Элмер Гентри

- О господи боже мой! Проклятие! - отозвался преподобный Элмер Гентри. - И ты уж, конечно, все разболтала своим старикам?

- Нет, я ничего не рассказывала. - Она сейчас держалась спокойно, с достоинством - тем достоинством, на которое способен серый котенок, вывалявшийся в грязи.

- Ну, хоть это хорошо!… Да, видимо, как-то придется действовать. А, дьявольщина!

Он начал торопливо соображать. Можно кое-что разузнать у веселых девиц, с которыми он водит знакомство в Монарке… А впрочем…

- Ну-ка постой! - прорычал он, резко поворачиваясь к ней. Они стояли на усыпанной толченым кирпичом дорожке сквера перед зданием суда, под чугунными крыльями ржавого Правосудия. - Да этого быть не может! Ты что это такое задумала мне навязать, а? Видит бог, я готов тебя поддержать и выручить чем только могу. Но дурачить себя я никому не позволю! С чего это ты решила, что ты беременна?

- Прошу тебя, дорогой, не говори этого слова!

- Хо! Скажи, пожалуйста! Вот еще! Ну-ну, выкладывай! С чего это ты взяла?

Она была не в силах взглянуть ему в глаза; она уставилась себе под ноги. И по мере того как она, заикаясь, бормотала о своих подозрениях, его благородное негодование разгоралось все сильней. Дело в том, что никто особенно не посвящал Лулу Бейнс в тайны физиологии, и было совершенно очевидно, что все свои убедительные доводы она просто придумала. Слезы текли по ее щекам, размазывая румяна, дрожащие пальцы были судорожно сжаты у подбородка; она беспомощно лепетала одно и то же:

- Ну, понимаешь… Я так плохо себя чувствую и… пожалуйста, милый, не заставляй меня объяснять подробно.

У него лопнуло терпение. Он схватил ее за плечо отнюдь не ласково.

- Лулу, ты лжешь. У тебя мелкая, лживая, подлая душонка! А я-то все не понимал, что это меня удерживает, мешает на тебе жениться! Теперь я знаю! Слава богу, что вовремя узнал! Ты лжешь!

- Нет, милый, не лгу. Умоляю тебя…

- Ну вот что! Я отведу тебя к врачу. Сию же минуту. Он скажет нам правду.

- Нет-нет! Нет! Пожалуйста, не надо! Я не могу!

- Это почему же?

- Прошу тебя…

- Ага! И это все, что ты можешь сказать в свое оправдание? А ну посмотри на меня!

Должно быть, они больно впились ей в плечо, эти его мясистые пальцы. Но он чувствовал себя праведником, одним из тех ветхозаветных пророков, которым поклонялась его секта. Наконец-то он нашел настоящий повод для того, чтобы поссориться с нею!

Она не поднимала глаз, как он ни стискивал ее плечо. Она только горько плакала.

- Значит, ты солгала?

- Да… Ах, дорогой мой, как ты можешь причинять мне такую боль? - Он снял руку с ее плеча и принял корректный вид. - Нет, я не про эту боль говорю! Плечо - это неважно! Ты всей мне делаешь больно! Так холоден со мной! Вот я и подумала: может быть, если бы мы поженились… Я бы сделала все, чтобы ты был счастлив! Я бы пошла за тобой повсюду! Пусть бы у нас был хоть самый крошечный и бедный домик…

- И ты… ты смеешь думать, что проповедник слова божия может жить под одной кровлей с лгуньей? О ты, ехидна, которая… А-а, дьявол, не буду говорить, как священник… Может быть, я с тобой поступил и не совсем хорошо, не отрицаю. Хотя, насколько я заметил, и ты была рада-радешенька удирать из дому и бегать тайком на свидания. Но когда женщина-христианка сознательно лжет мужчине, пытается обмануть его в лучших его чувствах… Нет, это уж слишком, как бы я ни был виноват сам! Никогда больше не смей со мной заговаривать. А если ты растрезвонишь отцу и вынудишь меня жениться, я… покончу с собой!

- Нет, я не расскажу! Честное слово!…

- Свой грех я смою горькими слезами, а ты, женщина, ступай и не греши более!

Он круто повернулся и большими шагами пошел прочь, не слушая ее жалкого лепета. Она сначала в отчаянии засеменила рядом, стараясь не отстать, потом остановилась, припав к стволу сикомора. Проходивший мимо приказчик из мелочной лавки насмешливо заржал.

В следующее воскресенье она не появилась в церкви. Элмер был так доволен, что стал подумывать, не назначить ли ей снова свидание.

Староста Бейнс и его добрейшая супруга стали замечать, как бледна и рассеянна стала с некоторых пор их резвушка-дочь.

- Наверное, влюбилась в этого нового пастора. Ну, что же, не будем вмешиваться. Отличная партия! В жизни не видывал молодого священника с таким талантом! А говорит-то как! Словно по-писаному! - говорил староста, зевая и потягиваясь на пуховом и необъятном супружеском ложе.

И тогда к старосте явился встревоженный Флойд. Фермер-неудачник Флойд Нейлор приходился Бейнсам родственником. Это был долговязый парень лет двадцати пяти, сильный, как вол, глуповатый, но очень преданный. Он вздыхал по Лулу уже не один год. Нельзя сказать, что все это время он томился в одиночестве, с разбитым сердцем, благоговейно мечтая о ней. Просто он свято верил, что Лулу - самая красивая, самая интересная и самая умная девушка во всей вселенной. Лулу считала его дубиной, а староста Бейнс ни в грош не ставил его мнение о люцерне. При всем том он был своим человеком в доме, чем-то наподобие доброго соседского пса.

Бейнса Флойд нашел у амбара - староста чинил сломанную оглоблю.

- Послушайте-ка, кузен Барни, - буркнул он, - я что-то беспокоюсь насчет Лулу.

- А! Ну да, она вроде влюблена в этого нового пастора. Как знать, может, и поладят!

- Да, но брат Гентри - он-то в нее влюблен? Не знаю, что-то он мне не по душе, этот парень.

- Чепуха! Что ты понимаешь в священниках! Тебя и благодать-то не осеняла никогда. Ни разу по-настоящему даже во Христе не возродился.

- Это еще почему? Будьте покойны, возрождался не хуже вашего. Священники вообще-то - народ ничего. А вот этот Гентри… Понимаете, месяца два назад повстречался он мне с Лулу на дороге к школе: обнимаются, целуются - так, что только держись. Слышал, он ее называл "солнышко".

- Вот оно что! А точно это были они?

- Ручаюсь. Я как раз был с… э… в общем, со мной был еще один малый…

- Это кто ж такая?

- Неважно, роли не играет. Сидели мы в тени прямо под большим кленом, по эту сторону школы, а луна светила вовсю, Лулу с этим попом и прошли мимо - совсем близко, - вот как я от вас сейчас. Что ж, думаю, значит, скоро помолвка. Стал я держаться поближе к церкви; нет-нет да и останусь после службы. Раз как-то заглянул в окошко. Вижу: сидят прямо здесь, в первом ряду, милуются - да так, что уж после этого хочешь не хочешь, - женись. Я ничего не сказал - подожду, думаю: женится или нет? Конечно, Барни, это дело не мое, но только, вы же знаете, я Лулу всегда любил, и, сдается, надо бы выяснить: честную игру с ней ведет этот горлопан?

- Да, может, ты и прав. Я с ней поговорю.

Бейнс никогда особенно не присматривался к дочери, но Флойд Нейлор врать не любил. Староста ввалился в дом, нашел дочь у маслобойки - она стояла, бессильно уронив руки, - и зорко оглядел ее.

- Скажи-ка… хм-м… скажи мне, Лу, как у вас дела с братом Гентри?

- О чем ты?

- Обручились вы? Или собираетесь? Женится он на тебе, нет?

- Конечно, нет.

- Ухаживать-то за тобой ведь ухаживал?

- Нет, никогда!

- Никогда не обнимал, не целовал?

- Да нет же!

- Много себе позволял?

- Ничего он не позволял!

- А почему это ты в последнее время ходишь как в воду опущенная?

- Так просто, чувствую себя неважно. То есть я совсем здорова, конечно! Просто весна, наверное, действует…

Она опустилась на пол, уронила голову на маслобойку; тонкие пальчики ее выбивали нервную дробь на полу; она задохнулась от рыданий.

- Тише, Лу! Тише. Твой папа что-нибудь придумает.

Флойд ждал его во дворе.

В те времена и в тех краях нередко совершались церемонии, именуемые "свадьба под ружейным дулом".

Однажды вечером, когда преподобный Элмер Гентри читал в своей комнате в Элизабет Дж. Шматц-Холле иллюстрированный журнал, посвященный боксерам и певичкам, к нему без стука вошли двое дюжих мужчин.