Защитники

На миг перед его мысленным взором встали дни, когда он водил карескрийские рудовозы. Тогда самое главное было — быстрее разгрузиться, и если ты въезжал в соседа (или «случайно» таким образом убирал конкурента) — что ж, так тому и быть. Он хмуро усмехнулся. Ничего себе прелюдия к Флоту! В Академии он быстро понял, что даже единственное столкновение — где угодно — может положить конец карьере рулевого, И это правило все еще действовало. Имперские стандарты судовождения требовали только совершенства. И ничего, просто ничего, его не заменяло.

Медленно, как катафалк, он вышел на уровень стоянки. От нависших над ней с двух сторон мостиков тяжелых крейсеров она казалась еще вдвое меньше. А в обрамлении зазубренных осколков гиперэкранов сцена эта принимала характер нависшей опасности, если бы не совершенная система причаливания, подмигивающая ему из тени.

Дав реверс гравигенераторам правого борта, Брим дал чуть-чуть энергии на гравигенераторы левого понтона и…

Стой!

Вместо того чтобы остановиться и вильнуть кормой к порту, корабль свернул к порту носом и стал набирать скорость — по плавной кривой, уводящей от стоянки! Брим тут же усилил реверс на правых гравигенераторах — и без эффекта. А тем временем поврежденный «Звездный» продолжал разворачиваться и теперь направлялся к центру станции, с каждым тиком набирая скорость.

Брим инстинктивно дал реверс на все четыре генератора и добавил мощности, а тем временем в шлеме зазвенели сигналы тревоги от спутника.

Опять ничего! Только корабль больше не поворачивал. Теперь он целился в ближайший из двух крейсеров у намеченной стоянки — точно в середину. Приводы реверса сдохли!

— Приготовиться к носовому столкновению! — завыла трансляция. — Приготовиться к носовому столкновению! Всем задраить герметические люки спереди на раме тридцать четыре! Всем задраить герметические люки спереди на раме тридцать четыре!

Скрипнув зубами, Брим положил руль круто направо и бросил половину мощности на причальные генераторы, а тем временем кто-то у него за спиной на мостике забормотал градгроутские молитвы.

Как ни молись, а это не поможет!

— Тревога, носовое столкновение! Тревога, носовое столкновение!

Брим в отчаянии в буквальном смысле наступил на актуатор правого гравитормоза. Сработало! Со скрежетом, который был слышен наверняка даже в соседнем отсеке, оба правых гравигенератора перескочили в полный реверс, и корабль пошел резким юзом, чуть не потеряв правый понтон и перемычку между ним и главным корпусом. Каждый сварной шов рамы стонал и трещал, а металл корпуса на главной палубе стал морщиться прямо на глазах. Звездное бельмо мелькнуло на разбитых гиперэкранах, и радиосистема наполнилась криками и воплями испуга — корабль снова вышел на курс столкновения с самой станцией.

— Всем заткнуться, медузы тытьчертовы! — рявкнул Брим, перекрывая шум.

Отключив одновременно гравитормоза и энергию на отражателях, он переложил руль и прошел всего в нескольких иралах над антенным полем. Потом, имея чуть-чуть пространства для маневра, осторожно свернул чуть вправо на такой вектор, который позволял одновременно погасить орбитальную скорость и дать силе тяготения остановить корабль. И наконец, перевернув корабль на спину, он подал чуть вверх и вперед, снова подстраиваясь к орбитальной скорости спутника и активируя реверс схемами гравитормозов. И только полностью вернув себе управление кораблем, он заметил, что весь мостик — и, разумеется, всю сеть голосовой связи — залила полная тишина.

— 0-отличный м-маневр, к-капитан, — произнес диспетчер Порта 19.

— Спасибо, — сквозь зубы ответил Брим. Под боевым скафандром он весь взмок и был зол как собака — на себя за то, что чуть не потерял управление кораблем, и на зеленую команду, которая так явно проявила страх. Скрипнув еще раз зубами, чтобы успокоиться, он вызвал Барбюса, находившегося у кормового артиллерийского пульта.

— Шеф, мне немедленно нужны оба гравиякоря. Займись ими, а на кормовой швартовый купол поставь грамотного матроса.

— Есть, капитан! — ответил Барбюс, будто это был самый обычный способ швартовки. — Будем швартоваться по-аталантски?

— Именно, шеф, — подтвердил Брим. — Отдашь их по моей команде.

Этот «аталантский» маневр был архаичным — и трудным, — но абсолютно необходимым способом швартовки, когда рабочего пространства с гулькин нос, а автоматики нет. На этот раз даже места для маневра не было совсем!

Брим сосредоточился. Гравиякоря — это были скорее миниатюрные, чем маленькие, тяговые устройства с оптическими захватами для швартовых лучей. После включения их единственная цель — автоматически держать точку в пространстве за счет приложения тяги, противоположной любой приложенной силе. Брим хотел их использовать, чтобы зафиксировать нос корабля относительно спутника, а тем временем кормовыми швартовыми лучами притянуть корабль на отведенную стоянку. Легче сказать, конечно, чем сделать — но все же выполнимо.

Быстро посчитав, Брим прикинул в голове параметры. Передние швартовые прожекторы имели радиус действия чуть меньше четырехсот иралов, и потому он выбрал рабочим расстоянием триста и оставил добрых тридцать три процента допустимой ошибки.

Теперь, имея максимум триста иралов между якорем и носом — а корма корабля длиной шестьсот шестьдесят четыре ирала впритык к спутнику, — Брим должен был бросить якоря на тысячу четыреста иралов наружу. Прищурившись, он чуть поправил на правый борт, но так как все делалось все равно на глаз, самое лучшее, что он мог получить, — это «приблизительно».

Приближаясь к спутнику левым бортом, он ждал, пока корабль не займет положение примерно не доходя ста пятидесяти иралов до уровня стоянки.

— Бросай правый, шеф! — напряженно приказал он. — И дай лучу пульсацию, когда нас будет относить.

Это удержит на луче среднее напряжение, но даст достаточное проскальзывание, чтобы корабль двигался.

— Пошел правый с пульсацией, кэп, — доложил Барбюс.

Брим тут же полностью переложил руль, одновременно отворачивая нос корабля от спутника генераторами и гравитормозами. Уголком глаза он видел поток гравитации от гравиякоря, когда швартовые лучи пытались его сдвинуть. Насколько проще было бы работать, если бы можно было предсказать, что будет дальше!

Когда Барбюс вытравил первый гравиякорь, инерция продолжала нести чуть виляющий корабль вдоль первоначального пути. Миновав стоянку еще на сто пятьдесят иралов, Брим приказал Барбюсу бросать второй гравиякорь.

— Пошел с пульсацией, кэп!

Каким-то чудом корма обернулась хорошо и теперь была в почти идеальном положении, чтобы сдать назад точно в слип — это если бы реверс работал.

— Послать кормовой швартовый луч и выбирать помалу! — напряженно приказал Брим.

У матроса на швартовом куполе была только одна попытка направить швартовый луч в оптический захват на причальной стенке спутника. Одна ошибка — и корма развернется, управление снова будет потеряно, только на этот раз еще и с работающими гравиякорями! Брим с колотящимся сердцем следил за дисплеем кормового вида. Тонкий зеленый луч блеснул по отражательному механизму, захват, вспышка… держит! Тут же луч стал затягивать корму на узкую стоянку.

— Травить правый носовой швартов, шеф! Быстрее! — приказал Брим.

— Есть травить правый носовой, кэп! Потом, когда расстояние от двух гравиякорей выровнялось:

— Травить левый носовой!

— Есть, кэп!

Они вошли на стоянку! Или, во всяком случае, правильно нацелились. И теперь осталось только вытравить носовые швартовы и выбрать кормовые, пока корма не втянется в слип. Не прошло и полметацикла, как корабль был как следует пришвартован, на мостике уже копошилась ремонтная бригада, а Барбюс послал шлюпку подобрать гравиякоря. Ничего себе денек выдался…

Усталый и вымотанный Брим вышел из воздушного шлюза и стянул с головы боевой шлем в первый раз за Вут знает сколько метациклов после отлета с Порта 30 у Авалона. Триада была на той стороне Ариэля, и прозрачная труба перехода была погружена в темноту. Брим направился по ней внутрь станции. Ему заступила путь тонкая фигура в соблазнительно открытой синей куртке.