Страница 6 из 19
Людмила опешила и не нашлась что ответить. Только слегка пожала плечами, дескать, как знать!
– За что, начальник? – Пырей нервно заерзал на сиденье, и Людмила отодвинулась поближе к дверце. От насквозь промокшего Пырея несло псиной, а на полу натекла уже приличная лужа. Девушка подтянула под себя ноги и брезгливо сморщилась.
– Давай, Сережа, езжай, а то от этой твари больно дух тяжелый, того гляди загнемся от токсинов, что его портки выделяют!
«Жигули» отправились в обратный путь. И в зеркало заднего обзора Денис заметил, что парень укладывает в спортивную сумку тушку лебедя. Девочка вынула из кармана куртки вязаную шапочку, нахлобучила ее на голову приятеля, потом поднялась на цыпочки и поцеловала того в щеку. И молодые люди стали медленно подниматься по косогору в сторону села.
– Это ваш брат, Людмила Алексеевна? – спросил Денис, не поворачивая головы.
– Да, – односложно ответила она и, помедлив секунду, глухо добавила: – Дети тут ни при чем! Это я загнала Пырея на лед. Вернее, он сам туда забрался, когда увидел, что я с ребятами бегу.
– А что ж ваш брат, по виду он крепкий парень, не в состоянии был защитить птицу от этого заморыша? – поинтересовался подполковник, по-прежнему не сводя взгляда с кочковатой проселочной дороги, спешащей под колеса автомобиля.
– Но его там не было в это время. Они со Светой из школы возвращались, а соседский мальчик навстречу им бежит, кричит, что Гришаню убивают! Он как раз дежурил на берегу, когда этот мерзавец, – кивнула она на притихшего Пырея, – вздумал на лебедя поохотиться. Мальчику всего десять лет, разве мог он взрослого стервеца, да еще с поленом в руках, остановить…
– Тебя бы, Пырей, этим самым поленом да по некоторым местам! Живодер проклятый! – произнес сквозь зубы Сергей. – Мало того что всех окрестных дворняг на унты да шапки извел, теперь ребячью забаву уничтожил. Ни стыда ни совести у тебя нет, как был гадом, так и сдохнешь им! – Сергей резко вывернул руль, объезжая воз с сеном, на вершине которого сидел известный в округе оптимист дед Банзай, по привычке горланящий: «Врагу не сдается наш гордый «Варяг»…», и остановил «Жигули» в двух шагах от высокого крыльца районного отдела внутренних дел.
– Сергей, Матвейчука передай в дежурную часть, пусть пока оприходуют его в «клетку», а вы, гражданка, – повернулся он к Людмиле, – следуйте за мной… – Но, поймав ее взгляд, осекся: прямо у крыльца снег, разбитый колесами автомобилей, успел не только растаять, но и образовать приличную лужу. Денис хмыкнул и озадаченно посмотрел на Сергея. Шустрый водитель понял это по-своему. Оставив в покое шиворот Пырея, он подхватил Людмилу на руки, молча перенес ее через лужу и поставил на нижнюю ступеньку.
– Спасибо, – тихо сказала девушка и, не оглядываясь, поднялась на крыльцо.
Пырей, ворча и ругаясь себе под нос, рысцой преодолел ступеньки и прошмыгнул в дверь вслед за Людмилой, учтиво придержав створку перед Барсуковым.
Оперативный дежурный Орляк поднялся со стула, приветствуя начальство, и тут же расплылся в почти радостной улыбке.
– Опять, выходит, этого хмыря хлопнули, товарищ подполковник? Мы ж его и часа не прошло, как выпустили… По примирению сторон…
– Это он у нас по сто шестьдесят первой проходил? – Барсуков проследил, как заместитель дежурного старшина Вдовушкин водворяет Пырея в «клетку», незамысловатое сооружение из металлических, выкрашенных в синий цвет прутьев, рядом с дежуркой.
– По ней, родимой… Кража козы у гражданки Симбирцевой…
– Выходит, простила его гражданка Симбирцева? – сказал задумчиво подполковник. – Ну что ж, в следующий раз он удачливее будет.
– А мы о чем, товарищ подполковник? – вздохнул Орляк. – Мы ей то же самое пытались внушить, так нет, ни в какую! Видите ли, ее религиозные принципы не позволяют, чтобы эту погань отдали под суд.
– Что ж, поглядим на ее религиозные принципы, когда он эту козу на шашлыки пустит… – Барсуков посмотрел на девушку, присевшую на широкую скамью напротив дежурной части, и приказал освободившемуся Вдовушкину: – Старшина, проводите гражданку ко мне в кабинет и проследите, чтобы не сбежала, а я на несколько минут зайду к Дроботу.
Кабинет майора Станислава Васильевича Дробота, начальника криминальной милиции, располагался на первом этаже и выходил окнами на покосившееся от старости здание ИВС – изолятора временного содержания, в просторечии «иваси», в котором до поры до времени скучали задержанные по разным причинам жители Вознесенского района. Большую часть из них составляли осужденные по так называемой «хулиганской» статье мужики, подвергнутые административному аресту за различные смелые поступки в состоянии алкогольного опьянения.
Из-за двери раздавался громкий, слегка раздраженный голос Дробота, из чего Денис заключил, что тот не один, но тем не менее толкнул дверь и вошел в кабинет. Первым, кого он увидел, оказался Надымов, с неприкрытым негодованием взиравший на вальяжно раскинувшегося в своем кресле начальника криминальной милиции. Но Стас, несмотря на несколько томный вид, инициативу разговора держал в своих руках, это Барсуков определил по нервному подрагиванию пальцев Игоря Ярославовича, в которых тот сжимал листок белой бумаги, густо усыпанный мелкими фиолетовыми буковками.
– Денис Максимович, – произнес раздраженно Надымов и поднялся со стула, – как это ни странно, но мы не нашли взаимопонимания с вашим заместителем. Станислав Васильевич наотрез отказывается принять у меня заявление по поводу хулиганских действий Людмилы Ручейниковой.
– Я так понимаю, Игорек, тебе страсть как хочется засадить ее в «клетку» на пару с каким-нибудь алкашом? – произнес лениво Дробот и притушил сигарету о край пепельницы.
– Я хочу, чтобы восторжествовала справедливость! – Надымов поджал губы и с осуждением посмотрел на подполковника, молча устроившегося на стуле рядом с книжным шкафом, забитым до самого верха пожелтевшими от времени бумажными бланками и засиженной мухами юридической литературой.
– Справедливость? – ласково протянул Дробот и вдруг почти незаметно для глаз сменил позу. Безмятежный повеса и бонвиван в мгновение ока уступил место жесткому и упрямому оперу, которым Стас и был на самом деле, лишь иногда в силу необъяснимых причин любивший изобразить из себя пресыщенного жизнью персидского кота. – Вы захотели справедливости, Игорь Ярославович? – Он пододвинул к себе кожаную папку, вынул из нее несколько листков серой бумаги и пробежался по ним глазами. – Будет вам справедливость! – Он прихлопнул листки ладонью и, перегнувшись через стол, пристально посмотрел на сморгнувшего от неожиданности Надымова. – Итак, сколько косуль вы добыли прошедшей ночью, господин хороший, подчеркиваю, незаконным способом с применением механических транспортных средств и в ночное время?
– На отстрел косуль у меня имеется лицензия…
– Возьми эту лицензию и подотрись ею! – ласково улыбнулся Дробот и вновь посуровел взглядом. – По моим сведениям – у вас были лицензии на трех косуль, а положили вы не меньше десятка, потому что с пьяного своего куража палили почем зря… Вот у меня показания свидетелей – и учти: нескольких, – которые представляют нам впечатляющую картину ваших похождений, гражданин Надымов, в компании с директором акционерного общества «Факел» Арцыбашевым и владельцем частного предприятия известного всем, как лесопилка, господином Ивантеевым. Вооружившись тремя карабинами, вы на принадлежащем лично вам, гражданин Надымов, джипе «Гранд Чероки» отправились ни близко ни далеко, а аккурат на известную всему Вознесенскому поляну в урочище Аян, где дети, возглавляемые гражданкой Ручейниковой, еще в сентябре соорудили специальные навесы-кормушки для косуль и маралов на случай экстремальных погодных условий, когда вышеозначенные животные не в состоянии добывать себе корм из-под глубокого снега…
– Мы охотились не на территории заповедника. – Надымов хмуро взглянул на Дробота, потом повернулся к Барсукову. – Товарищ подполковник, когда прекратится этот произвол в отношении уважаемых в районе людей? Я вам ответственно заявляю, что не намерен более терпеть оскорбления от вашего заместителя! Вы, вероятно, еще в не курсе…