Времена года

Когда их спрашивали, почему они это делают, большинство плати не понимали вопроса — «почему» очень проблематичное понятие в их языке; для этого даже нет слова — но если получали ответ, то он звучал примерно так: «Это часть жизни». Это высказывание хоть и не содержит информационной ценности, но все же не совсем чуждо для человека. Зачем люди поднимают тяжести или бегают до упаду, или колотят друг друга на ринге до потери сознания?

О, Боже! Приближается один из них.

Наконец-то вода! Я хотела бы иметь возможность перемотать назад запись этого зуба и отредактировать ее. Должно быть, какое-то время я бредила — до того, как в нескольких километрах отсюда потеряла сознание. Я проснулась от того, что какой-то любопытный замри облизывал мое лицо. Я свернула ему шею, разорвала горло и начала пить большими глотками. Это и дало мне силы дойти сюда. Я досыта напилась, а потом тысячу шагов шла вниз по реке в холодной воде, и вот сейчас я сижу здесь, скрываясь за кустами, и грызу кусочки убитого замри. Мне кажется, если я вернусь на Землю, я стану вегетарианкой.

Это место совсем недалеко от того, где мы впервые встретили коллективного плати. Собственно, их было трое, относительно молодых; двое убежали, увидев нас, но третий прохлопал приветствие, и когда мы тоже захлопали, он, помедлив, присоединился к нам. Мы беседовали с ним целый час, пока двое остальных наблюдали за нами, прячась за деревьями.

К счастью, они были из семьи Тумлил; той самой, что приютила экспедицию Гарсии. Самец, что разговаривал с нами, был слишком молод, чтобы лично помнить о людях, но он слышал рассказы о них.

Он объяснил нам Великое Путешествие на Север. На третьем или четвертом году жизни каждый плати отправляется один и забредает на север так далеко, что приходит туда, где «все совсем другое». Он должен принести с собой что-нибудь удивительное. Его родители затем решают, насколько велика странность этого предмета; и соответственно этому подросток получает назначаемый ему ранг внутри племени.

(Вы узнаете, что иногда этот ранг мог означать разницу между жизнью и смертью. Чем выше ранг с самого начала, тем вероятнее подняться до ранга Старейшего. Тем, кто не стал Старейшим, разрешалось умереть, как только они были уже не в силах заботиться о себе сами; Старейших неограниченно долго кормили и защищали.)

Большинство путешествующих на север доходили до кратерного острова, но некоторые преодолевали все расстояние до северного континента. Таким же было намерение и этого молодого плати, с которым мы говорили. Я спросил его о подготовке к путешествию — насчет лодки, запасов пищи и воды — и он ответил, что лодка — это хорошо, но необязательно, а море полно воды и пищи. Он объяснил нам, что может проплыть это расстояние за три руки — то есть, двенадцать — дней. Если он не брал меня на пушку, то они могут спать на плаву и пить соленую воду. Это может затруднить наше бегство, если они продолжат преследование.

Мне кажется, эти трое немного плутовали, путешествуя втроем. Тот, с кем мы беседовали, подчеркнуто повторил, что они разойдутся в разные стороны, как только доберутся до острова. Я же полагаю, что они будут вместе всю дорогу. Лично я ненавижу быть одной в этом лесу. Но несмотря на это, у меня, возможно, появится такая необходимость.

Перед тем, как уйти, плати показал нам, в каком направлении мы сможем найти его семью, но мы решили подыскать себе другую — не ту, в которой был Гарсия — в интересах объективности и чтобы посмотреть, насколько велик обмен информацией между отдельными семьями. Как выяснилось, этот обмен очень мал или совсем отсутствует. Наша семья Камчаи знала о Тумлил только потому, что они в конце лета делили один район лугов; но никто не упомянул, что у Тумлил провели зиму десять безволосых карликов.

Через два дня относительно приятного путешествия мы нашли Камчаи на их обычном местожительстве в конце лета, в почти безлесой, поросшей травой долине у подножия южных гор.

Мы повторили опыт группы Гарсии тем, что нам тоже досталось довольно холодное приглашение в племя; нам показали, где находится пища, и несколько плати общими усилиями организовали нам каркас и шкуры, чтобы построить для нас бедную маффа. После этого мы подключились к членам семьи в их типичной летней активности — просто сидели вместе с ними.

После нескольких недель безуспешных попыток выманить у них какую-нибудь информацию мы стали свидетелями внезапного взрыва сексуальной энергии, который я уже описывала. Потом они опять немного успокоились, дней на пять-шесть, а потом начали собираться.

Их запасы пищи стали сокращаться, а охота в этой части степи стала трудной; поэтому им приходилось добираться вокруг гор к берегу моря и довольствоваться рыбной ловлей.

Переход организовала и возглавила Калыым — потому что она была самой молодой Старейшей и считалась самой авторитетной личностью в таких практических делах. Она была одной из немногих встреченных нами плати, которые носили украшения; в ее случае это были бусы из зубов динозавра, что она принесла из своего Великого Путешествия на Север — зубы большого хищника. Она утверждала, что убила его, но каждый знал, что это ложь; и ей оказывали уважение отчасти и потому, что она была способна лгать и после наступления половой зрелости.

По другую сторону гор было заметно холоднее; вечерами холодный южный ветер напоминал о начале осени и предстоящих морозах. Всю середину дня плати лодырничали, но по утрам и вечерам они с заметной энергией ловили рыбу и готовились к осеннему переходу сумчатых животных. В больших количествах собирались дрова, соль. Плати сидели вокруг костра, раскалывали кремни, жаловались на надоевшую рыбу и ждали изобилия.

В такой переходной стадии мы провели несколько месяцев, когда, наконец, однажды утром дозорный испустил радостный крик, и вся семья, вооружившись дубинками, подалась вниз по реке. Каждый взрослый взял три метра берега, а молодежь с ножами стояла позади линии.

Мы услышали их раньше, чем увидели — толлиу — млекопитающих, размером с зайца и чирикающих, как птицы. По звуку они напоминали одну из тех стай саранчи — с очень большого расстояния — которые в прошлые времена нападали на земли.

Плати возбужденно смеялись.

Потом появились они — единая кипящая масса, простиравшаяся от горизонта до горизонта, как колышущийся ковер из мокрого меха размером с остров. Млекопитающие, они шли из воды, как будто рыбы собрались в школу. Они растекались по суше и слепо неслись на линию ожидавших их плати.

Поначалу энтузиазма было больше, чем успеха. Каждый должен был схватить своего первого толлиу, откусить ему голову и похвалиться перед остальными его превосходным вкусом; нашим глазам открылось ужасное зрелище самых отвратительных застольных манер.

Когда закончились первые, преувеличенно обрядовые убийства, плати перешли к результативной рутине: каждый взрослый выбирал из бесконечного потока, обтекающего ноги, самое большое и здоровое животное и наносил ему удар слева дубинкой. Удар оглушал животное и по высокой дуге отбрасывал назад, где его ждала вооруженная ножами молодежь.

Подростки перерезали животным горло и укладывали их на большую шкуру, чтобы стекла кровь, затем с радостным возбуждением ждали следующую жертву. Как только из тушек вытекала кровь, юноши сдавливали их и бросали в кучу, возвышавшуюся на песке и уже принимавшую внушительные размеры.

Животных обескровливали, чтобы получить на растянутой шкуре лепешку из засохшей крови, которую затем разрезали на куски и ели в качестве закуски.

Тут и там в копошащейся стае толлиу вершили свою работу крупные хищники, рыжеватые животные, напоминавшие земных кенгуру, но вооруженные клыками длиной в палец, торчащими из нижней челюсти. Большинству из них удавалось избегать плати, но время от времени те окружали хищника и с пронзительными победными криками и пением забивали дубинками насмерть.

Так продолжалось примерно два часа, и все это время самые старые из Старейших наполняли длинные траншеи дровами и собирали влажные морские водоросли.