Страница 74 из 124
…Но при всем этом именно при правительстве Коноэ произошли два самых крупных военных столкновения Японии с СССР: в 1938 г. — на озере Хасан, в 1939 г. — на Халхин-Голе. Теневая сторона этих событий до сих пор оставляет немало оснований для размышлений: то ли Коноэ специально дал японским сухопутным силам возможность получить убедительный советский ответ — ведь именно сухопутная армия все время жестко требовала вооруженной экспансии на Север, в то время как сам Коноэ был убежденным сторонником южного направления экспансии, — то ли еще что-то, вовсе неведомое, неподвластное никакому анализу, во всяком случае при современном уровне знаний?!
Но вот что любопытно — когда в 1941 г. третий кабинет Коноэ свалил ярый сторонник северного направления экспансии генерал Тодзио Хидэки, то даже он ничего не смог поделать с тем, что вся японская военная мощь была подготовлена к прыжку на юг, в результате которого Пёрл-Харбор стал реальностью…
Вот такому политическому деятелю Японии в конце мая — начале июня 1937 г. было поручено сформировать новое правительство страны. Тот же Рихард Зорге отмечал в своих официальных корреспонденциях во «Франкфуртер цайтунг», что «уже одно его сформирование (правительства Коноэ. — A.M.) облегчило чрезвычайно запутанное внутриполитическое положение и приблизило разрядку. У него лучше, чем у других правительств, перспективы справиться с будущими трудностями. Оно не рассматривается как переходное правительство. Оно представляет самую перспективную в данный момент попытку внутриполитической концентрации сил, направленную на то, чтобы решить большие военно-хозяйственные задачи, которые ставит перед любым японским правительством напряженное международное положение».
А дальше начинается совершенно удивительное. Дело в том, что подготовка к прорыву Коноэ во власть, т. е. на пост премьер-министра, началась в ноябре 1936 г. — именно тогда его друзья и поклонники, среди которых был и Одзаки Ходзуми, создали Общество Сева, которое стало заниматься выработкой различных рекомендаций по проблемам внутренней и внешней политики Японии для будущего премьер-министра.
Здесь необходимо иметь в виду, что японские евразийцы в то время и так были представлены в верхнем эшелоне политической элиты хотя и немногочисленной, но очень влиятельной группой лиц, мощь политического потенциала которых проистекала из опоры на придворные круги, которым симпатизировал и сам японский император Хирохито (Сева) — между прочим, кузен Коноэ. Отсюда и название Общества, и специфика представленных в нем интеллектуалов — почти поголовно все были евразийцами.
Кроме того, ноябрь 1936 г. — это время подписания пресловутого Антикоминтерновского пакта, о специфической, фактически теневой антианглосаксонской ориентированности которого уже не раз тоже говорилось.
И, наконец, дело еще и в том, что за несколько месяцев до создания Общества Сева, после подавления февральского 1936 г. мятежа военных, уже тогда всеми оценивавшийся как способный консолидировать все политические силы страны, Коноэ наотрез отказался возглавить правительство Японии, пренебрегнув тем самым пожеланием самого императора, что в Стране восходящего солнца не принято. Почему же он за несколько месяцев до этого отказался, а спустя эти же самые месяцы и чуть более чем за полгода до майско-июньских событий в СССР и Германии вдруг начал готовиться к броску во власть? Складывается впечатление, что это отнюдь не случайное явление.
…Надо сказать несколько слов о мятеже японских офицеров в феврале 1936 г., т. к. эхо этого мятежа смыкается с темой нашего расследования. Прежде всего следует отметить, что наиболее точный и всесторонний анализ этого мятежа, его причин, движущих сил и последствий в обрамлении японской специфики во всем мире дал именно Рихард Зорге — и как журналист, и как разведчик. Им были опубликованы несколько статей на эту тему в различных печатных изданиях Германии, с которыми он по прикрытию имел соответствующие контракты: подписанная инициалами «R. S.» статья «Армейский мятеж в Токио» была опубликована в марте 1936 г. в журнале Карла Хаусхофера «Цайтшрифт фюр геополитик» (это была наиболее подробная статья), а в берлинской «Борзен цайтунг» и «Франкфуртер цайтунг» были опубликованы примерно аналогичные статьи, но в апреле 1936 г. Опубликованная в журнале Хаусхофера статья оказалась частично воспроизведенной на страницах «Правды» в начале апреля 1936 г., причем с подачи Карла Радека, а 15 апреля «Известия» (главный редактор Н. И. Бухарин) перепечатывают статью из «Борзен цайтунг». Казалось бы, совершенно невинное дело, наподобие того, что в свое время делал очень популярный еженедельник «За рубежом».
Но это только на первый взгляд, ибо и Бухарин, и Радек — не те персонажи, чтобы просто так, в порядке ознакомления читателей с событиями за рубежом, что-то опубликовать, тем более что оба были в активной оппозиции Сталину. Во-вторых, оба, как руководящие в прошлом деятели Коминтерна, прекрасно знали Р. Зорге, особенно Радек, в т. ч. и о факте перехода Зорге на работу в военную разведку…
Но это одна сторона медали. Вторая же заключается в том, что и мировая пресса, и сообщения дипломатов, да и сам Зорге не обошли вниманием японскую специфику этого мятежа, в числе главных элементов которой были следующие:
— «явление «гекокийо», т. е. «свержение старших младшими, высших низшими» — ведь мятеж: осуществили «молодые офицеры»;
— погодные обстоятельства февральского мятежа (26 февраля), вызвавшие в Японии, а соответственно, и в мировых СМИ, сообщениях дипломатов и разведчиков широкую ассоциацию с легендарным в японской истории актом мести в Уедо (старое название Токио) в XVIIвеке. Суть этой истории такова — сорок семь ронинов (слуг) одного, подло убитого господина в течение длительного времени притворялись пассивными, выслеживая убийцу своего господина, а затем, во время снегопада, напали на него и отсеченную голову убийцы принесли на надгробье своего господина, после чего сдались властям (те приговорили их к самоубийству). Так вот мятеж 26 февраля проходил в условиях обильного снегопада, что у чувствительных к подобным вещам японцев не могло не вызвать соответствующих аналогий ассоциативного порядка.
Теперь можно составить простое уравнение и увидеть следующее: внутрисоюзная оппозиция Сталину нарастает; уже идут разговоры о том, когда же найдется тот, кто выстрелит в него, чтобы якобы вернуться к Ленину, а на самом деле к привычному разбою под лозунгами «Даешь мировую революцию!»; военные плетут заговор, не гнушаясь союзом с Троцким и его сторонниками внутри СССР; в апреле проходят стратегические игры в Генштабе, где военные обговаривают детали заговора и вредительско-пораженчес-кие действия, и тут на тебе — перепечатка о токийском мятеже да еще и с такой подоплекой, как «гекокийо» и снегопад. Да, «гениальный авантюрист» Радек действительно обладал «хитрейшей головой», ориентированной на мастерские провокационные подстрекательства, — ведь по существу то был тонкий призыв к умышленно притихшей на некоторое время оппозиции начать действовать… Однако куда больше вопросов возникает, когда знакомишься с первыми шагами Коноэ на посту премьер-министра.
1. Возглавив правительство, Коноэ сразу же заявил, что «ясно без слов, что Япония и Советский Союз, которые являются соседями на Дальнем Востоке, должны строить свои дружественные отношения на прочной основе».
2. Но в том-то все и дело, что, став премьер-министром, Коноэ весьма парадоксальным образом предложил только что ушедшему в отставку премьеру Хирота Коки пост министра иностранных дел. Тому самому Хирота, при котором происходила вся закулисная, секретная подготовка к подписанию Антикоминтерновского пакта. Тому самому Хирота, который еще в бытность послом Японии в Москве в 1930–1932 гг., в одной из своих шифротелеграмм отмечал: «Отложив в сторону вопрос о том, стоит или не стоит воевать с Советским Союзом, можно сказать, что имеется необходимость проводить жесткую политику по отношению к Советскому Союзу с намерением начать войну с СССР в любой момент. Целью, однако, должна быть не защита от коммунизма, а скорее оккупация Восточной Сибири» (вообще надо отдать должное японским «ястребам» того времени — выражались они всегда ясно, без каких-либо восточных витиеватостей). Москва прекрасно знала об этом, т. к. Спецотдел Глеба Бокии наловчился взламывать японские коды. И не только знала, но и публикацией различных, в т. ч. и вышепроцитированной, выдержек из японских шифртелеграмм в «Известиях» сильно ускорила досрочный отъезд Хирота на родину.