След

Скарпетта отвечает не сразу, как будто полученное в последнюю минуту приглашение не совсем устраивает ее, но затем все же соглашается.

– Конечно. Буду через полчаса.

– Можно узнать, что вы делали вчера во второй половине дня? Я не видел вас в офисе. – Из голубой «импалы» выходит чернокожая старушка.

– Занималась бумажной работой, звонила… А что, я была вам нужна?

Доктор Маркус наблюдает за голубой «импалой», и у него слегка кружится голова. Великая Скарпетта спрашивает, была ли она нужна ему, как будто работает на него. Так оно и есть. Сейчас она работает на него. Невероятно.

– Нет, сейчас мне от вас ничего не нужно. Увидимся на совещании. – Он с удовольствием – первым! – вешает трубку.

Каблуки старомодных, на шнуровке, коричневых ботинок громко стучат по дубовому полу. Доктор Маркус идет в кухню и ставит второй кофейник. Первый пришлось вылить. Он так разволновался из-за мусорщиков, что забыл про кофе и тот перестоял. Доктор Маркус ставит второй кофейник и возвращается в гостиную – понаблюдать за «шевроле». Чернокожая старуха достает из багажника пакеты с покупками. Должно быть, служанка. Его раздражает, что какая-то чернокожая служанка ездит на такой же машине, что и его мать когда-то. Раньше «шевроле» считался приличным автомобилем. Не все могли позволить себе белую «импалу» с продольной голубой полосой. Он гордился ею. Если бы еще мать не застревала в снегу у подножия холма… Водила она плохо. Вообще-то ее и не следовало бы пускать за руль «импалы», машины, названной в честь африканской антилопы, умеющей далеко прыгать и очень пугливой. Мать нервничала и тогда, когда стояла на своих двоих, а уж тем более за рулем мощного своенравного автомобиля.

Чернокожая служанка неуклюже собирает пакеты и медленно, вперевалку идет от машины к боковой двери, потом возвращается, достает из багажника остальные пакеты и неловко, бедром, закрывает дверцу. Да, когда-то это считалось приличной машиной, размышляет доктор Маркус, глядя в окно. «Импала» служанки выглядит лет на сорок, но она в хорошем состоянии. Когда ему в последний раз попадалась на глаза «импала» шестьдесят третьего или шестьдесят четвертого года? Память молчит. Доктору Маркусу вдруг приходит в голову, что это не случайно, что появление старой «импалы» имеет какое-то особое значение. Но какое? Он возвращается в кухню за кофе. Если задержаться еще минут на двадцать, подчиненные разойдутся, займутся делом и ему не придется ни с кем разговаривать. Ожидание подгоняет пульс. Нервы снова накаляются.

Сначала доктор Маркус списывает учащенный пульс и дрожь в руках на присутствие кофеина в напитке, приготовленном из декофеинизированного кофе, но потом вспоминает, что сделал всего пару глотков. Значит, дело в чем-то другом. Мысль о голубой «импале» у соседнего дома не дает покоя. Настроение портится, волнение нарастает. Лучше бы она не приезжала. И уж тем более не сегодня, в день, когда ему пришлось задержаться из-за мусорщиков. Доктор Маркус идет в гостиную, садится в большое кожаное кресло, откидывается на спинку и пытается расслабиться. Сердце колотится так сильно, что даже рубашка начинает подрагивать на груди. Он делает несколько глубоких вдохов и закрывает глаза.

Он живет здесь четыре месяца и прежде ни разу не видел «импалу». Тонкий голубой руль… голубая панель… подушек безопасности нет… ремни тоже голубые… Доктор Маркус представляет себя в салоне машины, но не той, что стоит у соседнего дома, а другой, белой с голубой продольной полосой. Забытый кофе стынет на столе рядом с креслом. Несколько раз доктор Маркус поднимается и выглядывает в окно. И вот машины уже нет. Он включает сигнализацию, запирает дверь и идет к гаражу. И тут его настигает страшная мысль: что, если никакой «импалы» нет и не было? Что, если она ему только привиделась? Нет, не может быть. Машина была и есть.

Через несколько минут доктор Маркус сворачивает с дорожки, медленно едет по улице и притормаживает напротив дома, возле которого недавно стояла голубая «импала». Он сидит в «вольво», оснащенной всеми современными средствами безопасности, смотрит на пустую дорожку, потом прижимается к тротуару и выходит. Длинное серое пальто, серая шляпа и черные перчатки из свиной кожи немного старомодны, но аккуратны и даже элегантны. Доктор Маркус всегда одевается так в холодную погоду, еще со времен Сент-Луиса, и знает, что выглядит респектабельно.

Дверь открывается после второго звонка.

– Чем могу помочь? – За порогом женщина лет пятидесяти в теннисном костюме и кроссовках. Лицо знакомое. На лице вежливое, но не более того, выражение.

– Я доктор Маркус, – представляется он доброжелательным тоном. – Живу по соседству. А сегодня увидел на вашей дорожке голубую «импалу». – Если женщина скажет, что не знает ни о какой голубой «импале», придется сделать вид, что он ошибся домом.

– А-а, это миссис Уокер. У нее эта машина чуть ли не всю жизнь. Она ее и на новенький «кадиллак» не променяет, – говорит женщина, лицо которой ему смутно знакомо.

– Понятно, – с облегчением произносит доктор Маркус. – Извините, мне просто любопытно. Коллекционирую старые автомобили. – Никакие автомобили, ни старые, ни новые, доктор Маркус не коллекционирует, но ему и ничего не чудится. Слава Богу.

– Ну, эта в вашу коллекцию точно не попадет, – бодро сообщает соседка. – Миссис Уокер в нее прямо-таки влюблена. Мы, наверно, не знакомы, но я знаю, кто вы. Наш новый коронер. Вы ведь вместо той женщины… как ее… нашей знаменитости. Я была просто в шоке, когда она уехала. Так жаль. А что с ней, вы не знаете? Ну вот, заставляю вас стоять на холоде. Такая рассеянная… Не желаете ли пройти? А еще она была симпатичная. Как же ее звали…

– Мне нужно идти, – говорит доктор Маркус уже другим голосом, сдержанным и нелюбезным. – Не хочу опаздывать на встречу с губернатором. – Ложь дается ему легко.

Глава 25

На бледно-сером небе – тусклое солнце. Свет чахлый и холодный. Скарпетта идет через автомобильную площадку; полы длинного темного пальто вьются у ног. Парковочное место номер один, зарезервированное за главным судмедэкспертом, пустует – доктор Маркус еще не приехал. Как всегда, опаздывает. Скарпетту это злит. Она прибавляет шагу и поворачивает к передней двери.

– Доброе утро, Брюс.

Охранник улыбается и машет рукой.

– Проходите, я вас отмечу, – говорит он и нажимает кнопку, открывая следующую дверь, ту, что ведет в крыло судмедэкспертизы.

– Марино появлялся? – спрашивает она на ходу.

– Еще не видел, – отвечает охранник.

Прошлым вечером, когда доктор Филдинг не ответил на звонок в дверь, Скарпетта сначала попыталась дозвониться по телефону, но номер, наверное, сменили, и трубку никто не снимал. Потом она позвонила Марино и едва расслышала его голос на фоне смеха и громких голосов. Ее напарник скорее всего сидел в баре, но расспрашивать Скарпетта не стала, а просто сообщила, что Филдинга, по-видимому, нет дома и что если он не появится в ближайшее время, она вернется в отель. Все, на что сподобился Марино, уложилось в две фразы: «О'кей, док, увидимся позже» и «Позвони, если понадоблюсь».

Скарпетта попробовала открыть обе двери, переднюю и заднюю, но и та и другая были заперты. Машина ее бывшего заместителя, помощника и друга стояла под навесом, укрытая брезентом. Скарпетта нисколько не сомневалась, что это его любимый красный «мустанг», но на всякий случай все же приподняла край брезента и убедилась, что не ошиблась. Она еще утром заметила «мустанг» на служебной стоянке под номером шесть, и это означало, что Филдинг по-прежнему пользуется им. С другой стороны, присутствие машины под навесом вовсе не означало, что ее хозяин тоже дома, но закрылся и не желает ее впускать. Может быть, у него есть второй автомобиль, не исключено, что внедорожник, и он уехал куда-то на нем и теперь опаздывает или даже позабыл, что пригласил ее на обед.

Перебрав все эти варианты, но так и не дождавшись Филдинга, она забеспокоилась. Уж не случилось ли с ним чего? Может быть, он разбился. Может быть, у него обострилась аллергическая реакция и он лежит, покрытый сыпью или в анафилактическом шоке. Может быть, Филдинг покончил с собой, выбрав время с таким расчетом, чтобы после смерти именно она позаботилась о теле. Когда человек убивает себя, кто-то должен этим заниматься. Люди считают само собой разумеющимся, что она справится с любой ситуацией и, может быть, именно ей предназначено обнаружить его в кровати с пулей в голове или наглотавшимся таблеток. Пожалуй, только Люси знает, что Скарпетта тоже не всемогуща, и потому почти ничего ей не рассказывает.