Страница 3 из 120
Может, надписать конверты?… Сорт семян, чтобы не забыть, тоже лучше указать, поэтому Юкико уже собралась написать на конвертах: «Heaven blue». Но затем передумала. Ведь незнакомец сказал, что не силен в английском. Впрочем, дело, наверное, вовсе не в том, что он не знает английского. Просто, похоже, характер такой — не любит выпячивать свои знания.
Так что Юкико написала по-японски — «синева небес» — и спрятала конверты в ящик письменного стола в своей мастерской.
У нее не было никаких оснований жаждать встречи с незнакомцем. Однако, бросая взгляд на дорогу, она невольно ожидала его появления. По здравом размышлении, даже то, что она собрала для него семена, свидетельствовало о ее легковерности. Человек прошел мимо, перекинулся с Юкико парой фраз, — возможно, и семена-то попросил только из вежливости…
Как хорошо, что она ничего не сказала о нем сестре! Томоко работает в издательстве, поэтому самоуверенно думает, что хорошо знает жизнь и способна разгадать даже самые сокровенные мысли людей. Так что, расскажи ей Юкико все — для Томоко это послужило бы лишним доказательством наивности старшей сестры.
Минул ноябрь, однако незнакомец не появился. Уже наступила зима, но в районе Сёнан солнце все еще каждое утро рассыпало пучки своих лучей. Однако мужчины, что должен возникнуть на шоссе в ореоле этого света, по-прежнему не было.
…Наступило хмурое начало декабря. Прежде ясная погода держалась в этих краях подолгу, но последнее время климат как-то испортился. В тот день дул западный ветер, настолько холодный, что даже в сад выходить не хотелось. В такую погоду в маленькой комнатке Юкико, сидящей с шитьем, даже в десять утра горела лампа. Со стороны префектуры Канагава доносился вой сирены, предупреждавший о штормовом предупреждении. Дома Юкико рев бушующих волн не достигал, но, судя по ветру, волнение на море было нешуточное… Томоко уже трое суток не появлялась. До конца декабря ей нужно сдать январский номер журнала, чтобы он вышел в продажу после Нового года.
Когда в прихожей стукнула дверь, Юкико крикнула:
— Кто там?
— Как там мои семена вьюнков поживают? — послышался знакомый протяжный голос.
Лихорадочно приглаживая на ходу волосы, Юкико выскочила в прихожую. Там стоял давешний незнакомец. На этот раз он был в куртке.
— Ну, как там семена… Вы ведь отложили их для меня?
Тон был такой, словно старый знакомый пришел забрать забытую вещь.
— Да, но вы не пришли. Вот я и решила, что вы забыли о них! — ответила Юкико.
На мгновение на лице мужчины проступило неожиданное озлобленное выражение.
— Да не забыл я. Просто работы было по горло.
Можно сразу достать конверт с семенами и отдать ему. Но прилично ли оставить гостя в прихожей, где сквозит из-под двери?… Как-то это… безжалостно.
— Может, пройдете в комнату, выпьете чашечку чая? — не без колебаний решилась Юкико.
— А можно?
— Ну конечно! В прихожей так холодно…
— Да я с удовольствием. Зайду на минутку!
Не успев снять ботинки, гость поспешил представиться:
— Моя фамилия Уно. Был такой актер в театре «Сингэки»[7] — Дзюкити Уно. Слышали? Вы в театр ходите?
— Нет… А это ваш родственник?
— Нет, что вы! Да и нет у меня никакого таланта.
— Извините за беспорядок… Я тут шью кимоно.
Юкико могла пригласить только сюда, в мастерскую. Правда, в Доме есть еще небольшая гостиная, обставленная по-европейски, но там сейчас жуткий холод. Даже если принести керосиновую печурку, все равно в одну минуту комната не прогреется… Нет, вести туда гостя никак нельзя.
Юкико как раз шила длинные рукава женского кимоно. По черной ткани были рассыпаны желтые и оранжевые хризантемы, местами перемежаемые узором в белую крапинку. Ну и пусть не прибрано, зато от зажженной печки исходит тепло, согревающее все уголки. Можно даже не придвигаться вплотную — все равно не озябнешь.
— Так вы умеете шить… — усаживаясь на предложенный дзабутон,[8] с восхищением сказал гость.
— Мама у нас мастерица. Вот и мне понравилось рукодельничать. Было время, когда я служила в конторе, но по ночам училась шить японское платье…
— А где вы работали?
— В управлении налоговой инспекции, бухгалтером… Несколько лет. Но мне не нравится быть постоянно на людях.
— Разумеется, лучше дома, если владеешь таким ремеслом. Откладывая в сторону неоконченное шитье, Юкико внезапно спросила:
— Не хотите ли мандзю?[9]
Так неожиданно предложить мужчине сладкое угощение можно разве что от застенчивости.
— Мандзю — отличная мысль! А вот сакэ я не пью.
— Мне их позавчера привезли. Это деревенский гостинец, поэтому очень вкусно. Но боюсь, что они слегка зачерствели… Подождите, я их сейчас чуточку подогрею на пару.
Кухонная утварь у Юкико была крошечная, точно игрушечная. Она взяла пароварку и положила в нее три пирожка.
— Вы говорили, что были очень заняты. А чем же вы занимаетесь? — спросила Юкико, снова усаживаясь напротив Уно на свой тонкий дзабутон.
— Да разным… Я человек невезучий, только что-то начнет получаться — обязательно все сорвется! Сейчас у меня работа, связанная с удобрениями… Никогда ничем подобным не занимался!
— Но сюда вы пожаловали по делу?
— В этот раз — нет, но прежде мне доводилось частенько бывать в здешних краях. Заезжал в сельскохозяйственный кооператив. Но сейчас я здесь по другой причине… Знаете, очень люблю пребывание на природе. У агента по продажам свободного времени очень мало, поэтому я всегда стараюсь использовать каждый свободный час. Когда на машине прокатишься, когда на велосипеде, а то и просто пешком можно пойти прогуляться…
Юкико царапнуло ощущение какой-то фальши.
— Так, значит, вы «пребывание на природе» любите?
— Да. А что?
— Да слово какое-то… казенное.
И снова — на мгновение — злобная гримаса на лице гостя.
— Простите. У меня младшая сестра работает в издательстве. Как что не так скажешь, непременно поправит, или смысл переспросит. У нее это профессиональная привычка.
Уно молчал.
— То, что вы любите природу, это я сразу поняла. Ведь вам цветы нравятся. Извините, пока не забыла, отдам семена вьюнков.
— Да-да, я ведь за ними и пришел.
Уно принял конверт уже вполне благодушно.
— Напомните мне, когда будет пора высеивать.
— Но я же не знаю, куда писать… Вы оставьте мне ваш адрес?
— Нет, не могу. Дело в том, что сейчас я вынужден жить у родителей.
Юкико промолчала.
— Я развелся. Но это скверно — говорить гадости о своей бывшей жене, поэтому не стану рассказывать о подробностях. Родители просто в бешенстве. Никак не могут смириться…
— И сколько же лет вы состояли в браке?
— Я рано женился. Целых шесть лет.
— А дети?
— При нашей семейной жизни не было смысла заводить детей, — сказал Уно. — А вы? Где служит ваш муж?
— Я не замужем.
— О! — Уно что-то невнятно пробормотал себе под нос. — Выходит, нам ничто не мешает встречаться.
Улучив подходящий момент, Юкико пошла проверить подогревавшиеся мандзю. Увидев, что корочка уже влажно блестит, она переложила пирожки на лакированное блюдо для десерта.
— Угощайтесь, пока горячие.
Юкико поставила перед Уно чашку с недорогим зеленым чаем.
— Чай у меня самый обычный, вы уж извините. От дорогих сортов желудок болит. Работа-то у меня сидячая.
Уно с аппетитом откусил кусок.
— Когда я учился в начальной школе, у нас по соседству была лавочка, где готовили мандзю. Я частенько наведывался туда. Интересно, что стало с хозяйкой?…
— А в какой вы школе учились?
— Отец часто менял работу. То Сидзуока, то Сэндай — три школы сменил, туговато пришлось.
— А рядом с моей школой была лавка, где продавали крокеты. В этих крокетах и мяса-то почти не было.
7
«Сингэки» — буквально: «новая драма». Театр современной драмы европейского типа.
8
Дзабутон — плоская подушка для сидения на полу.
9
Мандзю — приготовленные на пару пампушки со сладкой фасолевой начинкой.