Страница 37 из 95
Ребус пожал плечами:
— Сюда от Квинсферри путь неблизкий. Вы, наверное, очень дружили.
— Мы служили вместе.
Ребус кивнул:
— В ОЛП. И в одной части?
— В эскадроне С.
— Он мог бы стать и моим. — Ребус выдавил из себя улыбку. — Я был в парашютных частях, меня готовили в ОЛП.
— И что произошло?
Ребус пытался отогнать от себя ужасные видения:
— Не выдержал испытаний.
— И скоро вы провалились?
Легче сказать правду, чем солгать:
— Я все прошел, кроме психологического теста.
На лице Найлса заиграла широкая улыбка:
— Тут-то вы и раскололись!
Ребус кивнул:
— Раскололся как орех, друг. — «Друг» — солдатское словцо.
— Когда же это было?
— В начале семидесятых.
— Незадолго до меня, — Найлс погрузился в размышления. — Наверно, им пришлось изменить допрос, — вспомнил он. — Раньше они действовали круче.
— Вот я и погорел.
— Раскололись на допросе? Что же они такого с вами сделали? — Найлс прищурился. Теперь он был более внимателен, так как спрашивал он.
— Держали меня в одиночке… постоянный шум, свет, крики из соседних камер.
Ребус чувствовал, что сейчас внимание всех присутствующих приковано к нему. Найлс хлопнул в ладоши:
— Вертолет? — спросил он. Когда Ребус кивнул, Найлс опять хлопнул в ладоши и повернулся к доктору Лессер: — Надевают мешок тебе на голову и поднимают в вертолете, потом говорят, что если не станешь отвечать на их вопросы, они выбросят тебя за борт. Когда они выкидывают, ты всего-то в восьми футах над землей, но этого не знаешь! — Он повернулся к Ребусу: — Это действительно дьявольское испытание, — и он протянул Ребусу руку для пожатия.
— Да уж, — согласился тот, стараясь не морщиться от жуткой боли, которую причинило рукопожатие.
— По мне, так это просто варварство, — произнесла Лессер, лицо ее побледнело.
— Оно ломает тебя или закаляет, — поправил ее Найлс.
— Ну, меня-то это сломало, — согласился Ребус, — а вас, Роберт, как?
— Поначалу да. — Оживление Найлса начало спадать. — Но потом, после демобилизации, это дает о себе знать.
— Каким образом?
— Все, что ты делал… — Он погрузился в молчание, застыл как статуя. Включился какой-то новый набор химикалиев? За спиной Найлса Лессер покачала головой — дескать, волноваться не о чем. Гигант просто задумался. — Знавал я кое-кого из парашютистов, — наконец произнес он. — Вот уж крепкие были ребята.
— Я был в стрелковой роте Второго парашютного.
— Значит, и в Ольстере побывали? Ребус кивнул:
— И в других местах тоже.
Найлс постукивал себя по носу. Ребус представил себе, как эти пальцы сжимают нож, как лезвием его проводят по гладкой белой коже…
— Мама родная, — только и выговорил Найлс.
Но не это слово звучало сейчас в голове у Ребуса, а слово «жена».
— В последний раз, когда вы виделись с Ли, — негромко спросил детектив, — он показался вам в бодром состоянии? Может быть, что-то его волновало?
Найлс покачал головой:
— Ли всегда бодрился. Никогда не видел его угнетенным, подавленным.
— Но вам известно, что иногда с ним такое бывает?
— Нас приучают этого не показывать. Мы мужчины.
— Несомненно, — подтвердил Ребус.
— В армии не место хлюпикам. Хлюпик не сможет застрелить человека либо кинуть в него гранату. А ты должен суметь… ведь тебя готовят для… — Но слова не выговаривались. Найлс ломал руки, словно стараясь помочь этим рождению слов. Он переводил взгляд с Ребуса на Хогана и обратно.
— Иногда… иногда они не знают, как нас остановить.
Хоган подался вперед:
— Вы думаете, что это относится и к Ли?
Найлс взглянул на него в упор:
— Он что-то сделал, да?
Замявшись с ответом, Хоган взглянул на доктора Лессер — может быть, она поможет ему? Но поздно. Найлс уже медленно поднимался со стула.
— Я, пожалуй, пойду, — сказал он и направился к двери.
Хоган открыл было рот, чтобы что-то сказать, но Ребус тронул его за плечо, успокаивая, так как чувствовал, что тот вполне способен бросить в комнату бомбу: Ваш товарищ погиб сам и прихватил с собой нескольких школьников…
Доктор Лессер встала и прошла к двери, дабы удостовериться, что Найлс не скрылся из пределов видимости. Успокоившись, она села на освободившийся стул.
— У него, кажется, вполне ясная голова, — заметил Ребус.
— Ясная?
— В смысле, что он может управлять своими чувствами. Это что, влияние лекарств?
— Лекарства, конечно, тоже играют свою роль. — Она перекинула одну ногу на другую. Ребус заметил, что на ней полностью отсутствуют украшения: ничего ни на шее, ни на запястьях. Серег в ушах тоже видно не было.
— А когда он… «вылечится…» его переведут обратно в тюрьму?
— Считается, что попасть сюда — это наиболее мягкое из всех решений. Могу заверить вас, что это не так.
— Я не это имел в виду. Просто полюбопытствовал.
— Насколько я помню, — вмешался Хоган, — Найлс так и не дал объяснений, почему он перерезал горло жене. Может, с вами он был более откровенен, доктор?
Она даже не моргнула:
— Это не имеет отношения к теме вашего визита.
Хоган пожал плечами:
— Правильно. Простое любопытство.
Лессер переключила внимание на Ребуса:
— Возможно, это своего рода промывка мозгов.
— Как это? — недоуменно спросил Хоган.
Ответил ему Ребус:
— Доктор Лессер считает так же, как и Найлс. Что в армии людей тренируют на убийство, но не умеют сделать так, чтобы потом, при переходе к мирной жизни, они остановились.
— На этот счет существует множество анекдотических доказательств.
Она уперлась руками в бедра — жест, призванный показать, что аудиенция окончена. Ребус встал, встала и она. Но Хоган не желал идти у нее на поводу.
— Мы проделали большой путь, доктор, — сказал он.
— Не думаю, что вам удастся вытянуть из Роберта что-то еще, по крайней мере сегодня.
— Сомневаюсь, что у нас найдется время повторить визит.
— Как хотите, конечно.
Наконец Хоган поднялся с дивана:
— Как часто вы видите Найлса?
— Каждый день.
— Я имею в виду — приватно?
— Что вы хотите?
— Может быть, в следующий раз вы могли бы расспросить его о его друге Ли.
— Может быть, — согласилась она.
— И если он что-то скажет…
— То это останется между мной и им.
Хоган кивнул.
— Доверие пациента, конечно, — согласился он. — Но существуют семьи, потерявшие недавно сыновей. Может быть, вы подумаете и о жертвах тоже, ради разнообразия. — Тон Хогана стал жестче, и Ребус начал теснить его к двери.
— Я должен извиниться за коллегу, — сказал он Лессер. — Трагизм ситуации, конечно, дает свои плоды.
Лицо Лессер слегка прояснилось:
— Да, конечно. Подождите секунду, я вызову Билли.
— Думаю, мы сами сумеем выбраться отсюда, — сказал Ребус. Но еще в конце коридора они увидели приближающегося к ним Билли. — Спасибо за помощь, доктор. — И он обратился к Хогану: — Поблагодари же любезного доктора, Бобби.
— До свидания, доктор, — нехотя выдавил из себя Хоган. Он пошел по коридору, Ребус приготовился следовать за ним.
— Инспектор Ребус? — окликнула его Лессер. Ребус обернулся. — Вам, наверное, самому нужна помощь. То есть консультация.
— Я демобилизовался тридцать лет назад, доктор Лессер.
Она кивнула.
— Тридцать лет таскать на себе такой тяжелый груз было бы невозможно. — Она скрестила руки. — И все-таки подумайте об этом, хорошо?
Ребус кивнул, помахал ей рукой и направился по коридору, чувствуя на спине ее взгляд. Хоган шел впереди Билли и, казалось, не нуждался в собеседнике. Ребус догнал санитара и пошел рядом с ним.
— Это было полезно, — заметил он, обращаясь к Билли, но так, чтобы и Хоган слышал.
— Я рад.
— Стоило проделать такой путь.
Билли лишь кивнул, довольный, что еще чей-то день оказался столь же лучезарен, как и его собственный.