Во времена фараонов

Что же касается египетских имен, то тут я целиком полагаюсь на филологические познания сэра Алана Гардинера. Но и в этом я позволил себе сделать некоторые исключения. Транскрипция некоторых египетских имен за многие годы стала настолько привычной, что, если сейчас исправлять ее пусть неверное, но уже традиционное произношение, это только запутает непросвещенного читателя. В подобных случаях, например в названии Пунт, я сохраняю более привычное написание.

Я также признателен сэру Алану за то, что он прочел и прокомментировал две мои главы о гробнице Тутанхамона, однако я хочу подчеркнуть, что мой рассказ о трудностях, с которыми столкнулся Картер, основан на книге Чарльза Брэстеда и на газетных и журнальных статьях, появившихся во время раскопок, а вовсе не на тех сухих фактах, которые предоставили мне профессор Ньюберри и сэр Алан Гардинер.

Я выражаю свою благодарность Закарию Гонейму, главному инспектору Службы древностей Верхнего Египта, и Рашиду Новере эффенди, главному инспектору Службы древностей Среднего Египта, за их помощь и сотрудничество во время моих поездок по их стране.

И наконец, приношу глубокую благодарность всем авторам и издателям$7

Глава I

СТРАНА И ЕЕ ИСТОРИЯ

«Земля египетская протянулась на шестьсот миль между двумя рядами обнаженных известняковых холмов, которые то сужаются, то расходятся, образуя долину шириною в среднем около семи миль. На севере они все больше отдаляются друг от друга и совсем исчезают, уступая место травянистой заболоченной равнине, которая тянется до самого Средиземного моря. На юге известняковые холмы сменяются гранитными скалами с зубчатыми вершинами; скалы все теснее подходят друг к другу (почти вплотную), и сквозь эти узкие ворота с грохотом вырываются нильские пороги, чтоб превратиться в Великий Нил, текущий через всю долину на север, к морю.

Зимой и весной он катит свои ленивые воды по сухой и пыльной долине. Но летом река становится мутной и стремительной, воды ее багровеют, как кровь, а затем зеленеют, вздуваются, пока наконец не затапливают всю ее пойму вплоть до прибрежных холмов по обеим сторонам. Вся долина превращается в длинное озеро, на котором деревни кажутся островками, ибо они построены на искусственных возвышениях».

Так Уинвуд Рид начинает свое великое произведение «Крестный путь человечества», и, пожалуй, для вступления к любой книге о Египте не найти лучших слов. Ибо Египет — это Нил. Я вспоминаю, как по дороге к Тель-эль-Амарне, когда мы переправлялись через реку, лодочник-араб сказал нам:

— Египет — это дар Нила, а Нил — дар доброго бога. Поэтому все мы, египтяне, дети бога.

Почему же именно на берегах этой великой реки возникла одна из древнейших цивилизаций на земле? Главным образом потому, что цивилизация способна развиваться лишь там, где люди могут жить длительный период времени. Десять тысяч лет назад, задолго до того, как человек научился использовать окружающую среду, на земле было немного мест благоприятных для постоянных поселений. Человек вел кочевой образ жизни, постоянно передвигаясь в поисках новых охотничьих угодий или пастбищ. Порой он сеял случайные злаки, собирал урожай и снова двигался в путь, нигде не задерживаясь надолго.

По-видимому, первые обитатели Нильской долины — хотя и не все так думают — пришли с юга, с берегов Красного моря, и проникли в Египет через Вади-Хамма-мат. Сами древние египтяне верили, что их предки пришли из страны Пунт, которая сегодня называется Сомали. 9tqt кочевой народ хамитской группы обнаружил здесь болотистую долину, заросшую папирусом и тростником и населенную гиппопотамами и другими животными, ныне оттесненными далеко на юг. Здесь же они нашли самую плодородную в мире почву, которую река приносила каждый год со склонов Абиссинского нагорья. Баснословное плодородие Египта объясняется его уникальным географическим положением. Великие озера Альберт и Виктория, подобно гигантским резервуарам, накапливают воды тропических ливней, что позволяет могучей реке пробегать тысячу миль между знойных пустынь, которые иначе поглотили бы ее. Однако ежегодные разливы Нила объясняются другой причиной. Раз в год Абиссинское нагорье перехватывает дождевые облака, несущиеся на север с Индийского океана. И тогда тропические ливни наполняют пересохшие русла Атбары и Голубого Нила, главных притоков Белого Нила.

Стремительное течение этих двух рек поднимает уровень Белого Нила, вырывается наконец из плена скал, преграждающих ему дорогу через Нубию, и затопляет всю долину на севере; этот разлив приносит отложения с Абиссинского нагорья, которые и являются источником плодородия Египта. Доисторическим обитателям Нильской долины оставалось лишь после спадения паводка бросить в эти наносы семена, которые в хорошие годы обеспечивали их зерном до следующего разлива, — при этом работать им приходилось всего несколько недель, а все остальное делало жаркое солнце. Поэтому нет ничего удивительного в том, что кочевники задержались в Нильской долине.

Однако вовсе не «дары Нила» превратили их в цивилизованное общество, а как раз то обстоятельство, что иногда Нил лишал их этих даров. В иные годы Нил «гневался». Тропических ливней оказывалось недостаточно, река приносила слишком мало наносов, или же, наоборот, чересчур обильные ливни вызывали катастрофические паводки, когда Нил смывал дома и целые деревни и уносил людей и скот. В такие «плохие годы» люди голодали. Профессор Гленвилл говорил об этом следующее:

«Ежегодные разливы Нила определяют успех или неудачу сельского хозяйства всей долины. И отсюда вытекают самые характерные особенности цивилизации Древнего Египта — от централизованного контроля правительства до консервативного духа крестьян».

Постепенно, за десятки столетий, первобытные египтяне научились управлять своей рекой. Было замечено, что разливы Нила совпадают с определенным расположением светил. Начались астрономические наблюдения, и был изобретен календарь. Египтяне научились отмечать уровни воды в разные времена года (на протяжении многих лет) и по этим отметкам довольно точно предсказывать высоту очередных разливов. Необходимость вести такие записи естественно привела к возникновению письменности; вначале это были немногочисленные примитивные символы, но со временем выработался письменный язык, достаточно сложный и выразительный. Древние египтяне освоили также ирригационное искусство: научились строить дамбы, рыть каналы и водохранилища, где можно было держать излишек воды на случай засухи. Те же разливы, которые ежегодно сносили межевые знаки, заставили египтян разработать точную систему землемерия, позволявшую правильно заново размежевывать поля, что, в свою очередь, привело к развитию геометрии, которая позднее пригодилась им при строительстве различных сооружений. Таким образом, мы можем с уверенностью сказать, что великие пирамиды и все другие архитектурные чудеса Древнего Египта обязаны своим происхождением Нилу.

От египетской цивилизации сохранилось гораздо больше материальных памятников, чем от Греции, Рима и даже средневековой Европы. Частично это объясняется климатом Египта, а частично — заботой древних египтян сохранить тела своих умерших и все необходимое для загробной жизни. Последнее ввело в заблуждение многих авторов, считавших, что над всем существованием египтян тяготели мрачные образы смерти. В начале XIX столетия египетский поход Наполеона вновь пробудил интерес к древним обитателям этой страны и дал пищу воображению писателей-романтиков. Теофиль Готье в одной из своих новелл вкладывает в уста Клеопатры такие слова:

Хармион, говорю тебе, эта мысль ужасает меня! В других странах люди погребают своих мертвецов, и вскоре их прах смешивается с землей. А здесь кажется, что у живых нет важнее дела, чем сохранять своих покойников: могущественные бальзамы оберегают их от разрушения, и они вечно хранят свою форму и обличье… Под этим народом лежит еще двадцать народов; каждый город стоит на двадцати слоях гробниц, и каждое новое поколение проводит жизнь над тысячами мумий в их обителях вечного мрака…,