Сраженные любовной лихорадкой

— Ты хорошо спала? Сидни кивнула.

— Как убитая. Спасибо, что позволил мне переночевать в твоей палатке. Кстати, как ты спал?

Он провел рукой по волосам и улыбнулся.

— Отлично, не считая…

— Не считая чего? Хок вздохнул.

— Я думаю, нам стоит поговорить о том, что произошло прошлой ночью, Сид. Это не следует игнорировать.

— Что случилось? Разве что-то произошло? Хок чертыхнулся и засунул руки в карманы.

— Я никогда… я, я не хотел…

Сидни повернулась к костру и начала раскладывать дрова, пытаясь скрыть свою подавленность. Все ясно, он не одобрил ее действий.

— Я… я понимаю, — произнесла она, стоя спиной к нему. — Этого больше не произойдет, я клянусь.

— Не произойдет, — согласился он. — Почему бы нам не забыть эту ночь и не начать все сначала? Мы ведь сможем это сделать?

Сидни кивнула и добавила еще одну ветку к аккуратно сложенному костру.

— Я приготовлю завтрак.

Хок передал ей через плечо спичечный коробок, и она принялась разжигать костер. Она будет вести себя так, словно ничего не изменилось.

— Я оденусь, а потом мы начнем сворачиваться. Ты не знаешь, куда я положил еду?

Сидни кивнула, указывая на дерево у другого конца поляны, все еще боясь смотреть Хоку в глаза. Она была уверена, что ее щеки покрылись румянцем.

— Сидни? Сид, посмотри на меня. Она встала и повернулась к нему, уставившись на носки его ботинок.

— Ты больше не будешь строить шалашей. Будешь спать в моей палатке. Там безопасно и тепло. И ничего не произойдет. Обещаю.

Она кивнула и посмотрела, как он возвращается в палатку.

Следующие два дня на реке прошли медленно и были наполнены ясными утрами и ленивыми послеобеденными часами. Сидни заботилась о еде, Хок разбивал лагерь и сооружал костры. Молодая женщина стала сносно готовить и лучше грести, легко вписываясь в жизнь на лоне дикой природы.

Но Хок ощущал, что ее что-то беспокоит. С тех пор, как он чуть не соблазнил ее два дня назад, она избегала любых физических контактов.

Его мысли возвращались к той ночи, к переполнявшей его страсти, которая возникла между ними. Почему, несмотря ни на что, он желал ее? Почему бы не выкинуть ее из головы и сохранять дистанцию? Она смогла это сделать без особых усилий.

Они все еще разговаривали, подтрунивали друг над другом и смеялись. Но он часто замечал, что она изучает его. За последние несколько дней они стали хорошими друзьями.

Прошлой ночью она спала в палатке, в своем спальном мешке, одевшись в несколько слоев одежды, защищаясь больше от него, чем от холода. Он не мог заснуть и слушал ее ровное дыхание.

Хок направил каноэ к левому берегу реки. На другой стороне он заметил орла, севшего на мертвую рыбу. Он бросил взгляд на Сидни, желая показать ей птицу, но она спала.

Он уже привык видеть ее рядом. Пока они плыли, Сид читала стихи. Он тоже читал что-нибудь наизусть, а Сидни терпеливо его поправляла, если он путал фразы. Иногда она ему пела. А порой просила его рассказать о местах, где он побывал.

А затем она устраивалась с альбомом и заполняла страницы рисунками. Хок не знал, что она рисовала, хотя ему было любопытно. Спросить? Зачем? Если бы она хотела, чтобы он знал, то рассказала бы сама.

Сидни положила альбом к ногам, но вдруг ветер разметал страницы. Хок собрал их и посмотрел на рисунки. Казалось, что они вот-вот оживут. Здесь были орлы и дикобразы, лисицы и соколы, лосиха и ее малыш, а также журавль, которого они видели в дюнах. Вся дикая жизнь, с которой они столкнулись, была отражена в альбоме вместе с тщательно нарисованными растениями и набросками заброшенной хижины.

Эти рисунки без слов объясняли ее чувства. Он медленно листал альбом, внимательно рассматривая каждую страницу.

— Мы уже приехали?

Хок поднял голову и увидел, что Сидни наблюдает за ним. Он закрыл альбом.

— Извини, я не специально. Она улыбнулась.

— Все в порядке. Я не возражаю. Это просто глупые наброски.

— Они прекрасны, — проговорил Хок, возвратившись к рисункам.

Сидни покачала головой.

— Они все слишком грубые. Я так давно не рисовала на природе. Я привыкла работать с фотографией, типовыми моделями и графикой. Это другое искусство.

Хок перевернул страницу и замер. Там он увидел свой портрет в профиль. Он внимательно изучал его, а ее щеки покрывались румянцем.

— У меня плохо получаются портреты.

— Не согласен.

— Нет, — вскрикнула Сидни, взяв у него альбом. — У тебя красивое лицо. Она дотронулась до его щеки, а затем до рисунка. — Я уловила некоторые черты, но подбородок еще нужно доработать.

Ее прикосновение разгорячило его. Он захотел взять ее за руку, прикоснуться к ее коже.

— Портрет очень хороший, — мягко сказал он.

Сидни покачала головой.

— Если бы я лучше рисовала, то смогла бы ухватить твои черты, тени на лице. Очарование. Свободу. Мне не хватает практики. — Она остановилась, вглядываясь в него. — У тебя необыкновенное лицо. А вот я выгляжу ужасно. Мои волосы пахнут дымом и средством от комаров. И целую неделю я не принимала ванну.

— Не думаю, что тебе стоит беспокоиться о том, чтобы очаровательно выглядеть в Катбэнке. Джинсы и фланелевая рубашка там в моде.

— Мне нравится ощущение чистоты. Хок открыл рюкзак и достал бутылочку шампуня.

— Он не очень хорошо моет, но сойдет в случае необходимости. — Он усадил ее на дно каноэ, спиной к борту. — Для начала мы возьмем котелок. — Он поискал котелок среди поклажи, взял и наполнил водой. — Будет немного холодно. — Он медленно поливал водой ее лоб и волосы.

— О-о-о, мне это нравится.

Намочив волосы, Хок взял шампунь и выдавил немного на волосы Сидни. Затем он начал мыть ей голову. Она вздыхала, постанывала и мурлыкала от удовольствия.

Когда ее волосы были тщательно намылены, Хок вновь взял котелок и полил чистую воду ей на голову.

— Ты самая красивая женщина, какую я когда-либо встречал, — пробормотал он.

А затем Хок под действием импульса, или под действием момента, или от осознания того, что у них осталась лишь одна ночь, поцеловал Сидни.

Ее губы ответили на его порыв, вкушая и играя с его языком. Желание поднялось в нем, и Хок не мог ему противиться. Его разум затуманился.

Сидни схватила его за куртку и придвинула ближе, прося дать большего. Но ему нужно знать, что она чувствовала. Он хотел услышать это от нее. Или сейчас, или никогда. Время пришло. Хок отодвинулся и посмотрел ей в глаза.

— Чего ты хочешь? — прошептал он. — Скажи мне. Я поступлю так, как ты скажешь.

Сидни открыла глаза. Уголки ее губ поднялись. Она обхватила руками его шею.

— Этого, — сказала она, томно улыбаясь. Желание рассеяло сомнение и разрушило все преграды. Он поцеловал кончик ее носа.

— И это все?

Она медленно покачала головой, не отводя взгляда.

— Я хочу… всего.

Хок погладил ее мокрые волосы и вновь поцеловал.

— Я сожалею о той ночи, Сидни. Мне не стоило пользоваться ситуацией. Но я думал, что ты проснулась. Как только я понял, что ты спишь, я прекратил. Клянусь, ничего не было.

Она нахмурилась.

— Значит, я не пыталась соблазнить тебя?

— Ты спала, — смущенно проговорил Хок. — Я поцеловал тебя, а потом…

— Я помню, что случилось. Я думала, что это я… Сейчас мне тоже это снится, Хок? Он поцеловал ее ладонь.

— Ты хочешь, чтобы это осталось только сном?

— Нет. Я хочу, чтобы это все было реальностью. Я хочу тебя. Всего. — Она вспыхнула и положила голову ему на грудь.

— Здесь? В каноэ? — улыбнулся Хок, затем пристально посмотрел на берег. Милая, мы в миле от Катбэнка. Если мы его проскочим, то нам придется подниматься вверх по течению. А тем, кто стоит на берегу, мы устроим интересное представление.

— Хорошо, — сказала Сид, положив ладонь на его выпрыгивающее сердце.

Хок сел на свое место и продолжил грести.

Подъехав к Катбэнку, Хок не мог сдержать улыбку. Как это все так быстро изменилось? Может, Сидни давно этого хочет? Интересно, насколько все могло произойти быстрее, скажи он ей о своих чувствах раньше?