Страница 22 из 95
— Но тебя он знал, не так ли?
— Мы встречались с ним в разных местах.
— В таком случае ты, вероятно, задаешься тем же вопросом, что и мы.
— Вы хотите сказать, почему он это сделал?
— Да.
— Я слышал, что мужчины, имеющие за плечами то же прошлое, что ион… Они не всегда умеют вписаться в свое окружение, так ведь? А потом что-нибудь происходит, и у них в мозгу заклинивает.
— У тебя есть соображения, отчего могло заклинить в мозгу у Ли Хердмана?
— Нет. — Долгая пауза с микрофоном, уткнутым в одеяло на время короткого совещания двух детективов. И снова голос Хогана:
— Итак, ты можешь, Джеймс, рассказать нам по порядку, что было потом? Вы находились в комнате…
— Я только-только поставил диск. Вот что у нас было разное, так это музыкальные вкусы. Когда дверь открылась, я, по-моему, даже не обернулся. А потом оглушительный взрыв, и Джарвис оседает на пол. Я сидел на корточках перед магнитофоном, но тут я вскочил и обернулся. И увидел этот устрашающего вида пистолет, то есть я не утверждаю, что он был очень большим, но он казался огромным, когда был нацелен теперь на Реншоу… Пистолет был в руках у мужчины, но кто это был, я не видел.
— Из-за дыма?
— Нет… Дыма я не помню. Единственное, на что я смотрел тогда, было пистолетное дуло. Я словно окаменел. Новый взрыв, и Реншоу упал, как кукла на кукольном представлении, — прямо-таки рухнул на пол.
Ребус поймал себя на том, что не в первый раз он представлял себе эту картину.
— А потом он прицелился в меня.
— Ты знал к тому времени, кто это?
— Да. Кажется, знал.
— Ты что-нибудь произнес?
— Не знаю… возможно, я и открыл рот, чтобы что-то сказать… Наверное, я сделал какое-то движение, потому что, когда он выстрелил… ну, он же меня не убил, верно? Похоже было, будто меня сильно толкнули назад и бросили на пол.
— И за все это время он ничего не сказал?
— Ни слова. Правда, у меня в ушах звенело.
— Учитывая, что комната была невелика, это неудивительно. А теперь ты слышишь хорошо?
— Остался какой-то свистящий звук. Но доктора говорят, что это пройдет.
— Так значит, он не произнес ни слова?
— По крайней мере, я ни одного слова не слышал. Я лишь лежал, готовясь к смерти, и когда раздался четвертый выстрел, мне на какую-то долю секунды почудилось, что выстрелили в меня и что я сейчас умру. Но тут я услышал, как упало тело, и вроде как понял…
— И что ты тогда сделал?
— Открыл глаза. Я был на полу и за ножками стула различил его тело. Рука его все еще сжимала пистолет. Я начал потихоньку подниматься. У меня онемело плечо, и я знал, что там течет кровь, но не мог отвести глаз от пистолета. Это может показаться смешным, но мне вспоминались фильмы ужасов… знаете ли.
Голос Худа:
— Это когда все думают, что злодей мертв…
— А он оживает. Да, именно так. А потом в дверях появились люди… кажется, это были учителя. Воображаю, в каком они были потрясении!
— Ну а ты, Джеймс? Ты каким-то образом еще держался?
— Честно говоря, в тот момент меня это как будто не задело — простите за каламбур. Нам всем предложили психологическую помощь. Думаю, что это будет эффективно.
— Ты такое пережил…
— Да уж, наверное… Будет что рассказать внукам, так мне кажется.
— Он так спокойно обо всем рассуждает, — сказала Шивон. Ребус кивнул.
— Мы очень благодарны тебе за то, что ты согласился поговорить с нами. Можно мы оставим тебе блокнот и ручку? Видишь ли, Джеймс, ты, наверное, будешь время от времени возвращаться мыслями к тому, что произошло, как бы прокручивать это в голове. Ничего страшного — так уж мы устроены. Это помогает справиться с ситуацией. И может быть, ты вспомнишь что-то из того, что не помнишь сейчас, и захочешь это записать. Записать — это тоже помогает.
— Да, понимаю.
— Нам еще раз захочется с тобой поговорить.
Голос Худа:
— Так же, как и журналистам захочется. Но тебе решать — будешь ли ты общаться с ними или нет. Я могу помочь тебе, если хочешь.
— Яне хотел бы ни с кем разговаривать день-два. А насчет журналистов не беспокойтесь. Я знаю, как с ними разговаривать.
— Ну, спасибо еще раз, Джейми. По-моему, за дверью ждут твои папа с мамой.
— Видите ли, я немножко устал после всего этого. Не могли бы вы сказать им, что я задремал?
На этом месте кассета замолчала. Еще несколько секунд Шивон дала ей крутиться, потом отключила магнитофон.
— Первое интервью окончено. Послушаешь еще какое-нибудь? — Она кивнула в сторону шкафа с картотекой. Ребус покачал головой.
— Нет, не сейчас, но потом я обязательно к этому вернусь, — сказал он. — Он утверждает, что знал Хердмана. И значит, он нам нужен.
— Он также утверждает, что не знает, почему Хердман это сделал.
— И все-таки.
— Голос звучит так спокойно.
— Может быть, следствие шока. Худ был прав, когда сказал, что нужно время, чтобы все осознать.
Шивон задумалась:
— Почему он не захотел видеть родителей, как ты считаешь?
— Ты что, забыла, что собой представляет его отец?
— Нет, конечно, но все равно… Когда случается нечто подобное, то, независимо от возраста, хочется родственного участия.
Ребус стрельнул в нее глазами:
— Ты это о себе?
— Большинству людей хочется. Я имела в виду нормальных людей.
Раздался стук в дверь. В приоткрывшуюся щель всунулась голова констебля.
— С чаем не удалось, — сказал он.
— Мы, так или иначе, уже закруглились. Спасибо за хлопоты.
Оставив констебля запирать записи в шкаф, они вышли, щурясь на яркий дневной свет.
— Джеймс не слишком-то много нам поведал, правда? — сказала Шивон.
— Правда, — согласился Ребус. Мысленно он проигрывал беседу, ища, за что бы они могли в ней зацепиться. Единственное сколько-нибудь ценное — это то, что Джеймс Белл знал Хердмана. Ну и что такого? Масса людей в городке знала его.
— Поедем по Хай-стрит, поищем там какую-нибудь кафешку.
— Я знаю место, где мы сможем выпить чайку.
— Где?
— Там же, где и вчера.
Аллен Реншоу не брился со вчерашнего дня. Он был один, потому что отослал Кейт к подругам.
— Сидеть со мной взаперти ей не на пользу, — сказал он, провожая их в кухню. Гостиная осталась в том же виде, что и была, — фотографии не разобраны, не рассортированы и не убраны. Ребус заметил, что к фотографиям прибавились и сувенирные открытки. Взяв с дивана пульт, Реншоу выключил телевизор. Там шло видео — какой-то семейный праздник. Ребус решил не заговаривать об этом. Волосы Реншоу были всклокочены, и Ребус подумал, уж не спал ли он одетым. Реншоу тяжело опустился на стул в кухне, предоставив Шивон хлопотать с чайником. Боэций растянулся на кухонном прилавке, и Шивон хотела его погладить, но кот спрыгнул на пол и удалился в гостиную.
Ребус сел напротив кузена.
— Я просто заехал узнать, как ты, — сказал он.
— Прости, что вчера оставил тебя с Кейт.
— Не надо извиняться. Спал хорошо?
— Слишком хорошо. — Реншоу невесело усмехнулся. — Способ забыться, что ли…
— Что с похоронами?
— Нам не выдают тело, все тянут с этим.
— Скоро выдадут, Аллен. Скоро все это кончится.
Реншоу вскинул на него покрасневшие глаза.
— Обещаешь, да, Джон? — и дождавшись кивка Ребуса: — А чего телефон не умолкает, репортеры одолели? Они, кажется, не считают, что скоро все кончится.
— Считают, считают. Потому и лезут к тебе. А через день-другой перекинутся еще на кого-нибудь, вот увидишь. Хочешь, я отошью особенно надоедливого?
— Там есть один парень, с которым Кейт говорила. Вроде бы он очень ее разозлил.
— Как его фамилия?