Страница 3 из 124
Разумеется, это отразилось на первом этапе боевых действий и привело к тому, что для русского командования начало военных действий в оперативно-тактическом плане стало внезапным. Так, в Вильно, где находился Александр I, о переправе Наполеона через Неман узнали только спустя сутки от генерала В. В. Орлова-Денисова, чей полк находился на самой границе. Внезапность французского наступления внесла некоторую дезорганизацию в работу русского командования и сказалась на управлении разведкой. В дневнике Н. Д. Дурново, состоявшего в начале 1812 г. в свите начальника квартирмейстерской части Главного штаба П. М. Волконского, есть следующие записи, датированные 27 и 28 июня:
«27… Главная квартира его величества осталась в Янчинах, Барклая-де-Толли — в Дворчанах, в двух верстах от нашей. Не было никаких известий о движении неприятеля. Одни предполагают, что он направился на Ригу, другие — что на Минск; я придерживаюсь последнего мнения…
28. Весь день прошел за работой. Нет никаких сведений о французах. Наши аванпосты проделали двадцать верст от своих позиций, не встретив ни одного неприятеля. Евреи предполагают, что Минск занят самим Наполеоном».[15]
Но вскоре растерянность прошла, и в командование русской армии начала регулярно поступать информация от разведки. В течение всей войны командование уделяло разведке огромное внимание, понимая всю важность получения своевременных и точных данных о противнике. Свидетельство тому, например, предписание Кутузова генералу Платову от 19 октября 1812 г.:
«При нынешних обстоятельствах мне непременно нужно, чтоб Ваше высокопревосходительство доставляли как можно чаще сведения о неприятеле, ибо, не имея скорых и верных известий, армия сделала один марш совсем не в том направлении, как бы ей надлежало, отчего весьма вредные следствия произойти могут».[16]
Из всех видов разведки наиболее трудным оказался сбор сведений с помощью агентуры, особенно в районе деятельности 3-й Западной армии генерала А. Тормасова. Связано это было с неприязненным отношением местного населения к русским и отсутствием достаточных денежных средств. Вот что пишет по этому поводу в своем «Журнале» генерал В. В. Вяземский, командовавший дивизией в 3-й Западной армии:
«30-го (августа). Мы по сю пору еще не знаем, где неприятельские корпусы расположены и какое их намерение, — мало денег, нет верных шпионов. Обыватели преданы им, жиды боятся виселицы».[17]
Однако на исконных русских землях, особенно после того, как французы заняли Москву, агентурная разведка действовала плодотворно и добывала важные сведения. Вот один из примеров. Купец Жданов не успел выехать из Москвы и был взят в плен французами. В штабе маршала Даву ему предложили проникнуть в расположение главной русской армии и собрать нужные французам сведения, за что ему обещали большое вознаграждение. Жданов «согласился». Получив от французов список с интересующими их вопросами и оказавшись в расположении русских войск, он немедленно потребовал доставить его к генералу Милорадовичу и подробно рассказал ему о полученном от неприятеля задании и его положении в Москве. Кутузов, оценив его патриотический поступок, принял Жданова и наградил его медалью, а генерал Коновницын 2 сентября выдал ему такое свидетельство:
«Московский третьей гильдии купец Петр Жданов, подвизаем будучи ревностью и усердием к своему Отечеству, несмотря ни на какие лестные предложения со стороны французов, наклонявших его к шпионству, оставил дом, жену и детей, явился в главную квартиру и доставил весьма важные сведения о состоянии и положении неприятельской армии. Такой его патриотический поступок заслуживает признательности и уважения всех истинных сынов России».[18]
Не утратила своего значения агентурная разведка и в период перехода русской армии в контрнаступление. Вот что пишет об этом А. Ермолов, бывший во время войны 1812 г. начальником штаба 1-й, а потом и главной армии:
«Фельдмаршалу докладывал я, что из собранных от окрестных поселян показаний, потвержденных из Смоленска выходящими жителями, граф Остерман доносит, что тому более уже суток, как Наполеон выступил с своей гвардией на Красный. Не могло быть более приятного известия фельдмаршалу…».[19]
Наряду с агентурной разведкой использовались и играли большую роль опрос пленных и перехват корреспонденции противника. Данные методы ведения разведки применялись постоянно. Так, в период отступления русской армии перед Смоленским сражением таким образом были добыты важные данные. Генерал Ермолов описывает этот случай так:
«Атаман Платов, подкрепленный авангардом графа Палена, встретил при селении Лешне сильный отряд французской конницы, разбил его и преследовал до Рудни. В плен взято: один израненный полковник, несколько офицеров и 500 нижних чинов. Полковник сообщил, что о приближении нашем они не имели известия и на то особенных распоряжений не сделано, равномерно и в других корпусах никаких движений не происходит. Из взятых бумаг в квартире командовавшего генерала Себастиани видно было распоряжение для передовых постов и наставление генералам, кто из них, для которой части войск и с какими силами должен служить подкреплением для сохранения общей связи».[20]
Еще одним примером получения ценной информации при опросе пленных может служить рапорт Кутузова Александру I от 29 августа, написанный после Бородинского сражения. В нем Кутузов на основании сообщенных пленными сведениях делает выводы о потерях французской армии:
«… Пленные показывают, однако же, что неприятельская потеря чрезвычайно велика. Кроме дивизионного генерала Бонами, который взят в плен, есть и другие убитые, между прочим Давуст ранен…
P. S. Некоторые пленные уверяют, что общее мнение во французской армии, что они потеряли ранеными и убитыми сорок тысяч».[21]
Большую пользу приносил и перехват корреспонденции и документов противника. Так, отряд полковника Кудашева в день Тарутинского боя 5 октября захватил предписание маршала Бертье одному французскому генералу об отправлении всех тяжестей на Можайскую дорогу. Это позволило Кутузову принять правильное решение об отказе от преследования разбитого авангарда неприятеля под командованием Мюрата и сосредоточить основные силы на Калужской дороге, закрыв тем самым путь французам на юг. Еще одной иллюстрацией важности перехвата неприятельской корреспонденции для принятия русским командованием важных решений служит письмо Кутузова командующему 3-й армии адмиралу П. Чичагову от 30 октября:
«Господин адмирал!
Для большей уверенности посылаю еще раз вашему превосходительству достоверные подробности, подчерпнутые из переписки, вплоть до писем самого Наполеона, — копии с которых я вам уже отослал. Из этих выдержек Вы увидите, господин адмирал, как в действительности ничтожны те средства, коими располагает противник в своем тылу в части продовольствия и обмундирования…».[22]
По-прежнему важнейшую роль в ходе боевых действий играла войсковая разведка, проводимая с помощью разъездов и партий казаков. Специально останавливаться на этом виде разведки нет необходимости. Думается, что важность его будет видна из донесения Кутузова Александру I от 23 августа:
«… Касательно неприятеля, примерно уже несколько дней, что он стал чрезвычайно осторожен, и когда трогается вперед, то сие, так сказать, ощупью. Вчерашнего дня посланной от меня полковник князь Кудашев заставил с 200 казаков всю конницу Давустова корпуса и короля неаполитанского несколько часов сидеть на лошадях неподвижно. Вчера неприятель ни шагу вперед движения не сделал. Сегодня казачьи наши форпосты от меня в 30-ти верстах дороги наблюдают весьма рачительно…».[23]
15
Дурново Н. Д. Дневник 1812 г. В кн.: 1812 г… Военные дневники. М., 1990. С. 81.
16
Кутузов М. И. Письма, записки. М., 1989. С. 376–377.
17
Вяземский В. В. «Журнал». 1812 г. В кн.: 1812 г. Военные дневники. С. 210.
18
Жилин П. А. Гибель наполеоновской армии в России. М., 1974. С. 251–252.
19
Записки А. П. Ермолова. 1798–1826 гг. М., 1991. С. 236.
20
Там же. С. 157.
21
Кутузов М. И. Указ. соч. С. 338.
22
Там же. С. 403.
23
Там же. С. 320.