Страница 4 из 4
Под утро Артемий Николаевич увидел сон.
Ему приснилось лето, солнце, поле. По широкой меже идет Ирина Николаевна. Идет к нему. В руках у нее пучок трав, ромашек и васильков. На запястьях блестят серебряные браслеты. Лицо освещено солнцем, как на том старом снимке, и волосы подвитыми концами бьются за спиной. Артемий Николаевич ждет ее в нетерпении. Но вдруг из высокой ржи выскакивает собака, весело прыгает, пружиня всем телом, то обгоняет свою хозяйку, то возвращается к ней. Ирина Николаевна смеется, глядя на фокса, и проходит мимо Артемия Николаевича — она его не видит. Он хочет окликнуть ее, но губы не разжимаются, хочет догнать — не может сдвинуться с места.
А она уходит все дальше и скрывается за стеной хлебов и трав.
Несколько дней Артемий Николаевич уговаривал жену взять собаку — просил, убеждал, сердился. Они поссорились. Но Тамара Петровна была тверда и не согласилась.
Долго не решался он позвонить Ирине Николаевне — не знал, что сказать ей теперь. Прошел месяц, он позвонил: не говорить, а просто услышать ее… Но дозвониться не смог, спокойный голос старой женщины неизменно отвечал: «Вы ошиблись!»
— Это двести два — тридцать два — тридцать три? — догадался наконец он спросить.
— Да, номер этот, но Ирины Николаевны у нас нет.
— Как… нет? — растерялся Артемий Николаевич. Он чуть было не добавил «не может быть».
— Нет, и никогда не было, — ответил тот же вежливый голос. — Вероятно, вы неправильно записали телефон.
Записал… Если бы записал. Но этот номер стучал-стучал, звенел, дробь выбивал, следуя за ним, звал его и толкал…
Как он мог забыть?
А вот — забыл. Непонятно, как запомнил, неизвестно почему забыл.
Забыл, как в реку уронил.