Седина в бороду

– Я почти забыл, что он мой.

– Странно, что вы до сих пор не приказали снести его!

– Да, наверное, так и следовало поступить.

– Там полно потайных комнат, подземных ходов и тому подобного. Я слышал, что один из тоннелей тянется аж до реки. Весьма зловещее место, сэр. Оно напоминает мне о том, как я упустил одного преступника. Я долго охотился за ним и уже подобрался вплотную, но ему удалось улизнуть. Как сквозь землю провалился и оставил меня с носом. Но, сэр, я нутром чувствую – когда-нибудь он вернется. Так почти всегда бывает. И уж тогда я не дам ему уйти, ибо в этот раз он явится, чтобы убить.

– Убить? О ком вы говорите, Шриг?

– О человеке, которого здесь знают под именем Черный Том. Высокий, черные как смоль волосы, густые бакенбарды и шрам над бровью. Вы запираете ночью двери, сэр? На вашем месте я поступал бы только так. И не забудьте задвинуть засов!

– Зачем?

– Просто для надежности. На всякий случай. А теперь, с вашего позволения, я удаляюсь.

– Вы полагаете, мне грозит опасность?

– Сэр, я не стал бы это утверждать, но с того дня, как вы здесь появились, мои подопечные зашевелились. Так что мой вам совет, не выходите ночью из дома и будьте настороже!

– Непременно! – ответил сэр Мармадьюк, схватил руку мистера Шрига и дружески пожал ее.

Он несколько минут стоял на пороге своей комнаты, задумчиво наблюдая, как мистер Шриг спускается вниз, потом медленно затворил дверь, сел за старый шаткий стол, положил перед собой лист бумаги и начал писать.

Мой верный Джон,

сообщите Руперту, что я нашел Еву-Энн в районе Джайлз-Рентс Пусть запасется солидной суммой денег.

Возможно, я скоро вернусь домой, и, надеюсь, путешествие сделало меня немного мудрее и человечнее. А пока продолжайте действовать от моего имени.

Вейн-Темперли.

P.S. Пусть Руперт захватит мои дуэльные пистолеты «Мэктон».

В эту самую минуту леди Вейн-Темперли, ласково улыбнувшись Еве-Энн, добавила к своему письму второй постскриптум:

Он находится здесь, в Джайлз-Рентс, так что вы можете привести в исполнение свой давно вынашиваемый план. А посему не медлите, Том, жестокое и страстное вы животное, приезжайте и покончите с этой враждой раз и навсегда.

Глава XXXVI,

содержащая упоминание о поджаренных почках

Ласковое солнце, с божественным высокомерием обогревающее бедных и богатых, благословенных и проклятых, позолотило трущобы Джайлз-Рентс. Какая-то часть его сияния проникла сквозь стекло маленького чердачного окошка мансарды, где обитал наш джентльмен. Любопытный луч скользнул по узкой кровати, выцветшему ковру, щербатому умывальнику и запутался в складках грубого пальто, чьи широкие полы прикрывали единственное кресло, имевшееся в комнате. Поплутав несколько мгновений в складках пальто, луч выбрался на волю и ласково коснулся лица сэра Мармадьюка. Тот в это время разглядывал себя в маленькое зеркало, потускневшее и пожелтевшее от времени. Лицо в зеркале имело столь нездоровый оттенок, что, пожалуй, могло бы испугать, если бы наш герой уже не привык к причудам своего зеркальца. Тем не менее сэр Мармадьюк не раз останавливался перед ним, дабы вновь изучить свое отражение, и в который раз с тоской отметить, что в коротких вьющихся прядях то там, то здесь проглядывает седина.

– Тридцать шесть или даже меньше? Смешно!

Он тяжело вздохнул, бросил на полку гребешок, надел сюртук и спустился вниз к завтраку.

Мистер Бровастый (так сэр Мармадьюк звал про себя хозяина дома) стоял у камина в невыразимо величественной позе. Завидев нашего героя, сенатор склонил голову в поклоне, полном достоинства. Мистер Посингби протянул руку, пожатие которой оказалось на удивление крепким и сердечным.

– Приветствую вас, друг мой! – провозгласил он. – Несмотря на столь ранний час, моя душа так и рвется воспарить к небесному своду, ибо лучистый Феб решил излить на нас свое божественное сияние – хм, похоже, сегодня жареные почки – какой восхитительный день! И в самом деле, мой дорогой Гоббс, как говаривал бард из Эйвона, «вся суть в игре»! Наша трагедия имеет несомненный успех, хотя после первого действия она несколько тускнеет! Но сцена моей смерти потрясла публику до глубины души, заставив ужаснуться даже самых толстокожих.

– Рад это слышать! – улыбнулся сэр Мармадьюк.

– Сэр, женщины рыдали, мужчины же плакали беззвучно! Все-таки у меня немалый опыт в вопросах смерти. Еще ни разу мой выход на сцену не заканчивался смертью. Я погибал от яда; падал, сраженный выстрелом или пронзенный шпагой; я умирал в темницах, на кроватях, на стульях, на плахе и даже на столе! Смерть стала моим искусством! Но почки, полагаю, уже готовы.

С этими словами он открыл дверь на кухню и, действительно, в следующее мгновение в гостиную вплыли жареные почки, а вместе с ними и Юдоксия Посингби. Все уселись за стол и, жизнерадостно гремя ножами и вилками, принялись за еду.

– Что бы мне не говорили, – заявила Юдоксия, заглядывая в наполовину опустевшую чашку с кофе сэра Мармадьюка, – но мир так тесен!

– Душа моя, – провозгласил мистер Посингби, с непередаваемым изяществом размахивая вилкой, – многие философы в разное время и в разных местах отмечали этот поразительный факт! Но скажи мне, душа моя, на какое необычайное обстоятельство ты сейчас намекаешь?

– Возлюбленный супруг мой и вы, дорогой мистер Гоббс! Прошлым вечером здесь, в дебрях огромного города, наша Табита д'Абернон встретила свою сестру! Я слышала, мистер Гоббс, вы знакомы с ней, я имею в виду сестру Табиты, мисс Еву-Энн Эш, это прелестное дитя. Сколько в ней очарования и прстоты! Сейчас милая девушка состоит в компаньонках у загадочной миссис Бэддели. Как только мисс Эш появилась в наших краях, о ней сразу же пошла добрая слава, она стала истинным ангелом для малышей.

– Мы знакомы, – кратко ответил на этот восторженный монолог сэр Мармадьюк.

– Да-да, мне говорили. Миссис Соулем полагает, что вы составили бы прекрасную пару. О, она так добра и живет так близко! Я, конечно же, имею в виду миссис Моулем. А миссис Ноугер, та, что живет через улицу, весьма достойная особа, умоляла меня узнать, не помолвлены вы? Я ей ответила: «Все в руках божьих, дорогая миссис Моугер, но она…»

– Нет, мы не помолвлены.

– Ох, дорогой мистер Гоббс, как жаль! – вздохнула любезная Юдоксия. – Вы такой красивый, такой величественный джентльмен, такой изысканный, а она столь мила и свежа! Весь Джайлз-Рентс только и мечтает о том, чтобы вы соединили ваши судьбы! О, сколько сердец трепетно и нежно сочувствует вам!

Здесь мистер Посингби игриво улыбнулся.

– Ах, – он томно закатил глаза, – Эрос, Эрос! Купидон, мечущий свои сладкие стрелы! Но, Юдоксия, скажи мне, я знаком с этой очаровательницей?

– Должно быть, ты видел ее, Огастес. Она повсюду бывает, такая стройная особа с косами, как у Авроры!

– Любовь моя, твое описание столь красноречиво, что мне остается только лишь преклонить перед тобой колени. Однако я…

В этот момент за окном раздались пронзительные вопли, сопровождаемые хриплыми выкриками.

Мистер Посингби в мгновение ока очутился у окна. Юдоксия и сэр Мармадьюк поспешили присоединиться к нему.

Мальчишки на улице упоенно вопили и отплясывали какой-то дикарский танец вокруг толпы оборванцев с хмурыми лицами, извергавших хриплые ругательства и явно готовившихся к драке. Перед этим сбродом спокойно стоял молодой щеголь, изящная шляпа венчала его курчавую голову под совершенно немыслимым углом.

– Эх, – воскликнул мистер Посингби, сдвинув свои олимпийские брови, – даже самый доблестный джентльмен не устоит в одиночку против этого сброда!

Схватив скалку, он распахнул окно и с необычайным проворством выпрыгнул наружу.

– Стойте, подлые твари! – вскричал олимпиец. – Стойте! Держитесь, сэр, помощь близка! Во имя Англии и святого Георгия!