Страница 27 из 35
Голод не мучил меня. Хотя желудок был пуст, но питательная жидкость, которой я накануне заправлялся из тюбиков, поддерживала силы долго, так что я мог не волноваться. Тем не менее, мне хотелось пить — и это не способствовало долгому сидению на месте. Везде было мокро, но я колебался, стоит ли выбирать растения при высокой вероятности выжать из них несколько инфекционных капель, которые могли мне повредить значительно больше, чем принести пользы. Я находился в положении, допускавшем возможность чужеродной инфекции, порожденную обычаем принимать меры экстренной предосторожности, которых никогда обычно не хватало. Заключить сделку между жаждой и предосторожностью было нелегко, и могло быть делом долгим.
Чувство, что ко мне кто-то подкрадывается, формировалось медленно. Во-первых, это было на самом пороге понимания… Я застал себя на том, что внимательно рассматриваю занавес растительности, которая украшала кусты справа от меня, с беспокойным опасением. Успокаивая нервы, заставил смотреть себя в другую сторону, где были голые стволы деревьев и не было очевидных мест, чтобы спрятаться. Но мои глаза постепенно возвращались назад, в то время, как я снова пытался отвести их.
Однако время шло, а ничего не происходило. Когда я решил, что прошел час или около него, я достал устройство Хармалла и сказал в микрофон во второй раз:
— Хармалл, это — Ли Каретта. Это СОС. Я в беде. Зафиксируйте мое положение и пришлите кого-то на помощь. Торопитесь, вы можете успеть.
Я нажал пальцем на управление передачей, а затем морозно одеревенел, когда что-то выползло из кустарника.
Это был один из тех моментов, когда ненавидишь себя за то, что оказываешься прав.
Походка этого существа напоминала походку лягушки, но голова не была лягушачьей. Предплечья были длинными и это позволяло нести голову высоко, а глазам вглядываться вперед на мое лицо. Рот был длинным, с акулоподобными зубами, но губы трепетали и морщились точно были готовы плюнуть. Мне вспомнились небольшие лягушки и существо с длинной шеей в болотах, которые могли сбивать стрекоз хорошо нацеленной струей воды.
Оно застыло в четырех метрах передо мной, словно ожидая, что я буду делать. Это была нерешительность перед внезапным прыжком, но как то я определил, что существо не готово к нападению. Я встретился с его большими глазами, и не мог ошибиться — в них светился разум.
Еще два существа подползли к первому, заняв позицию рядом с ним.
Я сунул устройство Хармалла себе в карман и положил локти себе на колени, разведя ладони широко в стороны. Я намеревался выглядеть беспомощным, и полагаю, мне это удалось.
Их очертания стали растекаться. Линии рта и пасть начали изменяться, также как и члены. Они скорчились на своих ляжках, а затем начали выпрямляться. Формируя себя в подобие мне. Все это было невозможным, но ко времени, когда они стали на ноги это уже стало реальностью. Они перестали быть ужасными плотоядными, готовыми броситься на свою жертву и разодрать ее плоть, они стали гуманоидами с гладкой кожей, развитыми руками и уравновешенными глазами.
Средний пошевелил губами и снова я подумал, что он мог вонзить в мой глаз. Но взамен он испустил длинную последовательность звуков, похожих на флейтовые трели из щелчков и взрывов. Человеческий голос не в состоянии был издать звук, подобный этому, и я тотчас понял, что если бы мы попробовали говорить с ними, нам нужно было бы иметь синтезатор звуков.
— Остроумный трюк, — сказал я, пытаясь, чтобы это прозвучало дружелюбно. Я имел в виду изменение формы, конечно, но это не меняло дело. Я мог бы декламировать стихи или петь похабные песни… все это для них было бы пустым звуком.
Как оказалось, они даже не говорили со мной, просто это была команда начальника, а не попытка войти со мной в контакт. Это был приказ схватить чужака и крепко его держать. Так они и сделали. Они вцепились руками мне в ноги и дернули.
— Полегче теперь, — сказал я, стараясь, чтобы это звучало утешающе и, насколько возможно, приятно. Они удивились, несколько, вероятно, потому, что могли реконструировать свои мышцы и сухожилия меньше.
Вождь сделал своеобразный жест, аккомпанируя себе небольшими присвистываниями, и мои поработители начали меня передвигать, а затем просто потащили.
Я попытался указать словами и жестами, что если они хотят, чтобы я следовал за ними, я могу идти, но они продолжали тащить меня не взирая ни на что. Все попытки установить какие-то взаимоотношения не привели ни к чему.
В течение какого-то времени достижение согласия больше всего занимало мои мысли. Когда я оступился, двое держащих меня вцепились еще крепче. Кусты и жесткая трава рвали мои ноги и прежде чем мы покрыли пару сотен метров, я знал, что мои худшие страхи о возможности идти домой босиком, оправдываются.
Их ноги — в действительности, их совершенные ноги — защищены какой-то разновидностью рогового покрова темно-зеленого цвета, который контрастировал с шелковистым строением кожи, покрывавшим верхнюю часть их туловища. Может быть они думали, что я мог идти также легко, а может быть и нет. Они не останавливались и не пытались облегчить себе работу.
Через полчаса я был в абсолютной агонии и думал что это конец. Боль была ужасной. Решением сотрудничать, могла быть свобода, предоставленная мне для движения. Происходившее говорило само за себя. Куски плоти буквально сдирались с меня.
Я никогда не представлял себе первый контакт разумных существ в таком виде. Агрессивные прикосновения, непонимание рутины типа "проводите меня к своему вождю", уменьшение одного партнера в великий момент изумления, болевой шок, как следствие короткого пути в дикость.
Тем временем мы остановились. Я давно перестал обращать внимание на окружающее. Казалось, невозможно обращать внимание на что-нибудь по-настоящему, но к моему удивлению, когда меня бросили на землю, я удивился, насколько быстро мне удалось собрать свои мысли. Боль не оставила, она стала как-то тупее. Она не была больше мучением, просто стала постоянной болью, которую можно было терпеть.
Я смахнул рукавом слезы с глаз и старался не смотреть на свои израненные ноги, когда глядел вперед.
Сначала мне показалось, что наступил вечер, но я затем понял, что мы в своеобразном растительном гроте. В радиусе тридцати метров вокруг земля была чиста, сюда не доставали ветки окружающих деревьев. Существовали здесь и перегородки, сделанные из грубой «ткани», обрезанные прямоугольниками, делящими области личного пространства. Огня не было, только несколько артефактов, изготовленных из дерева. Чашки, шары, ложки, копья.
Я неуверенно огляделся на собравшуюся толпу. Их вглядывающиеся глаза излучали любопытство, и я смог понять весь их путь через биологическую бездну между нашими видами. Меня поразило то, как просты они были в этом обычном облике. Не было доказательств сексуального деморфизма. Хотя, конечно, небольшие индивидуальные отличия и были — вероятно, у детей частично. Их было свыше тридцати, но не более пятидесяти. Я точно не подсчитывал.
Встать было невозможно, но я мог привстать, поддерживая себя на одной руке при помощи поврежденных ног. Я сделал это, пытаясь занять более качественное положение. Они следили, словно ожидая своеобразного представления. Они, казалось, проявляли интерес к любому, что произошло природно.
ТЫ ЗДЕСЬ, СТРАННОЕ СУЩЕСТВО… СДЕЛАЙ СВОЙ УКУС.
— Что вам нужно? — спросил я. Мой голос не утешал и не мог бы звучать утешительно, даже если бы я захотел. — Я не могу спеть свою песню или станцевать. Я не умею делать магию, а без своего оборудования творить чудеса. Знаю, что предполагал убедить вас, что я бог, для того, чтобы спасти себе жизнь, но не могу придумать как. Я мог бы познакомить вас с чудом огня при помощи зажигалки, но у меня ее нет. Они вышли из моды четыреста лет назад. Все что у меня есть, так это вещь, напоминающая семенную коробочку. Она не делает ничего неприятного.
Я выждал и огляделся вокруг, чтобы определить какой эффект имела речь. Они не сновали в проходах, но и не бросали гнилыми овощами.