Страница 21 из 27
Автор - адвокат, член-корреспондент РАЕН
Анна Серафимова ЖИЛИ-БЫЛИ
Достоинства Петра Михайловича не остались незамеченными, как зачастую несправедливо случается в жизни, и ему была вручена медаль. От самой судьбы. Награждён и отмечен. Куда как хорошо. Да только получил наш вознаграждённый ту самую медаль, у которой две стороны.
Поначалу-то он очень обрадовано смотрел на лицевую, так сказать, парадную и приятную сторону. Этой стороной была купленная у него, художника, картина. За 30 тысяч долларов. Один иностранный гражданин так высоко, собственно, по достоинству, оценил мастерство, которое как ни пил Пётр Михайлович, так и не пропил (на то оно и мастерство), оценил и светотени на полотне, и вообще чувство цвета и света, оригинальный подход к решению темы… Пил, гулял и веселился высокооценённый художник на славу, будучи уверенным, что отныне и навсегда он - высокоценимый. Так тому и быть! Дождался, в чём не сомневался!
Радовался он, радовались друзья. За коллег по цеху говорить не буду, не знакома с ними, реакции не знаю. Друзья не просто радовались, но испытывали некоторое чувство гордости и сопричастности, поскольку они не раз и не два выручали друга Петю в его бедственном положении: заказывали ему портреты, пейзажи, покупали у него картины, которые он не мог реализовать, давая за них даже чуть больше, чем в художественных салонах. Побольше, но не 30 тысяч долларов, конечно.
Знаковая покупка картины стала подтверждением высокой самооценки художника, никогда, собственно, не сомневавшегося, что он - гений.
Но вот гордость, чувство удовлетворения материальным преуспеянием и радость от этого вдруг сменились совсем другими чувствами. Медаль была перевёрнута другой стороной. И видение этой реальности не просто повергло Петра Михайловича в глубокое уныние, но испортило жизнь в части наслаждения.
Пётр Михайлович, получив эти самые долгожданные 30 тысяч, вдруг осознал, как был недооценён в прямом и переносном смыслах. Особенно его угнетал прямой смысл слова "недооценённый". Более того, он ощутил себя обобранным. И в том числе не только чужими людьми да бесчеловечным советским государством, но и друзьями так называемыми!
Пётр Михайлович пересчитал все свои реализованные, подаренные (таких было немного) картины на 30 тысяч. В долларах. Полученная (только на бумаге, что и угнетало художника) цифра убивала наповал. Миллионер! Долларовый! И что этому мешает? Только отсутствие этих самых долларов, недодаденных приобретателями картин. Грабители! И государство, и так называемые друзья!
Восстановить справедливость в такой ситуации просто необходимо! И акция по этому действию началась. С государства, купившего в своё время картины для оформления Домов культуры, для провинциальных художественных галерей, не стребуешь: оно даже по долгам сберкасс не отвечает. С чужих людей, купивших в свое время картины у Петра, тоже не возьмёшь долг разницу с 30 тысячами долларов. А вот с друзей… Петр Михайлович под предлогом организации выставки собрал свои картины у знакомых, которые в свое время купили их у него. Даже у бывшей любовницы подаренный её портрет выманил. Выставку не устроил, а разместил картины в Интернете на аукционе. Покупателей, правда, не нашлось. Нашлись пара идиотов, предложивших унизительно невысокие суммы: краски и холст на эти деньги не купишь. Никто не спешил расставаться не то, что с тридцатью, но даже с тысячей долларов. Это злило художника (ничего не понимают в искусстве в отличие от единственного покупателя за 30 тысяч!), но не поколебало в уверенности, что его шедевры стоят именно таких денег. По прошествии времени, когда друзья, не дождавшиеся вставки, стали заикаться о своих картинах, Пётр Михайлович прямо заявил, какая им настоящая цена и потребовал выплатить ему недодаденную некогда разницу. Ошарашенные друзья сделать этого не смогли или не захотели, и Пётр Михайлович оставил картины у себя, предложив друзьям получить за них то, что они ему в своё время платили: 200, 300, 350, 500 рублей. Те отказались брать вместо картин эти деньги. Ну и чёрт с ними! Было бы предложено. Не понимают благородного поведения, поскольку сами - скоты, обобравшие в своё время творца. Хоть бы сейчас, когда истина вскрылась, постыдились! А не подать ли в них в суд и не стребовать ли компенсации морального ущерба за такую низкую оценку ими его таланта?
Каждый день П.М. думает о том, как бы он сейчас процветал, плати ему в своё время за каждую картину по 30 тысяч долларов! Сколько бы он смог, подгоняемый таким существенным стимулом, нарисовать и соответственно денег получить! Разве были бы сейчас у него, миллионера, проблемы с высокими платежами за мастерскую, за квартиру? Разве пришлось бы продать машину, содержать и ремонтировать которую не стало невмоготу? Да при таких деньжищах он бы свой салон купил. Ездил бы по миру да рисовал в своё удовольствие. То и дело Пётр Михайлович, пребывая в себе, словно что-то уме считает, и сам, судя по мимике, этим цифрам ужасается.
Картины он прекратил продавать, потому что меньше, чем за 30 тысяч, продавать не желает (научен на всю жизнь!). То есть доходов нет никаких! Пусть лучше никаких, чем прежние!
Однажды проданная за 30 тысяч долларов картина стала обратной стороной медали, перевернула всю жизнь Петра Михайловича, лишив покоя, сна, друзей, счастья.
Геннадий Сазонов СТАРЕЦ
На тихой окраине областного центра синий дом за невысоким забором стоит прямо у дороги. Здесь все, как в деревне. Калитка открыта, прохожу; четвероногий страж с лаем и на дыбы - не пускал. Дожидаюсь кого-нибудь. Наконец, на собачий гам вышла невысокая старушка и, узнав о просьбе, проводила в одну из комнат.
В чисто убранной светелке у окна за столом сидел старец, отец Николай. Он пребывал в глубоком размышлении (едва шевелил губами, держал в пальцах просфору), отчего лицо хранило отрешенность. Но тут же оживилось, когда увидел гостя, охотно согласился поговорить.
Большие выразительные глаза, церковная одежда, шутки-прибаутки, неунывающий вид, добрый смех - все свидетельствовало о его незаурядности. Да, так! Протоиерей отец Николай (в миру Кулаков Николай Алексеевич) более 60 лет посвятил служению в храмах Божиих в разных селах и городах центральной России. Ему выпала непростая миссия сохранять традиции православия.
Родился в деревушке на реке Кубене Харовского района Вологодской области. В семье священнослужители были в нескольких поколениях. Он показал мне старинное фото, где запечатлен дедушка отца Николая - священнослужитель в окружении родных. На другом фото - портрет начала прошлого века священника Анатолий, тоже родственника; до революции - духовника Вологодской духовной семинарии. После закрытия семинарии отец Анатолий ушел служить в отдаленный приход, позже его убили…
Отец Николай прервал на минуту беседу, достал большой крест, украшенный цветными камнями.
- Это мне досталось наследие от папы, - пояснил. - А ему, наверное, от дедушки. Крест хранится в нашей семье как главная реликвия.
Мать Екатерина Анатольевна, отец Алексей Иванович - верующие. Алексей Иванович, продолжая семейное дело, был рукоположен в сан священника и служил в одном из харовских приходов, позже - в храме деревни Шалоты в Вельском краю. Оттуда в 1945 году его перевели в Грязовец.
Младший Кулаков как-то шел в сторону собора и увидел картинку. Молодые ребята окружили отца Алексея (он узнал родителя по длинным волосам), не пускали проводить службу. Что такое, понимаешь ли? Видимо, активисты-атеисты старались. Николай с друзьями выручил папу. В те годы отец Алексей проводил службы в соборе, а в Крестовоздвиженской церкви тогда сани колхозные ремонтировали…
Как и большинство сверстников, Николай вступил в комсомол. Но больше его тянуло в храм. В 1946 году на Рождество Христово организовал с товарищами, приехавшими из округи, даже со станции Бакланка, Крестный ход. Родитель, отец Алексей, перепугался: все-таки комсомольцу нельзя показывать себя верующим.