Страница 52 из 65
Месть, конечно, не лучшее из человеческих чувств, но зачастую именно она вершит судьбы нашей цивилизации. Достаточно заглянуть в пухлые тома Всемирной истории и можно убедиться, что все войны начинались именно по причине мести. Ну, почти все… Допустим Александр Македонский или Гитлер, не важно кто, начали свои захватнические походы лишь из имперских амбиций и с целью банально поживиться за чужой счет… Вот первый конфликт. Жертвы с обеих сторон. Каждый здравомыслящий человек от солдата до генерала понимает, что ни амбиции, ни золото не стоят собственной жизни, ибо драгоценней своей шкуры нет ничего. Конфликт, по идее, тем и должен завершиться, не перерастая в настоящую, крупномасштабную войну.
Но вот тут гадюкой и выползает это мерзкое чувство мести. У кого-то разрушили дом или того страшнее – убили друга, жену, ребенка… как уж тут простить такое? Даже чувство самосохранения отступает перед яростью и жаждой мести. И начинается добрая резня, и все больше людей пополняют ряды праведных мстителей. Это называется цепной реакцией… Это называется войной.
Но с другой стороны, можно ли тогда месть называть отвратительным чувством? Ведь мстят, потому что обидели, унизили, растоптали самое святое. Выходит, месть оправдывает средства? И значит, нельзя судить людей решивших наказать своих обидчиков. Или все-таки можно?..
Тетю Соню столь глобальные категории не интересовали. Ее расчет был прост до гениальности. Зная характерец своего благоверного, который, находясь в состоянии даже незначительного подпития обязательно влипал в какую-нибудь принеприятнейшую историю, она была уверена, что пьянка с коварным шефом должна завершиться чрезвычайным происшествием, о котором еще долго будут судачить в городе. Тем более, муженек ее еще никогда в жизни не «гулял» на целых триста рублей. А это сулило нечто грандиозное и незабываемое. Сама же тетя Соня собиралась появиться на арене в самый ответственный момент, чтобы, как умудренный опытом гладиатор, добить свою жертву. А иначе какой уж тут триумф, если не видишь поверженного врага?
Отягощенный солидной денежной суммой Кузьма Лукич отправился искать водку. Хоть она и не была уже дефицитом, но в свободной продаже попадалась не всегда.
Впрочем, нашел Кузьма «эликсир жизни» достаточно быстро, ибо, во-первых, имел в этом деле немалый опыт, а во-вторых, незадолго до этих событий областные власти издали указ о переводе города Волопаевска в разряд спецобслуживаемых. Трудно далось это решение в верхах. Волопаевск не был столицей или городом-героем, особых заслуг перед страной не имел, если конечно не учитывать тот факт, что во время Великой Отечественной здесь вовсю пыхтел и булькал заводик по производству спирта, без ста грамм которого, как известно, ни один уважающий себя солдат в атаку не пойдет. В общем, заводик ковал победу, как мог, волопаевцы ходили веселые и пьяные, а НКВД устраивал расстрельно-показательные суды над отчаянными несунами. Тем не менее, до нашествия инопланетян и прочей нечисти многие и не представляли о существовании на широких просторах необъятной Родины городка со странным названием Волопаевск.
Но сейчас иного выхода у стремительно движущегося к демократии партаппарата не было. Не имела права Отчизна пасть в грязь лицом перед инопланетными товарищами да и господами тоже. Да, в стране временные трудности, да, Перестройка разбила свой прожектор и теперь в полной темноте несется на бешеной скорости неизвестно куда, но граждане пришельцы не должны строить свое мнение о нашем обществе, исходя из неправильно истолкованного исторического момента. Внутренние проблемы потому и называются внутренними, чтобы вовне о них не подозревали.
В результате Волопаевск был завален продуктами питания вторых и третьих сроков хранения да импортным ширпотребом, на который покупателя кроме как в нашей стране нигде не сыскать. Возродили и спиртзаводик, закрытый было во время горбачевской борьбы с пьянством, придав его в качестве подсобного предприятия фабрике по производству гудрона.
Так что водку Кузьма купил, после чего перед ним встал неразрешимый вопрос: выпить все самому, поделиться с корешами или же все-таки отправиться к этому чертову коменданту и на семейный бюджет поить невесть кого.
«Ну уж нет, – патриотично решил Кузьма. – Не бывать этому никогда!»
И он юркнул в ближайшую подворотню, предвкушая радость встречи с любимой белоголовкой.
– Милая моя, – сворачивая пробку, бормотал Лукич, – Драгоценная. Сейчас я тебя…
Но тут кто-то громко и пискляво сказал:
– Выса-ако сижу, далеко гля-яжу!
Кузьма едва не выронил бутылку из цепких ладоней, резво, словно застигнутый на месте преступления любовник, оглянулся, но никого не увидел.
– Уф, – выдохнул он воздух, – померещилось, видать.
И тут грянуло во второй раз:
– Выса-ако сижу, далеко гля-яжу!
Теперь сомнений у Кузьмы не было, голос принадлежал его законной супруге, но где она пряталась, он уразуметь был не в состоянии.
– Ладно, ладно, – простонал он. – Иду я к твоему Петру Петровичу. Просто продукт хотел испробовать, вдруг плохого качества.
– Как выскачу, как выпрыгну, палетят клочки по закаулачкам!
– Ну что ты сразу драться лезешь, – оскорбился Кузьма. – Иду я, иду.
Однако так как рядом он по-прежнему никого не наблюдал, а спрятаться в подворотне было решительно негде, то и решил Лукич все же быстрехонько опрокинуть сто грамм для поднятия тонуса. И только он прицелился горлышком в страждущее отверстие, как тут же последовало предупреждение:
– Выса-ако сижу, далеко гля-яжу!!
– Да что б ты провалилась, ведьма, – прошипел Кузьма, бережно опуская бутылку обратно в авоську.
«Ну, ничего, – подумал он. – Ты хитрая, а я хитрее. По дороге найду где пристроиться».
Направился Лукич к автобусной остановке, решив, что в общественном транспорте слежку будет определить проще. Ему было совершенно наплевать, что до «пропойского» общежития быстрее дойти пешком Главное, надо было замести следы…
Вот и автобус. Кузьма запрыгнул на заднее сидение, огляделся. В салоне жены не было, и он пялился на двери, покуда они не закрылись.
«Не думай о секундах свысока,» – мысленно пропел Кузьма, на секунду вообразивший себя Штирлицем, ловко вывернувшимся из цепких лап Мюллера, и потянулся за открытой бутылкой.
– Выса-ако сижу, далеко гля-яжу!!! – на сей раз голос жены показался Лукичу странным, ибо вопль этот завершился чем-то похожим на мяуканье.
«К черту»! – стоически решил Кузьма и попробовал отхлебнуть из бутылки.
В рот не попало ни капли.
– Да чтоб тебя три раза подбросило – два раза поймало! – заорал на весь автобус страдалец.
Пассажиры принялись нервно оглядываться на помятого мужика с зажатой в руке бутылкой водки, которую тот пытался опрокинуть себе в глотку. Пробка на бутылке была свинчена, горлышко зависло над разинутой пастью, а вот жидкость не текла.
– У, ведьма! – взвыл Кузьма Лукич, осознав, что дальше бороться с женой бессмысленно, и отшвырнул от себя проклятую бутылку.
Та упала на прорезиненный коврик и покатилась куда-то под сидения, так и не проронив ни капли.
Народ в автобусе был в шоке. Чудес в Волопаевске случалось предостаточно чуть ли не каждый день, но вот чтобы мужик выбрасывал непочатую бутылку! Такого, пожалуй, и старожилы не припомнят.
Сам же Кузьма впал в прострацию. Он немигающими глазами смотрел, как бутылка откатывается все дальше и дальше, как вдруг какой-то тип с не менее помятой, чем у него самого, рожей, поднимает ее с пола и, оглянувшись на Кузьму, говорит:
– Спасибо, друган.
С этими словами он срывает с горлышка маленький, кругленький, прозрачненький целлофанчик и опрокидывает бутылку в рот. Судорожно дергается его кадык, и поллитровка начинает стремительно опорожняться.
– Мое! – заорал не своим голосом Кузьма и прыгнул вперед.
Но было поздно. Мужик сделал последний глоток, блаженно улыбнулся окружающим и принялся устраиваться между сидениями. Кузьма застыл над поверженным телом и, роняя слезы, принялся причитать: