Исповедь Сатурна

Когда Костя наконец сообщил мне, что приезжает, я просто не поверил своему счастью. Ведь по-настоящему я для него – чужой человек. Конечно, я его отец. Но разве я настоящий отец? Я ведь только деньги посылал. И меня не было с ним, когда он кончал школу и уходил в армию. Я должен был отвечать на его вопросы – вопросы, которые рано или поздно каждый взрослый сын задает своему отцу. Но тогда меня не было рядом с ним. И поэтому я так волнуюсь. Говорят, что пока жив отец, ребенок чувствует себя защищенным. В любом возрасте. Наверное, Костя не всегда чувствовал себя защищенным. И в этом виноваты не только мы с матерью, но и обстоятельства, которые сложились так неудачно. Никакой другой работы я найти не мог. Я умел только стрелять и убивать. Меня научили только этому ремеслу. И по-другому зарабатывать деньги я не мог.

Это теперь я американский гражданин и уважаемый налогоплательщик. Если бы мои соседи узнали, чем я раньше занимался, они бы тут же вызвали полицию. И я получил бы в этой стране пожизненное заключение. Это в лучшем случае. А в худшем моих соседей пригласили бы посмотреть, как меня убивают в газовой камере. Или на электрическом стуле. За все мои художества в других странах. Кстати, в Америке я тоже успел отличиться. Правда, очень давно и под другой фамилией. Но при желании все можно доказать. Именно поэтому я никогда не езжу в Филадельфию, где меня могут узнать. Хотя с тех пор прошло столько лет. Мы приехали с дочерью в Бостон вчера вечером и остановились в «Шератоне», в ожидании самолета с Костей. Наконец-то я увижу своего сына. Сбывается моя самая заветная мечта. Вытащить из России Костю, чтобы вместе с ним отправиться на речку, посидеть с удочкой. Хотя он, возможно, не любит сидеть с удочкой. Откуда ему знать об этом удовольствии, если я ушел из дома много лет назад, когда он был совсем маленьким. Еще в другую эпоху. Нет, даже в предыдущую. Для России это уже третья или четвертая эпоха на моем счету.

Сначала много лет были маразматики-старики, при которых страна очень неплохо существовала и мы стабильно развивались. Не скрою, мне не все нравилось, но первая эпоха сейчас кажется настоящим раем. Правда, именно эти маразматики втянули нас в афганскую войну, сделали кучу глупостей и вообще вели себя не лучшим образом. Но все-таки у них были какие-то принципы, а мне всегда нравятся люди с принципами. Зато потом к власти пришли абсолютно беспринципные проходимцы.

Скажите мне, какие принципы были у Горбачева, Шеварднадзе, Яковлева? У всей этой шушеры, которые за несколько приятных фраз иностранных дипломатов, за побрякушки их наград, за одобрение их продажных журналистов профукали собственную страну, сдали все, что можно было сдать. Даже если бы Советский Союз разбомбили к чертовой матери и он проиграл бы в третьей мировой войне, то и тогда последствия поражения не были бы столь оглушительными. Страна развалилась даже не на пятнадцать республик, а на части. Весь Восточный блок был сдан победителям. В НАТО вошла не только объединенная Германия, но и страны восточного блока, Прибалтика. Все крупные страны были разгромлены и поделены. Югославия, Чехословакия, ГДР исчезли с мировой карты. В общем, лучше не вспоминать, что эти деятели сделали со своей собственной страной. Это была уже вторая эпоха. У них, конечно, не было никаких принципов, но они хотя бы не имели личных корыстных интересов.

Потом началась эпоха «царя Бориса». Вот тогда и пришли откровенные подонки. Они думали только о своем кармане, только о собственном благополучии. Страну резали на части и продавали, продавали, продавали. Столько киллеров, сколько было в Москве, в начале девяностых, не было во всем остальном мире. И столько миллионеров, которым было абсолютно наплевать на собственную страну, тоже нигде не было.

Ну а потом наступил четвертый период. Как обычно бывает. Сначала маразматики, которые доводят страну до ручки. Потом болтуны и демагоги. Потом мерзавцы и воры. А уже затем приходят другие, которые начинают наводить порядок. Когда падать некуда и дно под ногами, нужно выбираться. И тогда приходят люди, которые начинают поднимать страну с этого дна.

Вышел высокий парень. Я смотрю на него и понимаю, что это не Костя. У него лицо азиата, широкие скулы, узкие глаза. Наверное, калмык или башкир. Не знаю точно. Но я уже перевожу взгляд на следующего. Полненький коротышка, которому жарко. У него в руках носовой платок, и он куда-то спешит. Две девицы в джинсах. Худощавый мужчина в очках. Почему в пасмурную погоду он носит темные очки? Наверное, у него больные глаза. Вот еще один. Высокий молодой человек… Я замираю, у меня уже не дрожат руки. Незнакомец идет по коридору, улыбаясь. Даже если бы я увидел его на улице, то и тогда бы остановился. Этот парень похож на меня! Словно передо мной появилось мое собственное отражение, только двадцатилетней давности. Я смотрю и не верю своим глазам. Костя даже немного выше меня, широкоплечный, красивый, молодой. И улыбается мне, показывая крепкие зубы. Какой у меня сын! Я и не думал, что когда-нибудь его обниму. Сердце захлестывает радость. На Косте куртка, темные брюки и темно-синяя рубашка. Он тоже меня увидел и поэтому направляется прямо ко мне.

Саша тоже замерла. Увидев Костю, она оценила, как он на меня похож. Константин с сумкой в руках направляется прямо ко мне. Я чувствую, как у меня перехватывает дыхание. Никогда в жизни я так не волновался. Никогда…

Остается десять шагов, шесть, пять, три… Костя подходит ко мне, опускает сумку на пол и, улыбаясь, протягивает руку:

– Ну, здравствуй, отец.

И тогда я наконец обнимаю его.

МИЛАН.

ЗА ТРИ МЕСЯЦА ДО ОПИСЫВАЕМЫХ СОБЫТИЙ

Милан – один из немногих городов Италии, который можно считать настоящим европейским городом или северной столицей Апеннинского полуострова. Миланцы гораздо ближе к жителям Парижа, Лондона или Берлина, чем к своим южным соотечественникам из Неаполя или Сицилии. Это не просто столица мировой моды. В Милане сосредоточены центральные офисы всех самых успешных итальянских компаний и банков. Именно отсюда начинал свое триумфальное восхождение к власти премьер Берлускони. Именно здесь закладывались основы его финансовой империи. Однако Милан, каким бы европейским и красивым он ни был, это все равно Италия, и здесь часто царят такие же нравы, что и в Сицилии, лишь несколько видоизмененные благодаря северному более холодному климату и европейской респектабельности, царящей в аристократических салонах города.

В Милане много фешенебельных отелей, но один из самых известных и роскошных – «Эксельсиор», расположенный в центре города и насчитывающий двести тридцать семь номеров, среди которых есть и великолепные «королевские апартаменты». Именно в этих апартаментах поселился прилетевший вчера из Нью-Йорка Энрико Салерно, представитель одного из самых могущественных кланов мафии – клана Салерно. И хотя у него много родственников в Италии, в частности в Милане, он поселился в отеле. Его положение обязывает снимать именно такие апартаменты.

Он не стал афишировать свой приезд и только ночью отправился в загородный клуб, чтобы поужинать и послушать местных певцов. Сегодня днем он назначил встречу представителю другого клана, набирающего силу в последние годы в Америке. Если в Нью-Йорке весь город был поделен между пятью самыми известными итальянскими кланами, то в других местах местным кланам иногда удавалось набирать дополнительные очки в борьбе за свой бизнес и власть. Среди подобных семей выделялся клан Анчелли. Именно семья Анчелли с его руководителем – хитрым и беспринципным Джулио Анчелли – представляла собой основную угрозу для клана Салерно, контролирующего все порты восточного побережья. Семья Анчелли уже ощутимо теснила клан Салерно и, очевидно, готовилась занять их место в большой пятерке, куда входили кланы Бонано, Коломбо, Салерно, Дженовезе, Люччезе.

Формально Энрико Салерно не имел права вести переговоры как руководитель другого клана. Ведь главой клана Салерно был его дядя. Однако тот уже достиг преклонного возраста, и ни для кого не было секретом, что всеми делами в семье заправляет сорокачетырехлетний Энрико. Кроме того, на встречу с Энрико должен был прилететь не Джулио Анчелли, известный тем, что вообще редко покидал свой дом в южном Манхэттене, а его доверенное лицо – Чезаре Кантелли, «советник» семьи Анчелли, которому Джулио безусловно доверял. Встреча не могла состояться в Америке, чтобы не привлекать внимание ФБР и полиции. Каждый шаг Энрико Салерно в Нью-Йорке контролировался агентами ФБР, которые справедливо подозревали его в неблаговидной деятельности, и ему приходились часами уходить от наблюдения.