Страница 28 из 63
Он веселился от души.
– Парни, – сказал он им, – я не шпион, я корреспондент журнала «World’s geography». Хочу побеседовать с учёными.
– Не положено, – ответили ему.
– А с начальством?
– Не положено.
– А что положено?
Джон вспомнил, с какими трудами, даже зная русский язык (его предки были выходцами из России) и имея солидную языковую практику, научился он понимать это слово: «положено». У них тут и бумаги на стол «положены», и еда в тарелку «положена», и встретиться с кем-нибудь, и сделать что-то – или «положено», или «не положено».
– Без пропуска ничего не положено.
– Но мы же вместе работаем на МКС!
– Вот туда и обращайтесь.
– А вы хоть знаете, что такое МКС?
– Нам этого знать не положено.
– Это Международная космическая станция. Её обслуживают США и Россия совместно. Я пишу об этом статью. Мне надо встретиться с руководством вашего института.
– Пропуск вам выписан?
– Нет.
– Не положено.
С тем он из ИКП и ушёл, а вечером, с присущим ему юмором занеся этот эпизод в свою книгу о России, писал:
«Русские – „нутряные колхозники“, они без колхоза жить не могут. Возможно, в их крови есть какие-то специальные эритроциты, неведомые на других широтах, которые заставляют их подчиняться коллективу всегда и везде. В сельском хозяйстве, промышленном производстве, в науке и учёбе, в социальной жизни и даже во власти русский человек не свободен: он соблюдает коллективистские законы. Даже их Сталин имел свой подручный колхоз – так называемое „узкое руководство“, входившее составной частью в большой колхоз, „широкое руководство“. При Ельцине была „Семья“ и колхоз олигархов. Теперь „питерские“ и обширный круг прочих регионалов. Вся их наука – скопище колхозов»…
Тем же вечером Джон получил отчёт надёжного русского: просидев весь день за телефоном, тот от всего списка многочисленных Шилиных, живущих в Москве, оставил очень короткий список из тех, про кого не удалось узнать или года рождения, или места работы. И ещё три телефона не отвечали совсем.
Джон велел ему продолжать поиск, а адреса квартир, где стояли не отвечающие на звонки телефоны, переписал в свой блокнот. И с утра поехал по этим адресам. И самый первый оказался адресом искомого Б.Д. Шилина.
Сначала, впустую названивая в дверной звонок, Джон этого не знал. Но когда выглянувшая из соседней двери старушка сказала, что «Бориса Дмитриевича дома нет», поверил в свою удачу: отчество совпадало.
– А как бы мне его найти? – с озабоченностью в голосе спросил он. – Мне Борис Дмитриевич очень нужен.
– Так вы позвоните ему на работу.
– В том-то и дело, что Борис оставил мне только домашний телефон и адрес. – Джон, зная извечную русскую недоверчивость и скрытность, начал выдумывать легенду. – Мы договаривались встретиться, когда я буду в Москве. Я приехал, а теперь…
Но старушка оказалась вовсе не недоверчивой. Она закрыла дверь и через секунду вернулась с листком бумаги.
– Вот его рабочий телефон, – сказала она. – В Институте космических проблем. Специально оставил на всякий случай.
Джон достал сотовый, набрал номер, с благодарностями вернул листочек старушке и пешком пошёл вниз, ожидая ответа.
– Слушаю вас, – ответил ему женский голос.
– Институт космических проблем?
– Да.
– Мне нужен Шилин Борис Дмитриевич.
– А он в отпуске.
– В отпуске?! А мне он говорил, что занят срочной работой.
– Вы имеете в виду заказ для Малайзии? Так он уже всё сделал. А вы кто?
– Я автослесарь. Борис Дмитриевич собирался заехать ко мне насчёт ремонта машины, когда закончит срочную работу. И пропал.
– Забыл, наверное. А вообще, у него нет машины…
Джон отключил телефон. Малайзия?! При чём тут, чёрт возьми, Малайзия? Он, конечно, знал, что институты бывшего советского ВПК хватают заказы из-за рубежа слёту, лишь бы подзаработать немного деньжат, но трудно предположить, что Малайзия заказала России разработку летающих мётел, и работа уже сделана, а в США никто об этом не знает. Надо срочно найти Шилина. Он нищий, купить его не составит труда.
В этот момент Фрумкин уже спустился на первый этаж. Он вытащил из портмоне свою визитную карточку корреспондента журнала «World’s geography», тоненько написал на обороте: «Уважаемый Б.Д.! Надо срочно встретиться», и бросил в почтовый ящик.
Глава одиннадцатая
1.
Свой первый миллион евриков Боб получил от Копперфилда, иллюзиониста. И долго потом удивлялся: сколько раз он пытался продавать свои изобретения, и всегда его обманывали. Первым, кто не обманул, оказался профессиональный обманщик, фокусник!!! Дела-аа… Прав старик Гроховецкий, что-то в мире не так.
Сначала-то Боб подумывал разбогатеть, участвуя в «левых» автогонках. Эта мысль возникла у него, когда однажды – как всегда, поздней ночью – пробравшись с грузом запчастей для Толяна в Москву, он недалече от Олимпийской деревни наткнулся на колонну машин с мигающими «аварийками». Они ехали туда, откуда начинались заезды на скорость, но Шилин этого не знал, ему просто стало интересно.
Вскоре выяснилось, что «подпольные» гонки стартуют с Воробьёвых гор, от здания МГУ. Тут собралось около сотни разнообразнейших авто. Водители многих из них даже не собирались соревноваться, а приехали поглазеть на нелегальное действо или поставить сотню-другую долларов на победителя. Шилина с его свежепокрашенным древним драндулетом, к тому же гружёным запчастями, приняли за такого же зрителя, а некий разбитной молодой человек с ходу сторговал у него «торпеду» для своей «Мазды».
Движение гонщиков-любителей возникло несколько лет назад. Некоторые клубы проводили соревнования по согласованию с ГИБДД по специально для них выделенным шоссе, но «отмороженные» гоняли по ночным улицам города без всяких согласований и без соблюдения правил безопасности. Банда, на которую наткнулся Боб, наметила такую трассу: домчаться до мэрии на Тверской или (по желанию) до МУРа на Петровке, отметиться там у специальных контролёров, потом показаться на Васильевском спуске. И вернуться к месту старта на Воробьёвы горы. Всего около тридцати километров.
Заправляли здесь всеми делами двое, Джокер и Туз. Кто из них кто, Шилин, правда, не сразу понял. Один (лысый с длинным носом) принимал ставки, другой (седоватый бородач в бейсболке) сортировал участников заезда по классам (1,5 и 1,6 л, 1,6-2 л, 2-3 л, свыше 3-х) и запускал. Хозяева «девяток», «восьмерок», «Вольво», «Ауди», «БМВ» и «Мерседесов» весело сдавали лысому деньги, а его молодой помощник собирал ставки у зрителей. Денег никто не жалел: то была плата за адреналин в крови.
В гонки по улице Боб ввязываться не мог. На то, что у него движок не шумит, в гаме и рёве старта могут и не обратить внимания, а вот если он на трассе при скорости в 200 км/час начнёт менять направление, «поворачивая» боком вперёд, кое-кого наверняка наведёт на нехорошие мысли.
– Братан, левого крыла для «Шкоды» нет? – прохрипел за спиной простуженный голос.
– Крыльев у меня вообще нет.
Отвлечённый «Шкодо»-владельцем от зрелища отъезда колонны гонщиков, отправлявшихся на поиски приключений в центр Москвы, Боб, наконец, обратил внимание на взрывы хохота, раздававшиеся с другой стороны площади. Оказалось, там по двое гонялись на четыреста метров по прямой. Ограничений по классу машин никаких, техосмотра перед стартом не предусмотрено, соревнуются кто угодно с кем угодно, только плати. Ставка с участника – сто долларов, но победителю достаётся не только сотня проигравшего, но ещё и 10 % собранного на тотализаторе.
Хохотали там оттого, что на старт выехала красная «Тойота», а за рулём сидела всем известная личность по кличке Потрох. Никто с ним соревноваться не желал: бесполезно, просто зря выкинешь деньги. Но раз он выехал, кому-то надо было составить ему пару. Ждали наивного новичка. Перешедший сюда «разводящий», лысый с длинным носом, зазывал желающих, пересыпая свою речь столь замысловатыми поговорками, что от смеха было невозможно удержаться. Тут Боба и осенило: вот шанс заработать. Он подошёл к разводящему, постучал по плечу, привлекая внимание, и сказал: