Спанки

— На работу ходить пока нет никакого смысла, — со вздохом произнес Симс. — Вплоть до вынесения страховой компанией ее решения я буду вынужден временно всех уволить. Тебе же я вот что скажу: о каком-либо расширении “ТАНЕТ” теперь не может быть и речи. Без Макса компании попросту не существует.

Он не отводил взгляда от наполовину застеленного пола и старательно избегал смотреть мне в глаза.

— Если бы ты оказался на рабочем месте, когда тебе следовало там находиться, возможно, ничего и не случилось бы, — гневно и в общем-то довольно несправедливо заключил он. — Я же, Мартин, тебя совсем не знаю, а до той встречи в ресторане вообще ни разу в глаза не видел.

— Но вы ведь рекомендовали меня...

— По правде сказать, сам не знаю, как такое могло произойти. И очень сожалею об этом.

Вот так-то. Значит, Спанки стер все те “воспоминания”, которые ранее сам же внедрил в сознание Симса. Итак, теперь я остался не у дел. Симс заявил, что будет вынужден пересмотреть условия нашего контракта, хотя всю полагающуюся мне сумму я, разумеется, получу сполна. Итак, мне предстояло пополнить ряды безработных.

Казалось, что уже ничто не способно было усугубить мое скверное настроение, однако, вернувшись в свою разгромленную квартиру, я обнаружил письмо, подписанное двумя соседями, которых я раньше и в глаза не видел. Являясь членами какой-то “ассоциации жильцов”, они уведомляли меня о том, что просочившаяся через пол вода причинила ущерб их квартирам и что в случае повторения вчерашнего дебоша меня подвергнут принудительному выселению. Я испытал жестокое искушение провести остаток вечера, барабаня кастрюлей по стенам квартиры, однако, вспомнив про то, какую грабительскую цену пришлось заплатить за аренду этого жилья, а также про мой новый социальный статус — безработного, решил, что конфликтовать с соседями не стоит.

Однако дальнейшее пребывание в квартире порядком действовало мне на нервы. За окнами сгустилась тьма, а я по-прежнему бродил по гостиной, сгребая в кучу осколки стекла и фарфора. Во всей квартире горела одна-единственная лампочка, а запасных у меня не было. Я зажег свечи, которые мне посчастливилось отыскать под кухонной мойкой, однако атмосфера от этого стала еще более жуткой. Как знать, возможно, Спанки специально хотел заставить меня усомниться в собственной умственной полноценности. Ну что ж, в таком случае это ему удалось.

Ситуация, в которой я очутился, казалась мне абсурдной, невыносимой и совершенно безысходной. По остававшемуся в квартире единственному исправному телефону я позвонил Cape — она ответила, однако, едва услышав мой голос, тут же повесила трубку.

Покопавшись в груде деревянных обломков и осколков стекла — все, что осталось от моего великолепного бара, — я обнаружил целую и даже нераспечатанную бутылку “Столичной”, принес из ванной кружку для полоскания рта и налил себе изрядную дозу. В последние дни я, словно сумасшедший, постоянно разговаривал сам с собой, то и дело что-то бормоча себе под нос. Остановившись у разбитого окна, я посмотрел на улицу, где ходили люди, сновали машины, и внезапно ощутил потребность выйти, оказаться как можно дальше от удушающей атмосферы этой квартиры. На улице я сел в автобус и поехал в сторону реки, чтобы спокойно все обдумать.

“По крайней мере, хотя бы ненадолго побуду наедине с самим собой”, — подумал я.

Дойдя до моста Ватерлоо, я по каменным ступенькам спустился на набережную. Я брел без какой-то определенной цели, мысленно отмечая про себя выплывающие из темноты и снова растворяющиеся в ней скамейки для отдыха прохожих и колышущиеся на ветру ветви деревьев, сквозь которые пробивался свет уличных фонарей. Я шагал в полном одиночестве, вокруг не было ни души. В вечернее время люди почему-то избегали прогулок в этих местах, хотя их безопасности, в сущности, ничто не угрожало. Я уже собирался было присесть на одну из скамей, когда внезапно почувствовал, как волосы у меня на затылке встают дыбом — на подернутой рябью поверхности реки я узрел нечто зловещее, разрушительное.

Потрясенный, я вдруг понял, что на протяжении всего пути от самой квартиры меня преследует всенарастающий страх перед Спанки, который теперь буквально пронизывал собой весь окружавший меня мир. Прежде я сотни раз бывал на набережной и всегда считал ее довольно спокойным и приятным местом, однако сейчас меня словно окутывала какая-то ядовитая пелена.

Над рекой стоял густой запах мускуса, хотя я и не мог с уверенностью сказать, была ли причиной тому затхлая вода Темзы, или же Спанки решил в очередной раз сыграть со мной злую шутку. Но насколько реальными были мои ощущения или они всего лишь плод моего больного воображения? Я уже просто не мог стоять рядом с облюбованной скамейкой и двинулся дальше, все более явственно ощущая, как с каждым новым порывом ветра во мне нарастает чувство смутной тревоги.

Меня буквально переполняло ошеломляющее дыхание близкой смерти; мертвецы были здесь, там, всюду, зловонными глыбами вздымаясь на приливной волне, выползая из-под деревьев и кустов, подкарауливая меня в сумраке аллей. Буквально каждой клеточкой своего организма я ощущал их смердящий запах. Не в силах более противостоять обуявшей меня жуткой панике, я бросился бежать, кляня себя на чем свет стоит за то, что вообще решил отправиться сюда. Больше всего мне сейчас нужны были свет и приятный комфорт переполненного людьми помещения.

В конце моста я набрел на индийский ресторан с запотевшими окнами, а вырывавшийся из него едкий аромат карри все же отчасти заглушил преследовавшую меня омерзительную вонь смерти. В ресторане было полно людей, однако мне удалось отыскать свободный столик. Сейчас я уже толком и не помню, что именно заказал тогда — кажется, креветки, баранину, еще какие-то знакомые блюда. Главное же заключалось в другом: здесь я чувствовал себя в безопасности. Неподалеку от меня сидела пара бизнесменов, которые пили пиво и оглушительно хохотали над собственными шутками. В обычной ситуации я и минуты не просидел бы рядом с этими незнакомыми мне людьми, однако в тот вечер я взирал на них с благодарностью, поскольку в их окружении все снова начинало казаться привычным и обыденным.

Официант принес горячий хлеб и какое-то блюдо из цыпленка со специями и ароматным рисом. Сидевшая у меня за спиной явно подвыпившая девица толкнула стол, уронила бокал с вином и громко расхохоталась. Я поймал себя на мысли, что тоже улыбаюсь ей, явно испытывая удовольствие от столь банальной, даже нелепой ситуации.

— Так вот до чего ты докатился!

Спанки стоял возле моего столика, упираясь в него кончиками пальцев и осуждающим взглядом окидывал шумных посетителей ресторана. Я сделал вид, что не замечаю его, и продолжал сидеть, уткнувшись в тарелку и моля Бога лишь о том; чтобы он сгинул прочь с моих глаз.

— Не много же тебе понадобилось времени, чтобы вернуться к своим плебейским привычкам! Как видно, попытки обучить тебя чему-либо вообще были пустой тратой времени. Кстати, ты случайно не видел, в каком состоянии у них находится кухня?

— Оставь меня в... — До меня вдруг дошло, что эти слова я произношу вслух. — Оставь меня в покое, хорошо?

Спанки взял вилку и, поднеся к свету, принялся осматривать ее, одновременно соскребая ногтем остатки засохшей пищи.

— Возможно, так и придется сделать, если ты и впредь будешь столоваться в подобных заведениях. Посмотрел бы ты, что творится в данный момент в животах всей этой публики! Да и у тебя тоже видок весьма неважнецкий, ты это знаешь?

— Так ли уж это удивительно после всех тех пакостей, которые ты мне устроил? Ну что тебе нужно?

— Мартин, ты и сам это прекрасно знаешь.

— Ты поможешь захватить мое тело. Это противоречит моим религиозным убеждениям.

— Дружище, ты можешь изменить свои религиозные воззрения в соответствии с собственным вкусом. Однако факт остается фактом: ты должен вернуть долг, причем в течение ближайших трех дней.

Я бросил вилку на стол и оттолкнул от себя тарелку — пища вдруг показалась мне противной, более того — омерзительной.