Страница 22 из 43
Отсек остался открытым. Через распахнутый выход им продолжали владеть холод, пустота, недвижимые отблески звёздного сияния.
Над пультом — двое часов. Левые — маленькие и по виду совсем обычные. Они отсчитывают зависимое время — естественное время этого мирка, который называется «Дианой». Правые часы сложные и громоздкие. Встроенные в кибернетическую машину, они вычисляют и переводят в неравномерное движение стрелок независимое время — то, что должно течь на далёкой Земле.
На левых часах — 18.40. Дрожащими скачками бежит секундная стрелка. Внизу: 1070-й день полёта.
Циферблат правых часов разграфлён не на двенадцать, а на тридцать делений. Каждое из них — земные сутки. Стрелка ползёт возле цифры 19. Посередине циферблата — окошки с числом земного года и названием месяца. Год — 2080, месяц — январь.
В начале путешествия «Дианы», когда стрелки левых часов сомкнулись в верху циферблата, а в окошечке «дни полёта» стояли нули, правые часы показывали: год 1989, июнь, 20.
Алексей вспомнил тот день.
В пять утра, за шесть часов до старта, они вышли из дому. Вера была очень возбуждена, даже, пожалуй, больше, чем следовало. Спрыгнув с крыльца, она побежала вперёд с криком: «Лешка! Завоюем качели!» Алексей старался её успокоить, советовал поберечь силы. Куда там! Вера растормошила, раззадорила его. Минут пятнадцать они качались, как дети, с выкриками, с шутками…
А потом? В памяти осталось солнце, счастье ожидания очень большого события и затаённая трагедия расставания.
После заключительного медосмотра астронавты шли к стартовой зоне между двумя рядами людей, которые забросали путь цветами. Вера стала тогда серьёзной и тихой. «Алёша, подумай, — шепнула она, — никого из них мы никогда не увидим больше. Никогда!..» Началось невесёлое прощание с друзьями и близкими, которым разрешили подойти к самой черте стартовой зоны. Мать Веры — сухонькая пожилая работница цветочной оранжереи — не сводила с дочери воспалённых, заплаканных глаз. Она молчала.
Всё уже было сказано. Отец Алексея, семидесятилетний седой старик, хоть был бледен и еле держался на ногах, старался казаться спокойным и бодрым. Он много всего видел в жизни, но до конца остался смешливым, добродушным человеком и немного чудаком. Перед последним рукопожатием он неестественно улыбнулся, проговорив: «Передавай поклон потомкам, Алексей!» Потом заплакал, замахал руками. «Ничего, ничего, держись, сынок!» Это были его последние слова.
…На пульте управления задребезжал звонок — сигнал о том, что пора выверять курс звездолёта и наносить на карту новую точку пути. Алексей раздвинул створки окон наблюдения. Настроил угломерные инструменты. Принялся за тонкое и кропотливое занятие — измерение галактических координат «Дианы». Опять старался думать только о деле — о градусах, созвездиях, пунктах отсчёта. Шла ответственнейшая работа, от которой зависело главное — правильность движения корабля. В такие минуты Вера всегда выключала магнитофон или магнитопроектор. Сейчас этого не требовалось. Музыки не было. Гробовая тишина.
Один…
…Перед стартом с маленькой речью выступил начальник космодрома. Не торопясь, негромко, лаконично он говорил о том, что экспедиция осуществляется согласно программе «последовательных скачков», что задача её «кажется простой» — исследовать примерно половину будущей трассы Земля-Бета Кассиопеи, где предполагалось наличие населённых миров, и вернуться на Землю. Для многих кораблей эскадрильи экспедиция продлится три года, для Земли 90—100 лет. Начальник, улыбаясь, добавил: «Экспедиция примечательна ещё и тем, что экипаж одного из кораблей — „Дианы“ — впервые составляет супружеская чета. Мы думаем, это неплохо, — сказал он. — Удачи вам, товарищи…» …Негромко ударил гонг. Такие сигналы повторялись через каждые сорок-пятьдесят минут. И каждый из них означал, что далёкая Земля прожила ещё сутки.
…Далёкая, неповторимая Земля. Эта лучезарная цель, о которой они избегали говорить в начале полёта и которая всё чаще грезилась им в последнее время. Ведь так мало осталось до финиша — по зависимому, ракетному времени всего месяц. Ласковая, широкая Земля с её голубым небом, простором света, смолистым запахом лесов, шорохом жёлтых листьев, покоем холодных рек… Они привыкли думать об осенней родине, ибо «Диана» должна была вернуться именно в эти месяцы.
Позавчера Вера сказала: «Вернёмся, я испеку пирог с обыкновенной свежей капустой, да? Довольно концентратов! Они слишком питательны. А потом пойдём в театр с живыми, взаправдашними актёрами. Хватит теней, да?» Пирог с капустой!
…Снова звуковой сигнал. На этот раз мягкий, но настойчивый электрический аккорд. Надо готовить очередное сообщение на Землю — делать то, что всегда делала Вера.
Алексей подошёл к кодирующему аппарату, набрал скупые телеграфные слова: «куб 1136 НВС плотный антигаз погибла Вера корабль цел продолжаю движение 1071 день полёта 16.40 Аверин».
Это главное сообщение. Алексей знал, что оно наверняка достигнет Земли и наверняка будет расшифровано. Он подготовил и другую, гораздо более развёрнутую информацию, где подробно рассказал о случившемся вплоть до отказа от похорон Веры и твёрдом намерении доставить её тело на Землю в открытом холодном свете. Ради экономии энергии дополнительное сообщение пришлось закодировать на менее мощную передачу, чем первое. Приём его на Земле и расшифровка были поэтому отнюдь не гарантированы.
Передвинул рычаг связи. Включил пусковое реле времени. В это время в носовой части «Дианы», нацеленной на Солнце, раздвинулись изрешечённые антигазом створки излучателя. Выдвинулось жерло высокочастотной электромагнитной пушки.
В назначенный момент кодированные импульсы, сжатые в тысячные доли секунды, ринулись вдаль.
Корпус звездолёта содрогался, испытывая отдачу мощных вспышек света, инфракрасных лучей и радиоволн. По заданным программам они объединялись в многократно повторяющиеся серии.
Мощное начало каждой несло в себе основное сообщение, а сравнительно слабое продолжение — дополнительное. Группы серий повторялись через каждые две минуты в течение получаса.
Когда земные астросвязисты примут сигналы своими гигантскими электронными телескопами, многократность повторов поможет им путём последовательного статистического анализа отсеять помехи и восполнить провалы — разгадать послание человека, затерявшегося где-то в немыслимой дали Мироздания.
Эта система связи с Землёй, ставшая довольно распространённой, впервые была разработана Верой, в ту пору ещё студенткой Ярославского Университета Космоса. Тогда-то Алексей и познакомился со своей будущей женой.
Собственно, у них было два знакомства. И такие разные!
…Большой водный стадион на Волге. Ликующий шум молодости, веселья, здоровья. Алексей, только что вернувшийся из своего первого звёздного полёта, пришёл сюда вместе с отцом. Отец, радостный, гордый, как-то смешно и трогательно важничающий, сидел рядом с ним и критиковал работу прыгунов.
Все прыжки были хороши, но отец в каждом ухитрялся находить дефект и горячо объяснял, как он должен был выглядеть в идеальном исполнении.
Алексей рассеянно слушал и улыбался. Он вдыхал аромат Земли, впитывал, как бальзам, влажный и пахучий волжский ветерок, вбирал в себя многоголосый говор и ни о чём не думал. Из рупоров лилась простенькая и бодрая музыка.
Но вдруг покой нарушился. Вверх по проходу поднималась стайка девушек в купальниках, и одна из них — невысокая, темноволосая, загорелая — заглянула в лицо Алексею.
Она остановилась, ещё раз посмотрела на него и порывисто спросила: «Вы Аверин, да?» Алексей, ещё не привыкший, чтобы его узнавали по двум-трём газетным портретам, смутился и пролепетал: «Да, что поделаешь, это я». Он тут же мысленно обругал себя — не смог придумать что-нибудь поумнее. Получилось как будто кичливо.
А девушка ничуть не смутилась. «Лада, Галя, — закричала она своим подругам, — скорее сюда! Здесь великий Аверин! Слышите, здесь живой Аверин!» Она восторженно, совсем по-детски вновь взглянула на Алексея: «Товарищ Аверин, вы нам чуть-чуть расскажете, да?» Прибежали подруги.