Слепое пятно

— Ну что, Слепой? А ты подвохов боялся, помнишь? Я тебе сразу сказал, иностранчик — первый сорт.

— Ну, ты же понимаешь, показалось странным, что он ищет проводника в твоем заведении.

— Тебе не нравится мое заведение? Другие просто лучше рекламируют.

— Вот именно. У твоей «Звезды» качество превосходит рекламу. У других наоборот. Странно, что Вандемейер сделал правильный выбор и не поверил рекламе.

Гоша с минуту переваривал мой комплимент, наконец до него дошло, Карый расплылся в улыбке.

— А зачем нам реклама? Мы люди скромные. А немец твой… ну, прикинь, явился бы он к крутым пацанам со своей хворобой… А ты человек понимающий насчет болячек, ты отнёсся нормально. Хороший ведь партнёр, этот Вандемейер, а?

— Пока я с ним справляюсь…

— А что не так?

— За неполные два дня в Зоне он успел испортить отношения с «Долгом» и российскими миротворцами.

— Миротворцы — ладно, сегодня они здесь, завтра — по ту сторону за Янтарём, а через неделю — вовсе за тридевять земель. Но «Долг»?

— Из-за него я долговцу ствол показал.

— Опа. Я думал, ты человек тихий, мирный. Никому стволы не тычешь…

— Так и есть.

— Значит, пришлось, — кивнул Карый. — Ну, брат, в Зоне я ничем не могу пособить. Тем более с «Долгом»! У них здесь свои партнёры, я вне игры.

— Да я не к тому. Дитрих — вроде человек как человек, а потом словно вожжа под хвост — и как «жарка» вспыхивает! Что-то с ним не то.

Гоша отвернулся и задумчиво притянул к себе ноутбук. Ткнул пару клавиш. Я молчал.

— М-да? — наконец буркнул воротила гостиничного бизнеса. — Не замечал… Я подумаю, поспрашиваю людей. Может, и с «Долгом» как-то удастся разрулить.

Вообще-то я думал, что Карый сейчас перейдет к делу — начнет расспрашивать о работе Вандемейера. Однако Дитриховы опыты босса не интересовали.

— С «Долгом», возможно, само уляжется. Ну подумаешь, пуганули их бойца. И потом, я извинился.

— Слабак.

— Знаю.

— Ладно, Слепой. Сейчас тебе выпить не предлагаю, тебя, наверное, в баре ждут.

Если не считать мелочей, Карый понимает жизнь правильно. Удача, моя капризная богиня, жаждёт возлияний в собственную честь, и Карман уже протирает стопки, уже расставляет их на том самом подносе.

Я распрощался с Карым и отправился в бар.

— За удачу, «звёздный десант»! Доброй нам Зоны! Карман быстро наполнил стопки, парни собрались у стойки и восславили божество.

— Шашлычок? — тут же предложил Карман. — Фирменный? Две порции? Немец-то твой появится?

— Утомился немец. И меня притомил. Я думаю, завтра мы ещё у тебя появимся. А пока что подсчитай, сколько с меня набежало? Пришла пора ответить за всё.

Разумеется, Карман обсуживает нашего брата в кредит. Я не знаю, ведёт он записи, или память такая феноменальная… мне ни разу не приходило в голову проверить цифры, которые называет бармен. И никто другой на моей памяти не пытался уличить Кармана. Разве что Демьян, да и тот не всерьёз, а так, ворчал. Впрочем, он всегда ворчит в последнее время. И зря, удача ворчунов не любит. Карман объявил приговор, я рассчитался и добавил ещё столько же — в счёт будущих расходов. Конечно, будь на моем месте деловой человек, не стал бы расставаться с наличкой, а попытался бы в Зоне выкупить у встреченных сталкеров побольше — как вчера на Свалке… но нет у меня этой самой практической жилки, не открыть мне своих прачечных, как Грачу. Ну, за удачу! За мою бесполезную удачу!

Наутро Дитрих завтракать не вышел. Я по-быстрому проглотил свой кофе, взял у заспанного Кармана две банки «Non Stop» отправился проведать Вандемейера. Поднялся, постучал и объявил:

— Служба спасения! За счёт заведения! Прошлепали босые ноги, щёлкнул выключатель.

Дитрих отпер дверь и посторонился, пропуская меня. В руках учёного были узкие полоски бумаги, густо испещрённые, насколько я успел заметить, графиками и столбцами цифр — распечатки с походного ноутбука. Дитрих не отрывал взгляда от записей, впуская меня. Только протянул:

— Входите, Слепой…

Я прошел в комнату, Вандемейер, шурша бумажками, следом. Тут только он взглянул в мою сторону, увидел баночки энергетика.

— Угощайтесь.

— О, Слепой! Благодарю.

Дитрих тут же отшвырнул листки на стол, будто они его совершенно не интересуют и будто не эти записи он жадно пожирал пламенными очами. Я окинул взглядом столешницу. В центре расположился ноут, к которому Вандемейер подключил ПДА, знакомую мне чёрную коробочку, портативный принтер и ещё какие-то приборы, назначения которых я не знал и знать не хотел. Всё было перевито проводами, из-под многослойных залежей исписанной и испечатанной бумаги торчали футляры и чехлы — похоже, Дитрих извлекал и подключал приборы по мере надобности и в лихорадочной спешке. Опытный археолог, послойно разбирая груды бумаг и электроники, сумел бы проследить ход мысли Вандемейера.

После того как рыжий сделал несколько солидных глотков энергетика, его взгляд приобрёл осмысленность.

— Я вчера думал, что быстро оценю результат, но все оказалось сложнее.

Ещё бы, когда начинаешь ковыряться всерьёз, все непременно окажется сложнее. Судя по количеству бумаги, которую извёл Дитрих, работал он часов пять-шесть, не меньше. И судя по тому, как он дёргается, — учёный не думает прекращать.

— То есть однозначного результата нет? — рискнул спросить я.

— Окончательные выводы можно сделать только имея гораздо более полную статистику… — Дитрих снова припал к синенькой банке «Non Stop». — И не с таким оборудованием… Это так, предварительно. Но если бы замеры по стае слепых собак позволили сделать отрицательный вывод… Понимаете, Слепой, отрицательный результат был бы виден мгновенно. Однако он не отрицательный, нет.

— Но и не положительный, конечно? — несложно было угадать.

— Однозначно интерпретировать как положительный… Нет, нет, ещё рано делать выводы! Понимаете, Слепой… — Дитрих инстинктивно понизил голос, — я ведь подрядился к фанатикам, клерикалам. Думал, соберу для них… э…

— Лажу?

— Простите?

— Ну, соберёте, что попадётся. Любые данные, какие получится. Даже неправильные, лишь бы что-то было.

— У меня есть программа, которой я придерживаюсь, — поправил Дитрих. — Собираясь сюда, я был уверен, что идея божественной природы Зоны лишена смысла, и, значит, лишены смысла любые… э… любые идеи, исходящие от Взыскующих.

— И что же?

— Вам правда интересно? — Дитрих обрадовался. — Садитесь, садитесь! Сбросьте это на пол!

Учёный смахнул груду распечаток со стула, я пожал плечами и сел. А Дитрих принялся расхаживать взад и вперед, размахивая банкой энергетика, уже почти опустевшей.

— Помните, я рассказывал о том, что пресловутые пси-воздействия могут оказаться фикцией? А на самом деле всё объясняется радиосигналами определённой частоты? Помните? Так вот, мой прибор зафиксировал колебания, которые… ну, скажем, не противоречат лабораторным данным, предоставленным мне Взыскующими. Поведение слепых псов укладывается в теорию! Полностью! Электромагнитные возмущения, которые зафиксироваль мой прибьор в непосрьедственной близостьи от стаи…

Судя по тому, как усилился акцент, Дитрих порядком разволновался.

— Извините, а что не так?

Учёный одним глотом выдул остатки «Non Stop» и швырнул пустую банку в мусорную корзину через полкомнаты. Попал.

— Не так?… Ну, видьите льи, учёные из института Взыскующих ставильи опыты на обычных животных, не мутантах. Девиации имеют место, но…

Я протянул Дитриху вторую банку энергетика.

— Э… да, благодарю. То есть сигналы, зафиксированные в стае слепых псов, они сильные, много мощнее лабораторных. Они отличаются интенсивностью, но в целом похоже.

— И что же это означает?

— Всё что угодно. Если в каждой живой твари имеется частица Божьего, условно выражаясь, дыхания, то в Зоне это становится более явственным. Очень похоже, но сигнал мощнее, его характеристики легче определить.

— Но вы полагаете… — Этим учёным нужно только намекнуть, а дальше все пойдёт само собой. Я решил, что, поддакивая и задавая неопределённые вопросы, помогу Дитриху излагать.