Страница 62 из 79
— Это понятно… это понятно, — бормотал Толя, позевывая. — Это что такое?.. а, понятно… намазали-то, намазали… понятно… это, стало быть, фасад… Это котельная, что ли, Олег Митрофанович? — подозрительно спросил он, отрываясь от чертежа. — На улице Гумунаров-то?
— Это не котельная, — сдержанно возразил Бондарь. — Это тебе спросонья кажется, что котельная. Начнешь чертить, увидишь — никакая это не котельная.
— То-то я смотрю, вроде по высоте не сходится… а так очень похоже. Я эту котельную раз десять перечерчивал — все переделки, переделки…
— Кажись, машина? — сказал Дмитрий Павлович, по-собачьи наклонив голову. Он просеменил к окну и стал смотреть сквозь стекло, загородившись от света ладонями. — Петраков, должно быть… Точно, Петраков!
С улицы донеслись голоса, казавшиеся сквозь дождь ватными. Хлюпнула дверь внизу, забухало на лестнице, и мокрый Петраков ввалился в кабинет — в армейской плащ-палатке, в сапогах.
— Вы тут чего копаетесь? — зашумел он, крутя круглой башкой. Проспали? У нас все на мази! Я ребятам свистнул… организовал, то есть. Мехколонна в полном составе. Дело за вами! Прораб-то где?
— Метелкин? — встрял Дмитрий Павлович, отчего-то радужно улыбаясь. Обещал к пяти на объекте быть. У нас тоже все по-военному, Паша! Ударный труд, как говорится.
— Про Красильщикова не забыл? — недовольно спросил Бондарь, влезая в плащ. — Позвони! Напомни: блоки — через час! К семи — панели! И чтобы сам за всем следил, а не поручал кому ни попадя.
— Как можно, как говорится… Сейчас прозвоню Красильщикову, не беспокойтесь…
— Так мне чертить или что? — возмутился вдруг чертежник Толя.
— Не понял еще? — проскрипел Бондарь. — Чертить, чертить! Конечно, чертить. Дай-ка, я только гляну на минутку…
Посматривая на лист, он набросал в блокноте несколько цифр, потом сунул его в карман и нахлобучил шляпу, что-то при этом негромко сказав.
— Что? — спросил Петраков.
— Да ничего, ничего, — раздраженно ответил Бондарь. — Пошли, сколько тут топтаться!
По дороге, пока дребезжащий «газик» пробирался темными улицами, шумно расплескивая лужи и подпрыгивая, Петраков, будучи, видимо, томим остаточными сожалениями о своей вчерашней оплошности и стремлением выказать лояльность, все норовил завести разговор о насущной необходимости строительства мавзолея.
— Да ладно тебе, Паша! — буркнул в конце концов Бондарь. — Ты б лучше вчера смолчал, чем теперь языком молоть. А так-то… что уж. Поручено.
Петраков поперхнулся и не проронил больше ни слова, только покряхтывал на поворотах.
Площадь встретила их светом фар и гулом греющихся двигателей.
— Пичугин! — заорал Петраков, выпрыгивая из машины. — Пичугина ко мне! Пичугин! Давай командуй, чтобы отъехали! Разметку надо сделать, не понимаешь?!
Он матюкнулся и торопливо зашагал куда-то в сторону.
Бондарь вылез под дождь. Прораба не было.
Экскаватор, стоявший у самого монумента, взревел и двинулся. Весь он лаково заблестел, когда по нему скользнули фары отъезжающего самосвала.
— Насветить, насветить нужно! — голосил откуда-то издалека Петраков. Пичугин!..
— Черт, где же Метелкин? — пробормотал Олег Митрофанович.
Он раскрыл зонт и стоял теперь, озираясь.
Два самосвала, нещадно газуя и сигналя, встали, наконец, так, чтобы осветить фарами площадку.
— Ну что? — спросил подоспевший Петраков. С плаща у него лило. Разметили?
— Метелкина нет, — ответил Бондарь и выругался черным словом.
— А где размечать-то?
— Сказано вчера было: на площади.
— Площадь-то большая, — с опаской сказал Петраков. — Как бы не ошибиться.
Олег Митрофанович пожал плечами и несколько времени думал, переминаясь.
— Площадь есть площадь, — скрипуче сказал он. — Не ошибешься. Давай поближе к постаменту. Но не вплотную. Короче, метрах в десяти.
Петраков выставил вперед ладони.
— Э, Олег Митрофанович, это уж я не знаю! Мое дело — копнуть, где надо, кран подогнать, то-се, пятое-десятое!.. А уж где копнуть — это вы мне покажите! Это уж я знать не могу!
— Я тебе сказал! — крикнул Бондарь. — Ты что придуриваешься? Не слышал? В случае чего вали на меня!
Петраков сказал по матушке.
— Размеры при вас?
Бондарь молча достал блокнот.
— Да ну!.. конечно!.. правильно!.. Черта ли там размечать! — почему-то вдруг закипятился Петраков. — Сколько там сортир-то этот? Два на полтора, что ли?
— Опять болтаешь, Паша… а потом скулить будешь, — заметил Бондарь, пытаясь разглядеть цифры. — Ты еще Твердуниной такое брякни, я тебя потом поздравлю… Три на четыре мавзолейчик. Не великий.
— Фундамент-то какой?
— Блоки.
Они шагали к памятнику.
— Вот здесь, — сказал Бондарь, ковыряя каблуком мокрую землю. — Угол. Он сделал несколько больших шагов в сторону. — Второй.
Петраков махнул рукой экскаваторщику.
Экскаватор содрогнулся и стал медленно приближаться, наводя ужас грохотом и мощью.
В пронзительно белом свете фар струи дождя казались проволочными.
Экскаваторщик дернул рычаг, отчего механизм замер как вкопанный, и выбрался из кабины на гусеницу.
— Поменьше-то ничего нет? — крикнул ему Бондарь. — Ты ж тут все разворотишь к доброй матери!
— Оптать! — ответил экскаваторщик, яростно чиркая спичками, чтобы прикурить сигарету, которая уже наверняка промокла. — Много не мало, Олег Митрофаныч! Это ж, оптать, машина! — он пнул ногой гусеницу. — Это ж не пукалка какая! Сейчас, оптать, копнем за милую душу!
— Смотри памятник-то хоботом не повали! Тоже будет дело!..
— Разве, оптать, мы не понимаем? — удивился экскаваторщик.
— Давай! — заорал Петраков, размахивая и пятясь.
Откуда-то из темноты выскочил вдруг, спеша и оскальзываясь, Метелкин. Он тащил четыре кола.
— Разметку-то, Олег Митрофанович! Разметку!
Бондарь махнул рукой.
— Времени сколько, знаешь? — сказал он, отворачиваясь.
— Улья нам в твоей разметке, Метелкин! — весело закричал Петраков. Уже разметили! Ты бы спал дольше! Давай отходи, отходи! Заденет еще чертовня!..
Они пятились, освобождая экскаватору иссеченное дождем и залитое ослепительным светом пространство.
Ковш задрался, поплыл, с лязгом рухнул.
— Грунт в самосвалы! — крикнул Бондарь. — Паша, пусть самосвал подгонят!
— А подсыпать чем? — оскалился Петраков. — Он же на подсыпку весь уйдет! Ничего, потом соберется грунт, не пропадет… Блоки-то, блоки-то где? Ему тут копки на полчаса!
Они пошли к машине.
— Такое дело проспал! — цеплялся Петраков к Метелкину. — Раз в жизни, может, мавзолей выпало построить — а ты дрыхнешь! Детям что потом будешь рассказывать, а? Ребята, мол, мавзолей строили, а я в койке валялся? Так, что ли? Соня!
— Да ладно тебе, — отвечал Метелкин.
Бондарь оглянулся.
Экскаватор ревел, напирал, лязгал, напрягался; выдрав беремя мокрой земли, с завыванием нес ковш вправо и там разевал пасть, чтобы вывалить. Две его фары поворачивались вместе с ковшом, и свет падал на памятник то справа, то слева, то оставлял его в темноте, то снова выхватывал, обливая безрукую фигуру белым огнем. Тени шатались, и казалось, изваяние тоже перетаптывается, норовя оторвать ступни от постамента и шагнуть вниз.