Песня сирены

Я повернулась и направилась обратно, туда, где оставила Томтита, но тут мной овладело искушение хоть одним глазком взглянуть на дом. Поднялся ветер, сдувая с деревьев последние листья. Он же развеял туман, который был частым гостем в нашей стране в это время года.

И вот передо мной раскинулся дом, еще более мрачный, чем всегда. Я подумала о том мизантропе, который сейчас жил в нем. Должно быть, это здание подходило его настроению.

Вдруг передо мной с необычайной ясностью вспыхнула картина из прошлого — Мэтью вместе с Карлоттой. Меня охватила волна жалости к себе, и я почувствовала, что глаза наполнились слезами. Я вытащила платок, но внезапно налетевший порыв ветра выхватил его из моей руки и понес по направлению к дому. Я побежала за ним, но ветер, словно ребенок, замышляющий одну из своих злобных шуток, вновь подхватил платок и понес дальше по дорожке.

Таким образом, я зашла дальше, чем следовало, и когда я, наконец, подобрала платок, то услышала какое-то рычание и увидела, что ко мне большими прыжками направляется пес. Это был большой черный ньюфаундленд, и бежал он прямо на меня.

Я нарушила границу владений. Сразу же мне вспомнилось, как Эбби говорила о собаке, которая не любила, когда люди вынюхивают что-то в ее владениях, а меня вполне можно было в этом заподозрить. Но я очень хорошо знала все повадки животных. Между нами существовало какое-то товарищество, и животные, как правило, признавали меня.

— Хорошая собачка… — проговорила я. — Хороший пес… Я твой друг…

Ньюфаундленд заколебался, хотя выглядел очень свирепо. Но тут он заметил платок в моей руке, и, видимо, решил, что я украла его, потому что схватил его и стал тянуть на себя. При этом он поранил мою руку, на платке осталась полоска крови.

Я продолжала стоять и держать платок, тогда как пес тянул зубами за другой край.

— Мы станем друзьями! — убеждала его я. — Ты славный пес и хорошо охраняешь дом своего хозяина.

Я протянула руку, чтобы погладить пса, но тут услышала чей-то голос:

— Не трогайте его! — И потом:

— Сюда, Демон, ко мне!

Пес отпустил платок и кинулся навстречу появившемуся мужчине.

«Смит?» — подумала я, но потом заметила, что мужчина слегка прихрамывает, и поняла, что передо мной стоит Джереми Грэнтхорн собственной персоной.

Он с отвращением взглянул на меня.

— Он бы укусил вас… и очень серьезно. Что вы здесь делаете?

— Я проходила мимо, а мой платок унесло ветром. Я побежала за ним…

— Что ж, вы его получили назад?

— Да, благодарю вас.

«Какой неприветливый человек!» — подумала я. В деревне вели себя совсем не так, моя мать обязательно пригласила бы его к нам в гости, а потом его бы позвали и в Эверсли-корт, но было очевидно, что ему нравится вести жизнь отшельника.

— Прошу прощения, что вторглась в ваши владения, — произнесла я, — но это все ветер. До свидания.

— Пес оцарапал вашу руку? — заметил он.

— Пустяки! Я сама виновата, не надо было ходить, куда не следует.

— Вашу руку надо немедленно обработать.

— У меня здесь лошадь. Я живу неподалеку, в Довер-хаусе, и скоро я буду дома.

— И все-таки руку следует осмотреть.

— Где?

Он махнул рукой в сторону дома. Этого шанса я упустить не могла. Мне предоставлялась возможность посетить дом, в который, если верить словам Эбби и моих родителей, новым хозяином еще не допускался ни один человек.

— Благодарю вас, — ответила я. Входя снова в этот холл, я испытала странное чувство.

— Вы совсем ничего не изменили, — заметила я.

— А зачем? — спросил Грэнтхорн.

— Большинство людей любит вносить в дом свои привычки.

— Это всего лишь место, где я могу жить в мире и спокойствии, ответил он.

— Да, конечно, вы надеетесь на это, и, я думаю, не следовало мне вторгаться в ваш дом.

Вопреки моим ожиданиям, он не стал утверждать, что я вовсе не вторгаюсь.

— Входите и присаживайтесь.

Так я вновь очутилась в том зале. Я взглянула на галерею, где когда-то размещались менестрели, и мне показалось, что сейчас она выглядит более зловещей, чем когда-либо. Я услышала шум наверху.

— Смит! — позвал Джереми Грэнтхорн. — Поди сюда, Смит!

Появился Смит и уставился на меня. Он выглядел так же мрачно, как и его хозяин, и был несколькими годами старше его.

— Молодую леди укусил пес.

— Пересекла границу владений?

Мой менее чем любезный знакомый сказал:

— Принеси немного воды… и бинт или что-нибудь в этом роде.

— Бинт? — изумился Смит.

— Ну, найди что-нибудь!

Я поднялась.

— Вижу, я причиняю вам много беспокойства, — надменно произнесла я. Это просто царапина, и я сама виновата. Поеду домой: там я сделаю все, что нужно.

— Сядьте, пожалуйста, — произнес Джереми Грэнтхорн.

Я повиновалась, обвела взглядом зал и попыталась завязать разговор:

— Раньше этот дом принадлежал моей сестре, это у нее вы купили его.

Он не ответил.

— Вам нравятся дом, соседи?

— Здесь тихо, спокойно почти всегда. Упрек моему любопытству? Бог свидетель, Я задавала ему лишь вежливые вопросы.

Вернулся Смит с тазом горячей воды, полотенцем и какой-то мазью. С руки его свисал кусок ткани, которую только что от чего-то оторвали. Я опустила руку в воду и омыла ее, после чего Грэнтхорн наложил на ранку немного мази.

— Она проверена, — буркнул он, — очень хороша при растяжении связок и легких царапинах.

Потом он забинтовал руку. Пока он занимался этим, подошел пес и понюхал мою юбку.

— Ты ничего особенного не сделал, — сказала я. Пес склонил голову набок и взмахнул хвостом. Тогда я заметила, что первый раз хозяин проявил ко мне некий интерес:

— Странно. Пес дружелюбен к вам.

— Он понимает, что вы приняли меня, а значит, и он может сделать это.

. — Хороший Демон:

— произнес он голосом, далеко отличным от того, каким он обратился ко мне, и погладил пса, который подвинулся немного ближе. Я протянула руку и тоже погладила его. Джереми Грэнтхорн был явно потрясен.

— Вы любите собак…

— Собак и вообще всех животных, а особенно мне нравятся птицы.

— Никогда не видел, чтобы Демон так быстро принимал человека.

— Я знала, что мы сможем подружиться. Кроме того, это была легкая ранка, поверхностная… всего лишь царапинка.

Он недоверчиво посмотрел на меня.

— И пес же должен был это сделать, разве не так? — продолжала я. — Он обязан был показать мне, что его долг — охранять усадьбу, а я вторглась на его территорию. Я не смогла объяснить ему, что я ни в коем случае не хотела заходить, а просто побежала за своим платком. Но он понял, что я не несу зла.

Он помолчал.

— Вот, — наконец, промолвил он. — Думаю, будет все в порядке. Ничего плохого не должно случиться.

— Благодарю вас, — сказала я, поднимаясь с места.

Грэнтхорн заколебался. Я думаю, он ломал себе голову, не предложить ли мне чаю или еще что-нибудь, но я намеревалась показать ему, что ни в коем случае не собираюсь и дальше нарушать жизнь столь негостеприимного хозяина.

— До свидания, — протянула я руку. Он взял ее и поклонился. Я направилась к двери. Он последовал за мной, собака шла по пятам.

У двери он остановился, провожая меня взглядом. Медленно я пошла к тому месту, где был привязан Томтит. Я уже начала уставать.

Странно, но теперь я чувствовала себя абсолютно по-другому, нежели тогда, когда вошла в этот дом в ночь бури. Мной овладело чувство обиды по отношению к этому мужчине-отшельнику, чьи манеры были почти грубыми.

Но все же я чувствовала, что вернула то, что потеряла, когда наткнулась на Карлотту и Мэтью Пилкингтона в Красной комнате.

Возвратившись домой, я почувствовала, как я устала. Моя мать была вне себя от беспокойства. Она радовалась, когда я начала проявлять интерес к Томтиту и выезжать на прогулки, но я знала, что каждый раз она нервничала, пока я отсутствовала. На следующий день я чувствовала себя слишком утомленной, чтобы выезжать куда-либо, но больше меня волновало другое. Меня заинтересовали этот человек из Эндерби-холла, его слуга и пес.