у Кого тебе надо малость подучиться. Но смотри: не ошибись!

Нина отпрянула, отошла. Почти нормальное состояние вновь овладело ею. Только тень виденного плыла в сознании. Но что, что стоит за Сашей?! И почему он так странно воплощен? Она о чем-то спросила его — кажется, о метафизической беспомощности современного человека. «Скажи, скажи…»