Страница 42 из 44
– Он передразнил холодный голос робота: - Счастлив служить, сэр. - Внезапно его тон изменился и прозвучал, как удар бича. - Что вам надо?
Они беспокойно зашевелились. Фойл был обожжен, обессилен, изранен… и все же оставался хозяином положения.
– Давайте оговорим условия, - продолжал Фойл. - Меня повесят, утопят, четвертуют, если я не… Чего вы хотите?
– Хочу вернуть свою собственность, - холодно улыбаясь заметил Престейн.
– Восемнадцать с лишним фунтов ПирЕ. Так. Что вы предлагаете?
– Я не делаю никаких предложений. Я требую то, что принадлежит мне по праву.
Вслед за ним Дагенхем и Йанг-Йовил попытались вставить слово. Фойл резко оборвал их.
– Пожалуйста, давите на кнопку по одному, джентльмены. - Он повернулся к Престейну. - Жмите сильнее… кровь и деньги… или найдите другую кнопку. Кто вы такой, чтобы выставлять сейчас требования?
Престейн поджал губы.
– Закон… - начал он.
– Угрозы? - Фойл рассмеялся. - Хотите меня запугать? Не валяйте дурака, Престейн. Разговаривайте со мной так, как говорили на новогоднем балу… без милосердия, снисхождения, лицемерия.
Престейн склонил голову, глубоко вздохнул и прекратил улыбаться.
– Я предлагаю власть, - заявил он. - Признание вас моим наследником, равную долю в предприятиях Престейна, руководство кланом и семьей. Вместе мы сможем править миром.
– С ПирЕ?
– Да.
– Ваше предложение рассмотрено и отклонено. Предложите свою дочь.
– Оливию?! - Престейн сжал кулаки.
– Да. Оливию. Кстати, где она?
– Ты!… - вскричал Престейн. - Подонок… мерзавец… Ты смеешь…
– Вы предложите дочь за ПирЕ?
– Да, - едва слышно произнес Престейн.
Фойл повернулся к Дагенхему.
– Ваша очередь, мертвая голова.
– Если разговор пойдет таким образом… - возмущенно начал Дагенхем.
– Именно так он и пойдет, не сомневайтесь. Без милосердия, без снисхождения, без лицемерия. Что вы предлагаете?
– Славу. Мы не можем предложить денег или власти. Можем предложить честь. Гулли Фойл - человек, спасший Внутренние Планеты от уничтожения. Можем предложить безопасность. Ликвидируем ваше досье. Дадим уважаемое имя. Прославим навеки.
– Нет, - вмешалась неожиданно Джизбелла Мак Куин. - Не соглашайся. Если хочешь быть спасителем, уничтожь секрет. Не давай ПирЕ никому.
– Что такое ПирЕ?
– Тихо! - рявкнул Дагенхем.
– Это термоядерное взрывчатое вещество, которое воспламеняется одной лишь мыслью… психокинеэом, - пояснила Джизбелла.
– Какой мыслью?
– Просто желанием взорвать его, направленным желанием. Этого достаточно, если ПирЕ не изолирован Инертсвинцовым изомером.
– Я же велел тебе молчать, - прорычал Дагенхем. - Это больше, чем идеализм.
– Ничего нет больше идеализма.
– Секрет Фойла больше, - пробормотал Йанг-Йовил. - ПирЕ сейчас сравнительно маловажен. - Он улыбнулся Фойлу. - Секретарь Шеффилда подслушал часть вашей милой беседы в соборе. Нам известно, что вы джантировали в космосе.
Воцарилась внезапная тишина.
– Джантация в космосе! - воскликнул Дагенхем. - Невозможно! Ты знаешь, что говоришь.
– Знаю. Фойл доказал; это возможно. Он джантировал на шестьсот тысяч миль от крейсера ВС до останков «Номада». Как я сказал, это гораздо важнее, чем ПирЕ. По моему мнению, этим и следует заняться в первую очередь.
– Тут каждый говорит только о том, что он хочет, - медленно произнесла Робин Уэднесбери. - Чего хочешь ты, Гулли Фойл?
– Спасибо тебе, - промолвил Фойл. - Я жажду понести наказание.
– Что?
– Хочу очищения, - продолжил он сдавленным голосом. Позорное клеймо стало проступать на его перебинтованном лице. - Хочу искупить содеянное, свести счеты. Хочу освободиться от своего тяжкого креста… Эта боль раскалывает мне спину. Хочу вернуться в Жофре Мартель, хочу, чтобы мне сделали лоботомию, если я этого заслуживаю… И я хочу знать. Я хочу…
– Вы ищите спасения, - перебил Дагенхем. - Спасения нет.
– Я хочу освобождения!
– Исключено, - отрезал Йанг-Йовил. - Ваша голова слишком ценна, чтобы отдавать ее на лоботомию.
– Нам не до простых детских понятий - преступление… наказание… - быстро вставил Дагенхем.
– Нет, - возразила Робин. - Должен быть грех, и должно быть прощение. Мы никогда не сможем преступить их.
– Нажива и убыток, грех и прощение, идеализм и практицизм… - горько улыбнулся Фойл. - Вы все так уверены, так прямодушны… А у меня лишь одни сомнения. Посмотрим, насколько вы действительно уверены… Итак, отдадите Оливию? Мне-да, так? А закону? Она - убийца.
Престейн попытался встать, но рухнул в кресло.
– Должно быть прощение, Робин? Ты простишь Оливию Престейн? Она убила твоих родных.
Робин смертельно побледнела.
– Вы, Йовил. У Внешних Спутников ПирЕ нет. Шеффилд признался в этом. Все равно будете испытывать его на них? Чтобы мое имя вспоминали рядом с именами Линча и Бойкота?
Фойл повернулся к Джизбелле.
– Вернешься ты ради своего идеализма в Жофре Мартель отсиживать свой срок до конца? А вы, Дагенхем, откажетесь от нее? Спокойно отпустите в тюрьму?… Жизнь так проста, - иронично продолжал он. - И это решение так просто, не правда ли? Уважить права Престейна? Благополучие планет? Идеалы Джизбеллы? Реализм Дагенхема? Совесть Робин? Нажмите на кнопку, робот дернется. Но ведь я то не робот. Я выродок вселенной, мыслящее животное… Я пытаюсь разглядеть путь через эту трясину. Возвратить ПирЕ миру. И пусть он себя губит. Обучить мир джантации в космосе. И пусть он себе величаво ступает от галактики к галактике, распространяя повсюду заразу своего уродливого образа жизни? Каков же ответ?
Робот-бармен внезапно швырнул миксер через всю комнату. В последовавшей тишине надсадно прозвучал голос Дагенхема: - Проклятье! Ваши куклы, Престейн, опять разладились от радиации.
– Ответ - «Да», - отчетливо произнес робот.
– Что? - ошарашенно спросил Фойл.
– Ответ на ваш вопрос - «Да».
– Спасибо, - сказал Фойл.
– Счастлив служить, - отозвался робот. - Человек в первую очередь - член общества, а уж потом индивидуум. И независимо от того, обречет ли себя общество на уничтожение или нет, вы должны оставаться с ним.
– Совсем спятил, - раздраженно бросил Дагенхем. - Выключите его, Престейн.
– Погодите, - остановил того Фойл, не сводя глаз с ослепительной улыбки, застывшей на металлическом лице робота. - Общество может быть таким тупым, таким бестолковым, таким запутавшимся… Ты свидетель нашего разговора.
– Верно, сэр, но вы должны учить, а не диктовать. Вы должны учить общество.
– Джантации в космосе? Зачем? Стоит ли нам рваться к звездам и галактикам? Ради чего?
– Потому что вы живы, сэр. С таким же успехом можно задаться вопросом «Ради чего жизнь?». Об этом обычно не спрашивают. Просто живут.
– Сумасшествие, - пробормотал Дагенхем.
– Но увлекательное, - заметил Йанг-Йовил.
– Жизнь должна быть больше, чем простое выживание, - сказал Фойл роботу.
– Тогда определите это «большее» для себя, сэр. Не требуйте от мира гибели, если у вас появились сомнения.
– Почему мы не можем все идти вперед?
– Потому что вы все разные. Вы не лемминги. Кому-то нужно вести и надеяться, что остальные не отстанут.
– Кому же вести?
– Тем, кто должен… одержимым…
– Выродкам.
– Все вы выродки, сэр. Вы всегда были выродками. Сама жизнь - это выродок.
– Спасибо тебе большое.
– Счастлив служить, сэр.
– Ты спас сегодняшний день. И не только сегодняшний.
– Где-нибудь всегда выдается чудесный день, сэр, - проговорил робот. После чего он заискрился, затрещал и развалился.
Фойл повернулся к присутствующим.
– Он прав, а вы неправы. Кто мы такие, любой из нас, чтобы принимать решения за весь мир? Пускай мир сам решает. Кто мы такие, чтобы хранить секреты от мира? Пускай мир знает их и решает за себя. Идем в собор.
Он джантировал. Остальные - следом за ним. Район до сих пор был оцеплен. Вокруг собралась колоссальная толпа. Столько опрометчивых и любопытствующих людей джантировало в курящиеся развалины, что полиция установила защитный индукционный экран. Но все равно озорники и зеваки пытались проникнуть на руины. Опаленные индукционным полем, они убегали с жалобным воем.