Страница 13 из 14
— Сиди как сидишь, — приказал я, достал аптечку, обработал его раны и заклеил подошвы пластырем. Действовал чрезвычайно осторожно, все время наблюдая за Тхэном, чтобы он не попытался коснуться меня. Но он не воспользовался моментом, прекрасно сознавая, что сейчас я среагирую гораздо быстрее его.
Закончив санацию ран, я с нескрываемым сожалением бросил перед Тхэном вторую пару бригомейских кроссовок.
— Обувайся.
Тхэн посмотрел на лежащую перед ним обувь, перевел взгляд на мои ноги и стал послушно напяливать кроссовки. Нет, не так уж безразлично он относился к своему телу. Раны, видимо, все-таки досаждали.
Непривычный к обуви, он потратил на натягивание кроссовок с полчаса. Все это время я стоял рядом и наблюдал. Когда же он, наконец, справился со столь непростой для себя задачей, я взял пустой чайник и пошел к насосу. Под неусыпным надзором Тхэна сменил фильтры, искупался в одежде под струей, смыв с себя пот и пыль земляных работ, а затем набрал полный чайник воды. И уже собирался возвращаться в тень палатки, как мое внимание привлекла стремительно перемещающаяся на горизонте точка. Словно катер летел по самому обрезу воды и неба. Черт, неужели консул нарушил мой запрет и решил навестить нас? Только этого не хватало! Я надел на глаза бинокуляры и поймал в них точку. Нет, не катер Ниобе стремительно разрезал воды Великой Реки. В утлой лодке из моего сна сюда мчался Колдун хакусинов. Лодка шла со скоростью глиссера, почти не касаясь воды, но никаких приспособлений для этого у нее не было. На носу лодки в грозной позе стоял Колдун и смотрел на меня недобрым пронзительным взглядом. И я мог поклясться, что видел он меня так же отчетливо, как я его в бинокулярах.
Вдруг его взгляд сместился чуть в сторону, и выражение лица стало меняться с калейдоскопической быстротой. Грозная решимость уступила место недоумению и непониманию, которые тут же перешли в отвращение и открытую неприязнь. Лодка внезапно вильнула и против всяких законов физики унесла Колдуна за ближайший остров. Причем Колдун так и остался непоколебимо стоять на ее носу, словно инерции для него не существовало.
Я растерянно сорвал с глаз бинокуляры и оглянулся. Тхэн, встав с земли, ковылял к берегу. Его взгляд, наконец оторвавшийся от меня, был устремлен на остров, за которым скрылась лодка Колдуна.
Больше никаких особых событий в этот день не произошло. До самого вечера мы с Тхэном сидели друг против друга и играли в гляделки. Лучше получалось у Тхэна, так как я только изредка бросал на него взгляды, лишь бы не упустить из поля зрения.
Чтобы как-то снизить воздействие зноя, изнуряющего сознание, и заставить голову нормально работать, я изготовил сухой лед и, по кубику бросая его в чайник, протирал ледяной водой лицо и затылок. Это помогало, хотя столь варварский метод грозил простудой при пятидесятиградусной жаре.
Вечером я вскрыл два саморазогревающихся пакета со свиными лангетами, мы поужинали, и я лег спать, приняв снова две таблетки тониспада. Долгоносы так и не вернулись в лагерь — то ли, потеряв контакт с Тхэном, они почувствовали себя вольными животными, то ли тигр загнал их глубоко в долину. Но мне было уже все равно, что с ними станется.
Эта ночь прошла более спокойно, чем предыдущая. Хотя мне опять приснился Колдун. Но на этот раз сон был коротким, и обжигающая боль не сверлила мозг.
— Я знаю, пришелец Бугой, что ты меня слышишь, — сказал Колдун.
Лицо его было угрюмым и злым.
— Тхэна нет. Тхэн умер, — продолжал он. — Тот, кто сейчас рядом с тобой — не Тхэн. Я не знаю, есть ли твоя вина в том, что произошло. Ты прячешь свои мысли. Но если ты виноват…
В этот момент сон оборвался. Глухой удар далеко за горизонтом разбудил меня. Тхэн, не шевелясь, сидел на своем месте; стрекотали цикады, сияли звезды, но что-то в долине изменилось. Со стороны реки доносился необычный шум: едва различимые шипение, бульканье, клекот… И тогда я вспомнил, что сегодня ночью Нунхэн должна прорвать сооруженную ею же плотину из лесса и уйти в долину выбирать новое русло. Значит, свершилось…
За ночь уровень воды в реке понизился, и она отступила от берега метра на три, обнажив илистое топкое дно. Появилось много новых островов, а старые, еще выше поднявшись над водой, кое-где соединились перешейками. Липкая жижа обнажившегося дна не позволяла подойти к обрезу воды, пришлось к насосу подключать пятиметровый гофрированный шланг и забрасывать его в реку. Если вода отступит еще дальше, придется лезть в прибрежную тину, так как более длинного шланга не было, да и этот чудом оказался в экспедиционном снаряжении.
Включив насос и умывшись, я непроизвольно бросил взгляд на остров, за которым вчера скрылась лодка Колдуна. Что же Колдун почувствовал, чем его так сильно напугал Тхэн, если он, явно настроенный на решительный и непримиримый разговор со мной, не только отказался от встречи, но и в панике бежал за остров?
В тине на берегу острова я заметил наполовину погруженное в воду бревно. Странно, но таких больших деревьев я до сих пор на Пирене не встречал. Чтобы получше рассмотреть его, я нацепил на глаза бинокуляры и понял, что никакое это не бревно, а перевернутая, полузатопленная лодка Колдуна. Медленно перемещая взгляд по берегу острова, я обнаружил и самого Колдуна. Его мертвое тело, почти полностью погруженное в воду, медленно-медленно, то и дело цепляясь за дно, перемещалось вдоль берега, увлекаемое течением. Вот, значит, почему мой второй сон был столь кратким…
Почувствовав за спиной движение, я сорвал с глаз бинокуляры и обернулся. Тхэн встал с земли и напряженно смотрел на остров. Он тоже видел тело Колдуна, и для этого ему не нужны были бинокуляры. «Хватит, — понял я. — Хватит кривить душой перед самим собой. Если пользоваться терминологией рыболова, то млечник заглотал наживку. Но вместо живца попался на голую блесну. Вот уж третий день он голоден. И больше не выдержит». Я был почти уверен, что теперь просто так, тихо он с крючка не сойдет. Но стопроцентной гарантии дать не мог.
Я внимательно посмотрел на Тхэна. Лицо его осунулось, под кожей на теле выступили вены. То одна, то другая мышца вдруг начинала непроизвольно подергиваться. Я представил, как вибрируют нервы голодного млечника от яростного метания в теле хакусина.
На снимок млечника я наткнулся в видеожурнале «Научная парапсихология» лет десять назад. Этот журнал не входит в круг моих интересов — его предложил мне мой комп-секретарь, выуживавший из всей ежедневно выходящей в Галактическом Союзе информационной видеолитературы все, что касается экзопарусников, по принципу автоматического сачка. С тех пор я собрал обширнейший материал о Papilio galaktikos и стал одним из редких специалистов по этому опасному эстет-виду. Но своих знаний никогда не афишировал.
История «знакомства» человечества с Papilio galaktikos, вероятно, уходит в глубину веков, хотя тогда никто об этом не догадывался. Людей, подвергшихся нападению психофага, принимали за одержимых или нервнобольных и зачастую возводили в разных религиях в ранг святых. Не последнюю роль в этом играла конечная стадия контакта с млечником, когда Papilio galaktikos, высосав всю психоэнергию человека, покидал мертвое тело, и окружающие принимали бесплотный светящийся силуэт психофага за отлетающую в рай душу с крылышками.
Впервые синдром катастрофического нервного истощения (СКНИ) описал невропатолог Марк Ли из Земного Корпуса Мира, наблюдавший его у аборигенов Целитеры. Нервная система аборигенов Целитеры на порядок уступает по своей сложности человеческой, поэтому СКНИ протекал у них стремительно и бурно, в течение всего двух недель. Целитерцы, обладавшие чрезвычайно уравновешенным и спокойным характером, медлительные, с заторможенной реакцией, вдруг становились буйно помешанными и за две недели сгорали в нервном припадке.
Описание симптомов болезни поступило в журнал «Вестник галактической медицины» вместе с извещением о смерти ее первооткрывателя. Патологоанатомическое заключение гласило, что Марк Ли скончался от открытой им же болезни. Это известие вызвало обеспокоенность в медицинских кругах Галактического Союза, и в целях предупреждения эпидемии на Целитеру была направлена группа микробиологов для выявления возбудителя болезни. Возбудителя микробиологи не обнаружили, да и случаи заболевания СКНИ на Целитере как-то сами собой сошли на нет. Однако статья Марка Ли наделала много шуму. Из разных уголков освоенной Вселенной стали поступать сведения об аналогичных случаях заболеваний, чьи симптомы весьма напоминали описанные Марком Ли, с непременным летальным исходом, вследствие полного разрушения нервной системы. Скорость протекания заболевания у разных рас зависела только от сложности нервной системы, но, поскольку возбудителя СКНИ так и не обнаружили, было выдвинуто предположение о волновом психотропном воздействии на сознание. Гипотеза подтверждалась сообщением некоторых специалистов, наблюдавших покидающую тело «душу с крылышками». Вначале на эти сообщения не обращали внимания, считая их досужими домыслами излишне религиозного медицинского персонала, пока не появился снимок Papilio galaktikos, сделанный патологоанатомом Егором Цумице, работавшим в клинике Армии Спасения на Апротавии-Ш. Снимок принес Цумице мировую известность, но радовался он ей недолго, также скончавшись от СКНИ.