Страница 1 из 8
Чингиз Абдуллаев
Апология здравого смысла
«– Ой, как нехорошо, – отозвался Бильбо. – Разве это не тема для сумасшедших?
– Почему? Сумасшедшими я как раз и занимаюсь. Они герои большинства документов. Вы что, соприкасались с этой темой?
– Я служу в издательстве, а в издательствах одна половина посетителей нормальные, другая – сумасшедшие. Задача редактора – классифицировать с первого взгляда. Кто начинает с тамплиеров, как правило, – псих.
– Можете не продолжать. Их имя легион. Однако не все безумцы начинают с тамплиеров. Как вам удается опознавать прочих?
– Есть технология. Могу вас научить как младшего товарища. Кстати говоря, как вас зовут?
– Казобон.
– А это не герой «Миддлмарч»?
– Не знаю. В любом случае был такой филолог в эпоху Возрождения. Но он мне не родственник.
– Ладно, замнем. Выпьем еще чего-нибудь? Еще две порции, Пилад.
– Спасибо. Итак. Люди делятся на кретинов, имбецилов, дураков и сумасшедших.
– Кто-нибудь остается?
– Я-то уж точно. Хотя и вас обижать не хочется. Если сформулировать точнее, любой человек подпадает под все категории по очереди. Каждый из нас периодически бывает кретином, имбецилом, дураком и психом. Исходя из этого, нормальный человек совмещает в разумной пропорции все эти компоненты, иначе говоря, идеальные типы».
Глава 1
Когда он умудрялся найти немного свободного времени… когда Эдгар Вейдеманис был занят и не мог с ним пойти… когда он оставался один в Москве или в Баку… когда ему хотелось куда-нибудь выйти… когда он просто бывал в настроении… он отправлялся в ресторан, чтобы занять столик в углу и пообедать в полном одиночестве, читая газету или журнал, которые он предусмотрительно захватывал с собой.
Так было и на этот раз. Он выбрал привычный столик в углу, чтобы усесться спиной к стене и видеть всех входящих в зал. И сделал заказ официанту, попросив сомелье выбрать для него красное итальянское вино – «Баролло», из урожая девяносто седьмого года. Он не был обжорой, привычные физические нагрузки, которыми он до сих пор не пренебрегал, держали его в относительной форме, но гурманом он был, выбирал лучшие рестораны и самые отборные марки предложенных напитков.
Обедая в одиночестве, он старался не привлекать к себе внимания, хотя это было почти невозможно. При его баскетбольном росте в метр восемьдесят семь и весе за девяносто килограммов, при его широком развороте плеч и несколько насмешливом взгляде он не мог не обращать на себя внимание всех входивших в зал ресторана мужчин и женщин. Особенно женщин, которые сразу замечали и элегантный покрой его сшитых костюмов, и подобранные в тон светло-голубым рубашкам модные галстуки, и даже его обувь, которая всегда выглядывала из-за стола. И немудрено, при размере ноги в сорок шесть с половиной трудно было не обратить внимание на такую ступню.
Он привычно закрывался газетой, стараясь не смотреть в сторону входивших. Но это было практически невозможно. С одной стороны, ему просто было интересно анализировать, пытаясь вычислить, кто и с кем приходит в этот ресторан, а с другой – он просто не мог нормально обедать, держа в одной руке газету.
– Простите, – услышал он незнакомый голос, когда снова наклонился к тарелке, – я не совсем представляю, как к вам обращаться?
Он поднял голову. Перед ним стоял незнакомый мужчина лет шестидесяти, опиравшийся на палку. Короткая седая бородка, умный и доброжелательный взгляд, открытое приветливое лицо, большой лоб.
– Можно просто Дронго. Меня обычно так называют, – отозвался он, поднимаясь из кресла. Стоявший был явно старше его по возрасту.
– Извините еще раз, – сказал незнакомец, – что отрываю вас от еды. Разрешите представиться – Валерий Петрович Оленев.
– Мы, кажется, не знакомы.
– Нет, не знакомы. Но я много о вас слышал, господин Дронго, от нашего общего друга полковника Демидова. Он рекомендовал мне обратиться именно к вам.
– Разумеется. Садитесь, Валерий Петрович. Будете есть или пить?
– Нет, спасибо. Только воду. Я случайно узнал, что вы любите обедать именно в этом ресторане. Вас видели здесь в прошлом месяце.
Оба собеседника уселись за столик.
– Значит, вы провели настоящее детективное расследование, – улыбнулся Дронго, – я не так часто здесь обедаю.
– В таком случае мне повезло, – улыбнулся в свою очередь Валерий Петрович. – Может, потому, что мне очень нужно было вас увидеть и с вами переговорить. Мне сказали, что вас вообще трудно найти в Москве. В последнее время вы чаще бываете либо в Баку, либо в Риме.
– И это верно, – согласился Дронго. – Если вы скажете, что вы частный детектив, я не удивлюсь.
– А почему не сотрудник органов? – спросил Оленев.
– Ваша палка, – пояснил Дронго, – и возраст. Для моих поисков из органов наверняка послали бы другого сотрудника. И не стали бы тревожить вас.
– Согласен, – кивнул Валерий Петрович. – Но вы даже не можете себе представить, как вы нужны нам.
– Тогда давайте по порядку. Кому – вам и почему я нужен?
Официант разлил минеральную воду в бокалы. Оленев отпил немного и поставил бокал на столик.
– Вы продолжайте есть, а я буду говорить, – предложил он. – Если я не ошибся, то вы известный эксперт по расследованию самых запутанных преступлений.
– Я обычный аналитик, – возразил Дронго, – и не уверен, что такой известный.
– Мы наводили справки, – ответил Оленев, – и поэтому решили обратиться именно к вам. Да и полковник Демидов тоже считает, что вы лучший специалист в делах подобного рода. Дело в том, что я работаю в небольшом издательстве. Может, вы слышали. Издательство Международного литературного фонда. Наш офис находится на Поварской, а само издательство функционирует в Переделкино. В писательском поселке.
– Нет, ничего не слышал.
– Наше издательство было организовано несколько лет назад, – продолжал Валерий Петрович. – Тогда мы решили, что мутный поток детективов, фантастики, разных мелодраматических и иных псевдоисторических произведений просто захлестнул наши книжные магазины. И решили наладить выпуск достаточно серьезной и рентабельной литературы.
– Удалось? – иронично осведомился Дронго.
– Не совсем. В первое время мы пытались держаться за счет классики. Но и она распродавалась неважно, не принося больших прибылей. А мы – издательство, существующее на принципах самоокупаемости. Пришлось отказаться от своих первоначальных принципов и начать выпуск литературы, которая может приносить конкретную прибыль.
– Проклятый капитализм, – притворно вздохнул Дронго. – Но я еще не совсем понимаю, какое отношение имеет ваше издательство ко мне? И почему вы искали именно меня?
– Сейчас объясню. Издательство у нас небольшое и дружное. Рукописи в основном присылают по почте. Разумеется, у нас нет времени их рецензировать и отвечать всем желающим. Вы же понимаете, какое количество графоманов сегодня существует в одной только Москве.
– Только не говорите, что мне придется искать для вас какого-то графомана. Это не мой профиль, уважаемый Валерий Петрович.
– Нет, нет, ни в коем случае. Я бы не стал беспокоить вас из-за подобных пустяков. Хотя некоторых графоманов действительно следует искать, находить и выносить судебные решения о запрете их публикаций на всю оставшуюся жизнь. Но я понимаю, что этим должен заниматься не такой эксперт, как вы.
– Спасибо. Тогда чем именно должен заниматься я?
– Поисками убийцы, – вздохнул Валерий Петрович, – и именно поэтому мы решили обратиться к вам за помощью.
– Уже теплее. Давайте подробности.
– Все началось примерно семь месяцев назад. Неожиданно мы получили рукопись, на которой не было обратного адреса. Только номер «почтового ящика», по которому можно послать ответ. Рукопись была достаточно «сырая», как мы говорим в подобных случаях. Очень много ненужных лирических отступлений, много детских воспоминаний, псевдофилософских размышлений о смысле жизни, излишние подробности – одним словом, чувствовалось, что это первый опус автора, который решил таким образом вступить в литературу. Такие рукописи есть в любом издательстве. Обычные сочинения начинающих. Чувствовалось, что некий молодой человек решил выплеснуть свой жизненный опыт на страницы рукописи. Хотя, судя по характеру записей, он должен быть не совсем молодым. Лет тридцать или тридцать пять. Мы бы не обратили внимания на эту рукопись, если бы не некоторые интересные психологические подробности, которые заметил наш главный редактор. Некая убедительность в деталях, если хотите, некая жизненная правда в рассуждениях автора о возможных преступлениях. Он словно пытался убедить самого себя, что имеет право на любое преступление.