Филателист

– Цезарь Филиппович, – трагическим шепотом сообщил сержант, – у вас в почтовом ящике лежит новое инопланетное отправление.

Заспанный доцент молча сунул в руку представителя власти ключ от почтового ящика. Ладушкин загромыхал вниз по ступенькам, чтобы через пару минут вернуться.

– Вот, – торжественно сообщил он, аккуратно вскрывая конверт, из которого выскользнула глиняная табличка.

После внимательного изучения послания, сержант вынес вердикт:

– Клинопись. Судя по тому, что каждая группа знаков завершается одним и тем же значком, это вопросы. Наверное, очередное интервью. Будете отвечать?

– Нет, – сердито ответил доцент. – Вы предыдущее расшифровали?

– Работаем, – рассеянно пояснил сержант. – Сложный текст, как минимум два смысловых слоя. Вам этот конверт нужен? – осведомился он.

– На кой он мне? – скривился Цезарь Филиппович. – Можете забрать вместе с содержимым.

Шамошвалов сидел в закутке зернохранилища, гордо именуемом «лабораторией», и, брюзгливо оттопырив нижнюю губу, рассматривал на свет мутное содержимое колбы. Похоже, сторож так и не научится правильно проводить анализы. Бестолочь…

В коридоре послышались шаркающие шаги.

«Легок на помине», – зло подумал доцент, и в это время дверь распахнулась.

– Цезарь Филиппович, за вами… Приехали… – донеслось до ушей Шамошвалова, и колба выпала из его задрожавших рук. Слава Богу, доцент успел разглядеть, что из-за плеча сторожа выглядывает взволнованное лицо Ладушкина.

– Вы срочно необходимы, – выдохнул сержант. – Пришло заказное письмо. Его в отсутствии адресата не выдают!

…Заказное письмо оказалось огромной загогулиной, со всех сторон оклеенной разноцветными клочками бумаги и уляпанной странного вида печатями. Увидев его, Ладушкин затрясся.

– Забирайте, – махнул рукой Цезарь Филиппович, не дожидаясь вопроса.

Еще через неделю наконец-то появились результаты расшифровки кристаллогазеты. Счастливый Ладушкин сам доставил их Шамошвалову. Текстов, к удивлению доцента, оказалось два. Первый из них Цезарь Филиппович быстро пробежал глазами и остался доволен. Инопланетянин изложил его речь точно и вольностей не допустил. Но второй… Чуть только доцент заглянул в строки, отпечатанные на разболтанной пишущей машинке, его едва не хватил удар. Подлый пришелец изложил мысли доцента! К счастью, эта часть текста практически не поддалась дешифровке, и пестрела лакунами.

– Поработаем, – преданно глядя на Цезаря Филипповича, пообещал Ладушкин. – Все разберем.

– Не надо, – свой голос доцент слышал, как сквозь слой ваты. – Там ничего интересного. Не тратьте время, силы и главное – средства…

– Как хотите, – легко согласился сержант, и в этот момент пол квартиры вздрогнул.

Цезарь Филиппович успел заметить скользнувшее за окном летающее блюдце, на балкон грохнулось что-то тяжелое…

– Елки-палки! – взвыл Ладушкин, бросаясь к окну.

На балконе лежал огромный зубчатый диск, к которому на витом шнуре крепился малюсенький конвертик.

– Надо же… – бормотал сержант, склонившись над диском. – Печать, она же знак почтовой оплаты… А это, конечно, почтовое отправление! Будем вскрывать? – спросил он доцента.

– Нет! – с ужасом выкрикнул Шамошвалов. – Забирайте так! И не вскрывайте ни при каких обстоятельствах…

– Спасибо, – выдохнул Ладушкин. – Цезарь Филиппович, родной… Ведь это же!..

Он, кряхтя, попытался поднять диск, не смог и метнулся к двери.

– Я сейчас, – бормотал сержант. – Пулей до вытрезвителя и обратно… Вы только, Цезарь Филиппович, не уходите никуда…

Шамошвалов опустился на стул и тупо уставился в пол. Даже когда дверь отворилась, и в квартиру вошли четыре амбала с помятыми физиономиями, доцент не поднял голову.

– Осторожнее, – слышал он яростное шипение сержанта. – Зубцы повредите, головы поотрываю!

Бугаи, крякнув, подняли диск и, дыша сивушным перегаром, затопали к выходу. Ладушкин поспешал за ними.

Лишь когда звук их шагов угас, Цезарь Филиппович поднялся и подошел к окну. Над стоящими на окраине Репьевска остовами многоэтажек тянула в сторону Чудинки летающая тарелка. За нею стелился шлейф густого и наверняка вонючего дыма.

– Вот я вам… – погрозил пришельцам кулаком доцент.

Под окнами заурчал мотор. Шамошвалов видел, как похмельные бугаи под присмотром Ладушкин осторожно укладывали зубчатый диск на подстеленное в «воронок» одеяло, как машина вырулила со двора…

– И этот туда же, – злобно процедил сквозь зубы Цезарь Филиппович, – Фи-ла-те-лист!

Последнее слово доцент произнес как самое страшное ругательство…

5 января 2003 года