Страница 49 из 131
Разумеется, на парад лучше смотреть со стороны. Когда сам участвуешь в шествии, ничего толком не видишь. В конце концов Сэмпл устала вытягивать шею, чтобы посмотреть, что происходит спереди и сзади от летучей божественной колесницы – это когда она не улыбалась и не изображала лучезарное счастье, как это положено фаворитке великого бога-царя, – и начала просто разглядывать город, тем более что раньше она его толком-то и не видела. Поначалу всё было достаточно предсказуемо – громадные монументальные здания в древнеегипетском стиле, когда-то роскошные, но теперь явно обветшавшие, остро нуждающиеся в ремонте или хотя бы в покраске, – но ближе к окраинам город начал меняться. Грандиозные храмы, торговые башни и жилые кварталы из многоквартирных домов сменились какими-то покосившимися хибарами в один – два этажа. Трущобы – как они есть: грязь, горы мусора, граффити и редкие островки чахлой растительности в виде увядших пальм. Гладя на это убожество, растянувшееся насколько хватало глаз, Сэмпл поняла, что она вообще ничего не понимает. Кто в здравом уме согласится здесь жить? Какая потерянная, исстрадавшаяся душа покинет Большую Двойную Спираль, чтобы поселиться в этом унылом и грязном гетто? Это как же надо себя не уважать… Единственный вывод, который напрашивался сам собой: обитателей этих трущоб сотворил сам Анубис – специально, чтобы заселить ещё мрачное место. Неужели ему так сильно хочется славы и власти, что он окружил место, где воплотились его мечты, целыми милями грязи, убожества и нищеты? Сэмпл отнюдь не пыталась его осуждать с точки зрения морали. Она была не в том положении, чтобы судить других за их фантазии – с учётом того, чем сама занималась у себя в Аду. Она просто никак не могла понять, какая Анубису выгода от всей этой бессмысленной лишней работы.
– Что происходит?
Мимо на всех парах пронёсся какой-то большой динозавр, причём задом наперёд. Похоже, только Джим с безымянным зверьком оставались на месте. Весь остальной мир неожиданно сдвинулся – на пугающей скорости и обратным ходом, как в кино, когда плёнку перематывают назад. Солнце летало по небу, как заведённое: совершенно не в том направлении и с такой бешеной скоростью, что день и ночь сменяли друг друга быстрыми вспышками света и провалами темноты, будто над миром забилось огромное чёрное крыло. Или включился большой стробоскоп. Зверёк обернулся к Джиму. Его глаза в мерцающем свете казались странными и даже слегка жутковатыми, в них отражалось метафизическое смирение.
– По-моему, у нас временной облом.
– Временной облом?
– Именно.
Впрочем, зверь вёл себя так, словно всё это было в порядке вещей. Однако Джим никогда раньше не сталкивался с подобным явлением, ему было явно не по себе.
– И часто такое случается?
– Не часто, но всё же случается.
Солнце на небе теперь превратилось в серое смазанное пятно, под стать серому смазанному пейзажу. Джим подумал, что это зрелище вгоняет его в тоску – такой визуальный эквивалент затяжной депрессии.
– А эти временные обломы, они всегда происходят задом наперёд?
– Примерно половина на половину.
– Так что происходит? Мы будем стоять тут, как два идиота, пока нас не разнесёт Большим Взрывом?
Безымянный зверёк нахмурился:
– Скорее это будет Большая Имплозия, чем Большой Взрыв, если мы движемся обратным ходом. Но обычно до этого не доходит.
– Не доходит?
Зверёк покачал головой:
– Обычно нет.
– А что бывает… обычно?
– Обычно его останавливают.
– Кто останавливает?
Зверёк опять покачал головой, явно смущённый своим невежеством:
– Я не знаю.
– А как его останавливают, не знаешь?
– Не знаю.
– А что ты делаешь, когда начинается такой временной облом?
– Просто стою и жду.
– Как я понимаю, почему это бывает, ты тоже не знаешь?
– Не знаю. Но могу высказать предположение.
– Высказывай.
Зверёк избегал смотреть Джиму в глаза.
– Высказать-то я могу, но мне как-то не хочется.
Джим уже начал терять терпение. После всей похвальбы, каким отчаянным парнем был этот хомяк-переросток при жизни, его внезапная робость казалась по меньшей мере странной. Может такое быть, чтобы практичная осторожность маленького зверька со временем возобладала над былым безрассудством крутого ковбоя?
– Почему?
– Ты можешь обидеться. Примешь ещё на свой счёт.
– Ты хочешь сказать, что это всё из-за меня?
Зверёк ответил с большой неохотой:
– Такая возможность не исключена. Из-за тебя или из-за НЛО. Из-за кого-то из вас мог получиться разрыв.
Джим сердито насупился:
– Я, собственно, не просил, чтобы меня здесь выкидывали.
– Ну вот, – огорчился зверёк. – Ты обиделся.
Джим вздохнул:
– Нет, я не обиделся. Я просто пытаюсь понять, что теперь делать. Может быть, если это всё из-за меня, я смогу это как-то остановить.
– Может быть.
– Есть какие-нибудь конструктивные предложения?
– Нету.
– Вот, блин, засада.
Мир превратился в серое марево, в котором плясали какие-то искорки. Там, где раньше был горизонт, теперь просматривалась только бледная голубая линия. Джим понимал: надо что-то делать. Но что именно, он был вообще без понятия, а на зверя надежды не было никакой. Джим на секунду задумался, если секунды вообще существовали в их теперешнем положении, но ничего конструктивного не придумал. Ему лишь вспомнилось одно умное правило, которое очень его выручало в загробном мире.
– Когда не знаешь, что делать, делай первое, что приходит в голову, – то, что напрашивается само.
Зверёк озадаченно посмотрел на него:
– Чего говоришь?
– Я говорю, когда не знаешь, что делать, делай первое, что приходит в голову, – то, что напрашивается само.
– И что бы это могло быть?
Джим не смог удержаться:
– Я думал, это само напрашивается.
Зверёк, похоже, обиделся. Он укоризненно посмотрел на Джима:
– Ну вот, ты ещё и издеваешься.
Джиму стало неловко. Он вообще не любил никого обижать.
– Да, издеваюсь. Но я не прав. Ты тут вообще ни при чём.
Зверёк великодушно кивнул:
– Ладно, забыли.
– Давай попробуем одну штуку.
– Какую штуку?
– Смотри и учись.
Джим сделал глубокий вдох, наполнив лёгкие воздухом до предела. В своё время он очень многого добивался под средством голоса. Затем повернулся к голубой линии горизонта и закричал что есть мочи:
– ПРЕКРАТИТЕ СЕЙЧАС ЖЕ!
И всё прекратилось. Время вернулось в норму. Была ночь. В небе мерцали звёзды, какие-то маленькие зверюшки шуршали в траве и камышах. Где-то вдалеке пели динозавры. Безымянный зверёк посмотрел на Джима с нескрываемым восхищением:
– Ничего себе.
– Неплохо, да?
– Надо отдать тебе должное.
– За тем небольшим исключением, что у нас тут глухая ночь и, насколько я понимаю, нас отбросило в прошлое лет так на несколько тысяч.
Зверёк задумался:
– А есть какая-то разница?
Джим кивнул:
– Для меня есть.
– Правда?
– Тогда получится, что я умер ещё до того, как родился. То есть я стану таким ходячим парадоксом.
– Ну и что? – сказал безымянный зверёк. – Я вот умер ещё до того, как родился, и у моего вида даже названия нет.
– Значит, ты тоже ходячий парадокс.
– Получается, так.
– Но в нашем теперешнем положении нам это никак не поможет.
Зверёк как бы пожал плечами.
– Да, наверное. Я просто к тому говорю, что раз уж ты все равно очутился в юрском периоде, туда несколько тысяч лет, сюда несколько тысяч лет – это уже ничего не решает.
Джим огляделся по сторонам, но в темноте не было видно почти ничего.
– Может, ещё раз получится.
Он снова сделал глубокий вдох:
– ВЕРНИТЕ НАС ОБРАТНО! ТУДА, ГДЕ МЫ БЫЛИ!
Ничего не случилось, разве что динозавры на секунду прервали своё пение. Ночь оставалась такой же непроницаемой. Джим нахмурился:
– Блин.