Крыши

Из-за состояния трупа не удалось установить, находился ли мальчик под воздействием наркотиков или каких-либо других медицинских препаратов.

ЗА ДЕЛО БЕРЕТСЯ “ГРОЗА ВАМПИРОВ”

Расследование возглавил старший инспектор Иэн Харгрив.

— Сейчас у нас нет оснований предполагать что-нибудь, кроме несчастного случая, — сказал он. — Хотя мы не исключаем возможности самоубийства.

Читатели “Стэндард” наверняка помнят Иэна Харгрива, который прошлым летом расследовал дело вампира с Лестер-сквер.

Северная часть Пиккадилли оцеплена, и будет оцеплена до тех пор, пока ее не очистят от стекла и другого мусора.

— Они никогда не, дадут мне забыть этого вампира, — сказал Иэн Харгрив, поворачиваясь в кресле. — Каждый раз, стоит им взять у меня интервью, как он сразу вылезает на свет.

Он с интересом смотрел, как сержант Джэнис Лонгбрайт, зажав в зубах карандаш, карабкается на картотечный шкаф. Свои блестящие каштановые волосы она укладывала в старомодную прическу, но они упали ей на широкое лицо, когда она наконец добралась до нужного ей ящика.

— Помочь, Джэнис? — спросил он, откидываясь на спинку. Ответ сержанта был неразборчив. Когда она еще потянулась, ее ярко накрашенные губы раскрылись, и он увидал два ряда крепких белых зубов, ожесточенно грызущих карандаш. Харгрив обратил внимание, что она опять надела чулки со швом. Настоящая женщина-полицейский — крупная, крепкая и сексуальная, как на карикатурах пятидесятых годов. В ее внешности не было ничего от восьмидесятых. И это ему нравилось.

— Меня не обвинят в сексуальном посягательстве на коллегу, если я скажу, что у тебя красивые ноги?

Сержант Лонгбрайт спрыгнула на пол и бросила несколько конвертов на стол Харгриву.

— Обвинят, — ответила она наконец. — Я же не рассказываю всем, какие у тебя соски.

— Эй, я тоже ни с кем о тебе не говорю, — недовольно возразил Харгрив.

— Ах, нет? — Джэнис наклонилась к нему и понизила голос. — Тогда откуда всем известно, что мы с тобой спим?

— Они всего лишь предполагают. Ты же их знаешь.

Харгрив хорошо представлял, насколько Джэнис чувствительна к подобным разговорам, именно поэтому он настоял, чтобы сегодня утром они приехали в участок врозь. Яркая и волевая женщина, она легко улавливала даже самые незначительные изменения в атмосфере участка. К тому же она была достаточно честолюбива и не желала, чтобы что-то мешало ее продвижению по службе. Харгрив смотрел на нее и не понимал, что она в нем нашла. Во-первых, он ее на двенадцать лет старше, а во-вторых, выглядит еще хуже. Растолстевший внизу и похудевший сверху, он явно переходил в категорию уютного среднего возраста, и только ясные карие глаза, сохраняя юношеский опасный блеск, недвусмысленно говорили, что это не так. К тому же он рано женился и с тех пор был подозрителен, особенно к таким красавицам, как Джэнис. В своих самых страшных кошмарах он видел, как она использует его, чтобы сделать карьеру, но стоило ему заглянуть ей в глаза, и от этих кошмаров не оставалось даже следа.

— Тебе это нужно?

— Ммм?

— Да посмотри же!

Харгрив наклонился над столом. Дел было так много, что ему совершенно не хотелось браться за них. Он даже еще не знал, с чего начнет. Рождество в столице всегда чревато увеличением количества ограблений не только в магазинах, но и на улицах и в домах. Прошлой ночью несколько его парней наведались в квартиру одной арабки на Найтс-Бридж и нашли на тридцать тысяч фунтов барахла, награбленного только в магазинах Хэрродса.

А сколько еще таких? Сотни. Разве лишь размахом поскромнее, и потому он может сам ими не заниматься.

— Попроси Финча позвонить мне. У него уже должно быть что-нибудь о подростке.

Джэнис кивнула и направилась к выходу.

— Еще одно. Если хочешь, можешь присоединиться ко мне.

— Самоубийство на Пиккадилли? — изумленно переспросила она. Харгрив редко позволял ей вмешиваться в свои дела.

— Я не знаю, но у меня есть предчувствие. Мы ведь его еще даже не опознали. Но это никак не несчастный случай, да и для самоубийства способ чертовски странный. Знаешь, они нашли сорок футов крепкой нейлоновой веревки, завязанной у него на поясе. Как тебе это?

Когда Джэнис, улыбаясь про себя, закрыла дверь, он, ничего не видя, смотрел через стеклянную стену в зал, где оперативники изо всех сил старались справиться с обрушившейся на них предпраздничной работой. Пальцы бегали по клавишам, а лица зеленели, отражая свет мониторов. Кто-то постарался немножко украсить зал и принес веточки омелы. Харгрив провел указательным пальцем по усам, наблюдая, как сводки кочуют от стола к столу.

В самоубийстве всегда есть нечто иррациональное, но в этом уж вовсе не было никакого смысла. Зазвонил телефон, и он взял трубку.

— Говорит Финч. С подростком я почти закончил. Есть кое-что интересное. Я зайду на пару минут?

— Не надо. Я сам к тебе зайду.

Выходя из комнаты, он бросил пластиковую карточку на стол одному из констеблей.

— Проверь на компьютере. Не забудь про код и номер. — Самому ему легче было запомнить код, чем номер. — Назови это дело... Не знаю, сколько можно использовать букв.

Констебль поднял голову:

— Не больше семи, сэр.

— Хорошо... — Он подсчитал на пальцах, пожелтевших от табака. — Назови его “Икар”.

— Сэр?

— Посмотри в энциклопедии, — улыбнулся Харгрив. — Неужели тебя ничему не учили в школе, кроме компьютеров?

Финч всегда наводил на него ужас. Бледный серьезный человек с потрескивающими при ходьбе коленными суставами, он словно сошел с гравюры, изображающей охотника и зайца. От его халата шел неистребимый запах химических реактивов, и когда он быстро шагнул от стола с инструментами к закрытому простыней телу, за ним потянулся горько-сладкий шлейф аромата прозекторской, словно за женщиной, перемудрившей с духами. В столовой все старались держаться от него подальше.

Харгрив стоял у сверкавшего чистотой стола, пока Финч мыл руки и снимал перчатки. Для него морг всегда был фантастическим местом, полным самых страшных тайн, запрятанных в пластиковые мешки, и он с интересом посмотрел туда, где острых инструментов Финча ожидало тело покойного.

— Как насчет идентификации? — спросил Финч, наклоняясь к телу и открывая его до груди.

— Ничего. А что зубы?

— Есть несколько пломб, но ничего особенного. Попробуем, конечно, просветить рентгеном. К вечеру закончим. Вот содержимое желудка у него необычное. Его накачали наркотиками, или он сам накачался. Это подтверждает версию самоубийства.

— На самом деле, — перебил его Харгрив, — есть пара вопросов, которые меня волнуют больше, чем его имя.

— Мне кажется, я знаю, о чем ты хочешь меня спросить, — сказал Финч, растянув рот в редкой и ни на что не похожей усмешке.

Харгрив подумал, что с таким лицом лучше ему не смеяться, чтобы не пугать людей до смерти.

— Он был убит электрическим разрядом. На нем полно разбитого стекла, но он сам влетел в рекламу, это точно.

— Значит, она не взорвалась?

— Нет. Смотри.

Лицо и руки мальчика были совсем черными. Голова поранена в нескольких местах и нашпигована стеклом. Нижняя челюсть приплюснута к горлу. Финч поднес к голове карандаш.

— Он с ужасной силой ударился о рекламу. Носовая перегородка ушла в мозг. Но об этом говорит не только перегородка. Например еще коленные чашечки. Под кожей полно стекла.

— Итак, мы имеем дело с человеком, который сам бросился откуда-то сверху на рекламу?

— Не знаю. Может быть, его кто-нибудь толкнул? — задумался Финч.

— Это почему?

— Самое интересное я оставил напоследок, — проговорил Финч, усмехаясь, и инспектор, почувствовав неловкость, переступил с ноги на ногу.

— Когда тело принесли сюда, вся верхняя часть туловища, голова, руки были покрыты черной пылью, напоминающей золу. Сначала мы именно так и подумали, однако все-таки сделали сравнительный анализ, и оказалось, что эта пыль не имеет ничего общего с золой. — Финч взял пластиковый мешочек с тележки возле трупа и аккуратно открыл его. Потом перевернул и высыпал что-то себе на ладонь. — Видишь? Порошок совсем чистый. Спектральный анализ показал, что частицы тщательно отсортированы и. словно подвергались довольно длительной обработке.