Страница 19 из 80
— Каким образом?
— Пока не могу сказать. Немного подумав, корабль ответил:
— Я открою грузовой люк на корме.
— Пока ничего, — сообщил помощник и сделал еще шажок в глубь прохода. — Кислый запах стал сильнее, и я четко слышу дыхание, причем из нескольких источников.
— Будь осторожен. — Я стоял, прижавшись к расщелине и наблюдая за тем, как странное маленькое существо продвигается вперед, волоча за собой обвязанную вокруг узенькой талии веревку. У меня защемило сердце — насколько хрупкими выглядели его плечики.
Он сделал еще шаг, и я отмотал с запястья очередное кольцо веревки. Моя свободная рука притаилась в накладном кармашке брюк. Я не счел нужным сообщать интегратору, что мои пальцы сжимают маленький складной нож.
Помощник уже почти добрался до места, где расщелина делала поворот.
— Похоже, здесь она изгибается под прямым углом, — сообщил он и вытянул тонкую шейку, чтобы заглянуть чуть дальше. — Свечение испускает органическое вещество, покрывающее стены за поворотом.
Гриннет нерешительно помедлил, мех на его спине встопорщился. Затем он сделал еще шаг и повернул лицо к тому, что таилось за поворотом. И я увидел, как он замер, слабо освещенный спереди призрачным светом.
— Что ты видишь? — спросил я.
Помощник не ответил, продолжая стоять неподвижно с открытым ртом. И тут показалось нечто, похожее на слабо светящееся толстое щупальце. Медленно вытягиваясь из-за внутренней, не видимой для меня стены, оно прикоснулось к плечу моего помощника, обшарило его, подобно слепому червю и, постепенно утолщаясь, поползло к обмякшим губам гриннета.
Я дернул веревку и потянул малыша к себе. Но и светящееся щупальце напряглось. Его поверхность обладала способностью прилипать ко всему, к чему прикасалось, и я увидел, что оно приклеилось к меху на плече моего помощника. Я дернул настолько резко, что обезьяньи лапки моего интегратора приподнялись над запыленным полом прохода, а сам гриннет завис, подвешенный между веревкой и светящейся ложноножкой, уже почти достигшей толщины моего запястья.
Тут появилось второе щупальце. Я не стал ждать — ухватился за веревку обеими руками и дернул изо всех сил. Гриннет освободился от захвата и закувыркался по пыльной расщелине. Протянув руку, я схватил его, сунул под плащ и бросился наутек. Отбежав от расщелины на некоторое расстояние, я оглянулся, но увидел лишь темный склон.
Усевшись спиной к ветру, я извлек гриннета из-под одежды. На его плече недоставало клочка меха. Он взглянул на меня пустыми глазами, моргнул, но вскоре его взгляд снова стал осмысленным.
— Замечательно, — сказал гриннет.
«Чего ты хочешь?» — вот что оно спрашивало у меня вновь и вновь. — «Чего ты хочешь?»
Я отыскал небольшое углубление в стене утеса в нескольких сотнях шагов от расщелины, где мы и укрылись от ветра. Нас никто не преследовал. Гриннет, забившись под плащ, обхватил меня ручками и ножками. Полагаю, дрожал он не только от холода.
— Я ощущал полное спокойствие, — продолжал гриннет. — Мне было тепло и хорошо, когда меня окутало туманное и золотистое… — он запнулся, подыскивая слово, — безвременье. Время словно растянулось и замедлилось, а из тумана выплывали образы, предлагаемые наподобие меню — ландшафты, ситуации, личности. Я увидел последовательность существ, напоминающих меня, некоторые были женского пола, другие — мужского, затем несколько неопознаваемых.
— Оно тебя искушало, — пояснил я.
— Вероятно. Меня никогда не искушали, поэтому я не знаком с этим процессом. Но у меня создалось четкое впечатление, что оно готово предоставить все, чего я пожелаю.
— Скорее, иллюзию желаемого.
— Да, но то была чрезвычайно убедительная иллюзия. Затем, когда оно коснулось меня, я мгновенно осознал присутствие других. Я их не только видел и слышал, но и ощущал их мысли и чувства.
Эверн Чаз выступал перед спелеологами-любителями, демонстрируя им изображения огромной системы пещер, которую он открыл и нанес на карту. Его доклад был встречен оглушительными аплодисментами.
Орло Савьен стал правителем королевства со счастливыми подданными, которые постоянно спрашивают монарха о том, как им следует жить, и восхищаются его мудрыми советами и указами.
Франдж Морвен читал на большом научном коллоквиуме доклад, полный содержательных наблюдений и острых аргументов. Его часто прерывали спонтанными аплодисментами, а один раз собравшиеся ученые даже подняли Морвена на руки и пронесли по огромному залу, распевая старинный марш.
А Чап Човери шагал по залитому лунным светом пляжу — кстати, залитому светом двух лун, — держа за руку копию Эффраины. Из всех пленников, включая различных насекомых, чьи простенькие нужды были полностью удовлетворены, один лишь Човери не был счастлив. Он все заглядывал женщине в лицо, и всякий раз на глазах его показывались слезы.
Гриннет смолк, и на его мохнатом личике отразилась задумчивость.
— Я и не подозревал, что у эмоций так много оттенков, — поведал он. — То есть теоретически я знал, что подобные чувства существуют, но совсем другое — испытать их, пусть даже как отражение.
Я пришел к выводу, что существо из расщелины есть некий растительный симбионт. Он кормит своих напарников пищей, которую производит из воздуха, воды, разности грунтовых температур (если у него есть достаточно глубокие корни) и, вероятно, использует другие лишайники и минералы. Взамен получает отходы жизнедеятельности партнеров. Своих симбионтов он сперва приманивает теплом и светом, а затем удерживает на месте, стимулируя их нейронные процессы приятными сенсорными впечатлениями.
Хотя я и не мог сказать точно, плетет существо свои чары с помощью спор с нужными химическими веществами или телепатически, это не имело значения. Помощник продемонстрировал мне изображения, которые он записал автоматически, даже когда его искушали: четверо мужчин лежали или сидели, прислонившись к стене пещеры, целиком накрытые живым люминесцентным одеялом. Пульсирующие щупальца твари проникали в них. Чап Човери иногда судорожно пытался избавиться от объятий симбионта, но остальные трое, с блаженными улыбками на лицах, уже не сопротивлялись.
— Есть еще кое-что, — добавил гриннет. — Это существо многое узнало после контактов с людьми. Скармливая им сладкие мечты, оно изучает их память и воспоминания. И оно хочет еще и еще.
— Тогда это аргумент в пользу телепатии. Оно копается у них в головах.
— Дело в том, что у него свое страстное желание. Оно жаждет исследовать мои запасы знаний, а они весьма обширны.
— Желания лишайника, пусть даже поразительного лишайника, нас не касаются. Зато теперь мы можем сообщить «Бродяге», что его наниматель фактически мертв. Это должно разорвать его прочную связь с Эверном Чазом и позволит нам вернуться домой. Затем мы сообщим печальные новости Эффраине Човери и получим от нее остаток гонорара.
— Это принесет страдания нашему клиенту, — возразил гриннет. — Кроме того, страстную привязанность корабля к своему нанимателю, возможно, окажется нелегко погасить. Интегратор корабля может потребовать, чтобы мы попытались спасти Чаза.
— Такая попытка обречена. У меня могучий интеллект, но и он не перенесет телепатических атак, подкрепленных, несомненно, еще и химически.
— Я свяжусь с «Бродягой» и сделаю ему предложение, — сообщил гриннет.
— Какое еще предложение? Я не позволял тебе делать какие-либо…
Но личико гриннета уже приняло то отсутствующее выражение, которое появлялось во время связи с подобными ему. Вскоре помощник моргнул и сказал:
— Предложение принято.
Планета Билле превращалась в пятнышко на экране заднего обзора — «Бродяга» все быстрее мчался к причуде, которая выбросит нас в окрестностях Старой Земли. Я зашел проведать Чапа Човери, которого мы разместили в одной из свободных кают. У него все еще наблюдались провалы в сознании, но он постепенно восстанавливал устойчивые отношения с реальностью. Если он получал неприятные ощущения, это способствовало процессу, поэтому я дал ему две пощечины и облил холодной водой.