Земля обетованная

— Я уже говорил ему об этом, — ответил Майкл. — Но он совсем не слушает. В его голове что-то творится.

— Ну, прекрасно, — заметил я. — В его голове что-то творится. А Мерседа не могла бы хорошенько поговорить с ним? После Эвы она больше всех страдает от этого.

Силы Эвы от этого гигантского марша, конечно, не увеличились. Мы вынули из ее багажа кое-что, но она натерла мозоли на ногах, потом мозоли лопнули, и мы ничего не могли с этим поделать. Если бы мы взяли медикаменты с «Дронта», ей можно было бы поставить стимулирующий укол. Но тому, что ей предлагалось из докторской сумки людей «Зодиака», она не доверяла, и я хорошо ее понимал.

— Мерседа тоже ничего не может сделать, — жалобно сказал Майкл. Мне довольно поздно пришло в голову, что его что-то угнетает.

Что-то было не совсем в порядке.

— Ради Бога, скажите мне, — попросил я. — Что заставляет Данеля двигаться с такой скоростью?

— Он хочет как можно скорее добраться до лесных жителей.

— Почему?

— Прежде чем он… — Майкл искал подходящее слово.

— Вы думаете, он болен? — помог я ему.

— Да.

— А вы тоже больны?

— Да.

— А Мерседа?

Он смущенно пожал плечами. Очевидно, все трое были больны.

— Что это?

— Я не знаю. Должно быть, мы заразились в джунглях. Эта болезнь переносится паразитами.

— Но вы же не могли быть укушены одним и тем же насекомым, усомнился я.

Он покачал головой. — Достаточно, чтобы был инфицирован один из нас. Когда мы спали в одной палатке… вместе с полусотней насекомых…

Я посмотрел вперед, на удалявшуюся от нас фигуру Данеля. Он не хотел заболеть, пока вел нас. Если заболеют все трое анакаона, мы окажемся предоставленными самим себе да еще и с таким грузом на шее. Я проклинал факт, что нам это будет стоить еще больше времени, но больше всего я проклинал нашу неудачу. Это не было виной анакаона. Я пытался свалить ответственность на людей «Зодиака» за их скупость при оснащении нашей группы, но и это не имело смысла.

— Скажите ему, чтобы он не убивал себя, — потребовал я от Майкла. Если нам не удастся найти лесных жителей, то от того, что он так спешит, пользы не будет.

Но этот добрый совет пришел слишком поздно. Данель скрылся из виду, и когда я прибавил шагу, чтобы догнать его, свалилась Эва. Я помедлил, потом крикнул Макса, чтобы он остановил Данеля, и пошел назад.

Эва была испугана пауком. По понятиям Чао Фрии это был не большой, а паутинный паук объемом с футбольный мяч. Когда он пересек дорогу Эве, она едва не наступила на него, а когда она хотела уклониться от него, запнулась о корень. Она повредила себе голень и растянула сустав. Ничего плохого не случилось, и это задержало нас на несколько мгновений, но когда эти мгновения миновали, Майкл в приступе отчаянного истощения опустился на землю, а Макс вернулся, чтобы сообщить, что остановить Данеля ему не удалось. Охотник на пауков с каждой секундой удалялся от нас, и в том состоянии, в каком он находился, он не замечал и не беспокоился, продолжаем ли мы маршировать за ним или нет.

— Нам лучше остановиться, — сказал я.

Эва запротестовала, но Макс согласился со мной. Майкл был в сознании и намеревался двигаться дальше, но был не в состоянии. Я не смог найти никаких симптомов известных мне болезней. Во всяком случае, я не знал, что искать. Мерседа все еще казалась совсем здоровой.

Макс потребовал от Линды приготовить кофе и суп, а сам принялся расчищать место, где мы могли бы сесть, не опасаясь насекомых.

— Что это за болезнь? — спросил я Майкла. — Можете ли вы оценить, как долго она будет продолжаться? Или какие последствия вызывает?

Он этого не знал. В конце концов, он ведь не был врачом. Как он мог точно знать, чего им не хватало? Кроме того, болезни проявлялись по-разному. Иногда от этого люди умирали, иногда видели сны вслух. Я полагаю, что говоря "видели сны вслух", он имел в виду горячечный бред. Из этого можно было сделать вывод, что болезнь — как большинство инфекций, которыми можно заразиться в джунглях на Земле или других планетах связана с лихорадочным состоянием.

— Есть в вашей знахарской сумке "помоги себе сам" что-нибудь, что могло бы ему помочь? — спросил я Макса.

Макс покачал головой. — Я ничего об этом не знаю и не могу рискнуть дать этому «золотому» человеческие лекарства. Мы ведь не можем заболеть этой болезнью, поэтому нельзя ожидать от нас, чтобы мы знали, как она лечится.

— А что скажете на это вы — как эксперт по анакаона? — обратился я с налетом насмешки к Линде.

— Я тоже ничего об этом не знаю, — ответила она.

У нас не оставалось другого выхода, как оставить Майкла на Мерседу, хотя мы знали, что девушка тоже была больна и через несколько часов, вероятно, будет не в состоянии оказывать ему помощь.

— Может, и хорошо, что Данель пошел дальше, — сказала Эва. — Если он найдет лесных жителей, они нам помогут.

— А если он не найдет их, — вмешался я, — то окажется совсем один среди джунглей, и никто не сможет ему помочь.

Последовало неловкое молчание.

Никто не шелохнулся, кроме Эвы, которая пробежала по кругу, чтобы проверить свой растянутый сустав.

— Итак, капитан, — сказал я и тем самым выплеснул на нее мое раздражение, — мы, кажется, сели в лужу.

Она не отреагировала, поэтому я повернулся к другой мишени моего плохого настроения. Но здравый смысл победил, и я опять успокоился.

— Вам лучше вызвать базу, — предложил я Максу. — Объясните им ситуацию и скажите, что нам нужна помощь. Кто-нибудь сможет спуститься на парашюте сквозь лиственный покров?

— Это возможно. — Казалось, он подумал, что нам все-таки не доставят такой радости.

— Проявите настойчивость, — продолжал я. — Скажите, что это вопрос жизни и смерти.

— Я попытаюсь, — сказал Макс.

Люди на базе, казалось, вообще придерживались мнения, что не могут ничего для нас сделать. Они охотно сбросили бы припасы, но не врача. Кроме того, у них нет никого, кто разбирался бы в болезнях анакаона, и им неизвестен ни один такой человек. Да, конечно, они осведомятся у анакаона, но не стоит возлагать на это большие надежды. Они думают, что анакаона не лечат болезней. Они выжидают, пока пациент выздоравливает или умирает. Макс подтвердил, что это соответствует тому, что слышал и он. Линда тоже. Разумеется, и анакаона могут заболеть. Заболеть может каждый. Но не каждый нервничает настолько, что пытается лечить больного. Некоторые люди принимают все так, как оно есть, и оставляют все так, как оно есть. Видимо, такой и была позиция анакаона.

— Проклятье, — сказал я с чувством. Мы все сидели и ждали наступления ночи.

Майкл весь вечер играл на своей флейте Пана. Мы с Линдой составляли ему общество в одной палатке, а Мерседу уговорили лечь и отдохнуть в другой палатке. Эва следила, не проявятся ли у нее симптомы ухудшения. Я полагаю, что Макс находился в третьей палатке.

На ногах Майкла ниже колен мы обнаружили несколько ран от укусов. Очевидно, он привык уделять лесным тварям немного от своей плоти, пока находился здесь. Может быть, он даже не замечал, когда его кусали. Мы промыли раны и наложили ему вокруг икр повязки, но у нас было чувство, что все это бесполезно. Применить антисептики или средства для уничтожения насекомых мы не решились, так не представляли, какое они могут оказать действие на его метаболизм. Мы ждали и слушали его музыку.

Он играл жалобную и строго темперированную мелодию. Его безсуставчатые пальцы летали над трубкой флейты и конструировали каденции, которые он повторял во всех комбинациях и до мельчайших подробностей. Мне эта музыка показалась какой-то чисто математической. В ней не было очарования, необходимого, чтобы эстетически чему-то соответствовать. Но я не любитель музыки, и вполне возможно, что знаток назвал бы эту музыку блестящей.

Мне она просто не нравилась.

Однажды, когда Майкл сделал паузу, я спросил его, как он себя чувствует, но он не смог мне этого сказать.