След

– Так, значит. Браунинг вам звонил? – уточняет Марино.

– Да. И был весьма любезен. – Хозяйка смотрит на гостя и, словно обнаружив в нем что-то интересное, задерживает взгляд. – Не знаю, почему все вдруг… Впрочем, я, наверно, многого не знаю. – Глаза ее снова наполняются слезами. – Вообще-то я так всем благодарна. Даже не могу представить, что бы делала одна. Когда всем наплевать…

– Вы не одна, – говорит Скарпетта. – И всем не наплевать. Поэтому мы и здесь.

– А вы откуда? – Миссис Полссон поднимает чашку, отпивает глоток, переводит взгляд и внимательно смотрит на Марино.

– Из южной Флориды, севернее Майами, – отвечает он.

– О… А я думала, что из Лос-Анджелеса. – Она уже обратила внимание на бейсболку.

– У нас и с Лос-Анджелесом связи есть.

– Интересно. – Скарпетта, впрочем, видит, что ей совсем неинтересно, как видит и кое-что другое, то, что живет в миссис Полссон скрытно, но все же проглядывает время от времени. – Знаете, так трудно, когда телефон звонит не переставая, когда возле дома постоянно репортеры… – Она кивает в сторону передней двери. – На днях снова приезжали. На таком большом фургоне с высокой антенной или что это там у них. Просто неприлично. Здесь была женщина из ФБР, так она объяснила, будто все из-за того, что никто не знает, что случилось с Джилли. Сказала, что все не так уж плохо, что могло быть и хуже. Не знаю, что она имела в виду. Сказала, что видела кое-что похуже. А что может быть хуже?

– Наверно, она имела в виду, как это подается, – объясняет Скарпетта.

– Что может быть хуже того, что случилось с моей девочкой? – словно не слыша ее, повторяет миссис Полссон, утирая глаза.

– А что, по-вашему, с ней случилось? – спрашивает Марино, поглаживая большим пальцем ободок чашки.

– Я вам скажу. Потому что знаю. Она умерла от гриппа. Господь забрал ее к себе. Вот только зачем? Если бы мне кто-то объяснил.

– Похоже, не все уверены, что она умерла от гриппа, – говорит Марино.

– Да уж. В каком мире мы живем. Всем нужна драма. Моя доченька болела… лежала в постели с гриппом. От него каждый год люди умирают. – Она смотрит на Скарпетту.

– Миссис Полссон, ваша дочь умерла не от гриппа, – отвечает Кей на безмолвный вопрос. – Не сомневаюсь, что вам об этом уже говорили. Вы ведь встречались с доктором Филдингом?

– Да, конечно. То есть мы разговаривали по телефону. Сразу после того, как это произошло. Только я не знаю, как можно потом определить, что человек умер от гриппа, если он уже не кашляет, у него нет температуры, он ни на что уже не может пожаловаться. Как? – Миссис Полссон всхлипывает. – А у Джилли была температура. Сто градусов. И она задыхалась от кашля. Поэтому, я и пошла в аптеку за сиропом. Только и всего. Села в машину и поехала на Кэрри-стрит.

Скарпетта снова смотрит на бутылочку с сиропом и вспоминает слайды, которые успела просмотреть в кабинете доктора Филдинга перед тем, как поехать сюда. Под микроскопом в легочной ткани обнаружились остатки фибрина, лимфоциты и макрофаги, а также открытые альвеолы. У Джилли была бронхопневмония, распространенное осложнение после гриппа, часто встречающееся у пожилых людей и детей, но дело уже шло на поправку и нарушением легочной функции заболевание не грозило.

– Миссис Полссон, мы смогли бы определить, если бы ваша дочь умерла от гриппа. По ее легким. – Вдаваться в детали и показывать, какими были бы легкие, если бы Джилли умерла от острой бронхопневмонии, Скарпетта не хочет. – Вы давали ей антибиотики?

– Да, разумеется. Всю первую неделю. – Хозяйка тянется за кофе. – И мне уже казалось, что ей стало лучше. Я думала, что у нее просто простуда.

Марино отодвигает стул.

– Ничего, если я оставлю вас двоих потолковать? – спрашивает он. – Хотелось бы оглядеться, если вы, конечно, не против.

– Не знаю, что тут смотреть, но если хотите… Вы не первый, сюда уже многие приходили. Ее спальня в задней части дома.

– Найду. – Он выходит, тяжело ступая в ботинках по старым деревянным половицам.

– Джилли выздоравливала, – говорит Скарпетта. – На это указывает состояние легких.

– И все равно… Она была еще такая слабенькая.

– Ваша дочь умерла не от гриппа, – твердо говорит Скарпетта. – Вам нужно это усвоить, миссис Полссон. Если бы она умерла от гриппа, меня бы здесь не было. Я пытаюсь помочь, и мне нужно, чтобы вы ответили на некоторые вопросы.

– Вы ведь нездешняя, да?

– Вообще-то я из Майами.

– А… И там же сейчас живете, да? По крайней мере где-то рядом. А я всегда мечтала съездить в Майами. Особенно когда здесь такая вот погода, холодно и сыро.

Хозяйка встает, чтобы налить еще кофе. Движения у нее медленные и неловкие. Она бредет к кофеварке, которая стоит рядом с бутылочкой из-под сиропа, и Скарпетта, наблюдая за ней, представляет, как миссис Полссон удерживает дочь на кровати лицом вниз. Вариант представляется маловероятным, но исключать его нельзя. Мать весит ненамного больше дочери, а тот, кто держал Джилли, был довольно массивен и силен, чтобы пресечь попытки сопротивления и не нанести при этом других повреждений, и все-таки миссис Полссон могла убить дочь. Скарпетта не имеет права отбросить эту версию, даже если верить в нее не хочется.

– Такая жалость, что я так и не свозила Джилли в Майами или Лос-Анджелес, – жалуется миссис Полссон. – Я боюсь летать, а в машине меня укачивает, поэтому мы так и не выбрались. Теперь уже поздно, надо было раньше…

Она берет кофейник, и он дрожит у нее в ее тонкой, хрупкой руке. Скарпетта смотрит на руки, обращает внимание на запястья и оголенные предплечья, но ни царапин, ни синяков, ни каких-либо других следов не видно. И неудивительно, ведь прошло уже две недели. Она делает в блокноте пометку – узнать, заметили ли что-то полицейские, когда приехали на вызов и допрашивали миссис Полссон.

– Да, жаль, – бормочет хозяйка. – Джилли так хотела побывать в Майами… все эти пальмы и розовые фламинго…

Она разливает кофе и ставит на место стеклянный кофейник, делая это неуклюже, нерасчетливым движением.

– Летом Джилли собиралась к отцу. – Женщина устало опускается на дубовый стул с высокой прямой спинкой. – Может быть, они бы тоже никуда не поехали и она бы так и просидела в Чарльстоне. Раньше она там не бывала. – Миссис Полссон опускает локти на стол. – И на побережье тоже. И океан не видела. Только в кино да по телевизору, хотя я и не позволяла ей долго его смотреть. Вы меня вините, да?

– Ее отец живет в Чарльстоне? – спрашивает Скарпетта, хотя и знает уже об этом.

– Да. Переехал туда прошлым летом. Работает врачом, живет в шикарном доме, чуть ли не на берегу. Этот дом что-то вроде местной достопримечательности. Даже включен в туристический маршрут. Знаете, люди платят, чтобы полюбоваться садом. Сам он, конечно, в этом саду ничего не делает, ему на такие вещи наплевать. Если что-то нужно, всегда можно нанять работника или поручить кому-то другому. Так и с похоронами. Я вам так скажу, это его адвокаты во всем виноваты. Они все устроили. Только чтобы досадить мне. Потому что я хочу, чтобы она осталась здесь, в Ричмонде, а он назло мне требует перевезти ее в Чарльстон.

– В чем он специализируется?

– Так, во всем понемногу. Вообще-то он врач общей практики и еще авиационный врач. Вы, наверно, знаете, у них там, возле Чарльстона, большая авиабаза, и Фрэнк проверяет пилотов. Сам мне говорил. Любит этим похвастать. Каждый осмотр – семьдесят долларов. Так что дела у него идут неплохо, у Фрэнка. – Она говорит и говорит, почти без пауз между предложениями, едва успевая глотнуть воздуха и слегка раскачиваясь на стуле.

– Миссис Полссон, расскажите про четверг, четвертое декабря. Начните с утра, как вы встали. – Скарпетта знает, к чему это приведет, но если не остановить хозяйку сейчас, она так и будет говорить и говорить о бывшем муже, обходя прочие темы и уклоняясь от вопросов. – Вы рано проснулись?

– Я всегда просыпаюсь в шесть. И тогда тоже в шесть проснулась. Мне и будильник заводить не надо – свой имеется. – Она дотрагивается до головы. – Знаете, я родилась в шесть утра, поэтому и просыпаюсь всегда ровно в шесть. Думаю…