Страница 145 из 149
Теперь Папе предстояло сделать собственное признание. Исходя из имевшихся улик, законно признать орден виновным было попросту невозможно. Ликвидацию или роспуск ордена следовало оправдать, опираясь на то, что уже никто не пожелает вступить в столь замаравшийся орден, а буде обвинения правдивы, он и подавно недостоин своей роли и не способен исполнить свое предназначение. И снова пытки не упомянуты ни словом, а признания, добытые месяцами неописуемых мучений, описываются как «добровольные»:
«…хотя законный процесс против ордена до сей поры не позволяет осудить оный за ересь ясным приговором согласно каноническому праву, доброе имя ордена изрядной частью попрано приписываемыми оному ересями. Вдобавок некое число отдельных членов… осуждены за таковую ересь, злодеяния и грехи посредством добровольных признаний оных. Означенные признания бросают на орден сугубые подозрения, а бесчестье и подозрения делают его омерзительным святой Божьей церкви, ее прелатам, королям и иным владыкам, и всем католикам вообще. Тако же полагают, что отныне ни один добрый человек не пожелает вступить в сей орден, и посему оный бесполезен для церкви Божьей и для Святой Земли, для каковой службы рыцари оные и посвящали себя».
Несмотря на то, что уже никто никогда не вступит в орден по доброй воле, что и служит главным поводом для его роспуска, в итоговом постановлении все-таки звучит запрет кому бы то ни было вступать в него под страхом отлучения:
«Посему, с иечалию в сердце, не силою окончательного приговора, но папским усмотрением или указанием, мы отменяем, с одобрения Священного Собора, орден тамплиеров и его Устав, облачение и прозвание указом нерушимым и бессрочным. Отныне и впредь мы полностью возбраняем будь то вступать в орден, получать либо носить его одеяния, либо же вести себя как тамплиеры. Буде же кто поступит иначе, тем сразу навлекает на себя отлучение. Сверх того, мы сберегаем людей и имущество тамплиеров в своем собственном распоряжении и попечении апостольского престола».
Сколь бы варварскими ни казались события последних лет, каким бы смехотворным не выглядело объяснение, но ордену Братства бедных воинов Христовых и Храма Соломонова пришел конец. Теперь даже вести себя на манер тамплиеров стало равноценно преступлению, заслуживающему наказания.
Решение распустить орден тамплиеров по-парламентски было главной уступкой со стороны Филиппа IV. Осуждение за ересь сразу давало возможность конфисковать все движимое и недвижимое имущество тамплиеров во Франции. А роспуск из-за отзыва полномочий означал, что никакой конфискации не будет, а их имуществом Папа будет распоряжаться самолично. Филипп дошел до того, что предложил выйти из положения посредством учреждения нового военного ордена, получающего весь личный состав, имущество и богатства тамплиеров и госпитальеров. Править новым орденом будет один из его сыновей, но вместо Великого Магистра он будет именоваться монаршыш титулом короля Сирийского и Египетского в предвосхищении окончательного завоевания этих краев силой христианских войск. Идея не приглянулась никому, кроме Филиппа. Принятое же решение показывает, что Филипп Французский не окончательно подчинил себе Климента V, но располагал над ним достаточной властью, чтобы выторговать себе дополнительное вспоможение в качестве уплаты за содействие.
Второго мая вышла булла «Ad providam», передающая рыцарям госпиталя Святого Иоанна все имущество тамплиеров, кроме находящегося в Арагоне, Кастилье, Португалии и на Балеарских островах (Майорка). Филипп уже завладел всей движимостью тамплиеров во Франции и всей их казной, попутно избавившись от долгов перед храмовниками, но этим не удовольствовался, заставив Климента V признать, что всем светским владыкам, в конечном итоге просто подчинявшимся повелениям Папы, надлежит позволить за счет имущества тамплиеров погасить затраты на арест и пропитание тамплиеров, затраты на содержание владений, «сберегаемых» для церкви – и даже стоимость столбов, хвороста и факелов, потребовавшихся для сожжения тамплиеров на кострах. Сей уговор был весьма прибылен для госпитальеров, но заставил их в ближайшие годы сильно раскошелиться, поскольку, получив немалые земельные владения, они еще должны были расплатиться за вступление в право собственности.
Четыре дня спустя, 6 мая, издана булла «Considerantes», решающая участь отдельных тамплиеров. Право судить и вынести приговор Великому Магистру де Молэ, Нормандскому прецептору Жоффруа де Шарнэ, прецептору Пуату и Аквитании Жоффруа де Гонневиллю, а также визитатору Франции (и бывшему казначею) Гуго де Перо, во всем шедшему навстречу чиновникам Филиппа с первого же дня, Папа оставил за собой. Остается загадкой, почему в этой же булле Климент V заодно выговорил себе право решать участь тамплиера, названного «братом Оливье ле Пенном»; причины выделения его из числа прочих не упоминаются. Возможно, он был доносчиком, родственником Папы или просто членом могущественного рода. Этого мы, видимо, никогда не узнаем, поскольку он появляется и вновь исчезает только на страницах этой буллы, и больше нигде.
Всех прочих тамплиеров должны были судить провинциальные церковные советы, уже фактически одобрившие действия французских архиепископов, бросавших в тюрьмы и сжигавших тамплиеров на кострах, поскольку провинциальные советы созывали архиепископы, и они же председательствовали. Советам рекомендовано было выказывать милосердие и сострадание ко всем, кроме упорствующих еретиков, отрицающих свои признания или не выразивших своего искреннего раскаяния надлежащим образом.
Отдельно Папа рассмотрел вопрос о тамплиерах, скрывшихся от ареста, не пойманных и не сдавшихся – наверное, памятуя свой страх при открытии, что под Лионом скопились сотни опальных рыцарей. Вновь повторив обычный закон о подозреваемых в ереси, но, считая с сего шестого дня, месяца мая, лета 1312, Папа давал им последний шанс отдаться в руки правосудия. Он постановил, что все скрывающиеся тамплиеры должны сдаться своим епископам в течение одного года. Пренебрегшие этим предаются отлучению. Буде же таковые не сдадутся и после года сего осуждения, таковые провозглашаются повинными в ереси без права апелляции. Иначе говоря, всякий беглый тамплиер, не сдавшийся до 6 мая 1314 года и попавший в руки властей, без суда предается смерти на костре. Ни одного из них так и не поймали.
В последующем призыве к новому крестовому походу Папа сделал Филиппу Французскому еще одну денежную уступку, позволив обложить все доходы духовенства Франции десятиной сроком на шесть лет, дабы обеспечить средства для крестового похода в Святую Землю. А поскольку поход так и не состоялся, вполне логично предположить, что деньги помазанник Божий просто прикарманил.
Не пожалел Собор времени и на рассмотрение вопроса о неуемности инквизиторов, усугубленного недавними терзаниями тамплиеров, хоть его и не было в повестке дня. Христианский мир не знал подобной оргии издевательств, пыток и сожжений на кострах со времен Альбигойского крестового похода, ушедшего далеко в прошлое, а ведь тамплиеры вовсе не были иноверцами – напротив, по крайней мере, прежде они считались преданными сынами Священной Римской церкви. Инквизиция, на деле оказавшаяся в руках ордена доминиканцев, действовала совершенно независимо, по собственному произволу бросая в тюрьмы и пытая людей любой епархии, не испрашивая позволения местных епископов, а зачастую и не уведомляя их ни о чем. Теперь же епископы предприняли меры, чтобы поставить инквизиторов в определенные рамки.
Всякое помещение для содержания подозреваемых в ереси должно закрываться на два замка, и один ключ остается у инквизиторов, а второй – у представителя епископа, дабы ни те, ни другие не могли войти к узникам без надзора второй стороны. В отсутствие епископа или его представителя нельзя ни прибегать к пыткам, ни выносить приговор. Указывая на прошлые злоупотребления, инквизиторам возбраняли арестовывать людей, чтобы выуживать у них деньги. Повелели прекратить наполнять свои карманы за счет средств, выделенных на пропитание узников, и даров, принесенных подозреваемым друзьями и родственниками. Во предотвращение юношеского задора при пытках постановили также, что отныне притязать на пост инквизитора ранее достижения сорокалетнего возраста не дозволяется.