Страница 81 из 203
Их успеху способствовали могущественные покровители. Так, о возвращении Ария очень хлопотала сестра Константина Констанция. По ее ходатайству близкий доступ к императору получил один арианствующий пресвитер. При каждом удобном случае он говорил Константину о том, что Арий осужден несправедливо, что на самом деле мысли его нисколько не отличаются от определений собора и что, если бы ему позволили вернуться из ссылки и свободно их высказать, всем стало бы очевидно, что он во всем согласен с православием. Константин в конце концов уступил уговорам и согласился выслушать оправдания ересиарха. Явившись в 328 г. во дворец, Арий представил Константину свое исповедание веры, в котором хитро и уклончиво обошел постановление Никейского собора о единосущии Сына Божьего с Отцом. (В его исповедании на этот счет было сказано буквально следующее: «Веруем в Господа Иисуса Христа, Сына Божия, прежде всех веков от Бога Отца рожденного, Бога Слово, через Которого все сотворено на небесах и на земле, Который сошел и воплотился…» и т. д.)
Константин остался вполне удовлетворен вероисповеданием Ария и отправил его в Александрию, чтобы он примирился с архиепископом Афанасием и получил от него разрешение вернуться к церковному общению. Но искушенного в богословских спорах Афанасия обмануть было намного сложнее. Он не принял ересиарха и отвращался от Ария, как от скверны. Константин сильно досадовал за это на Афанасия и писал ему суровые послания. Воспользовавшись нерасположением императора, ариане удвоили свои усилия. Вскоре вернулся на свою кафедру Евсевий Никомедийский. Зато в 330 г был низложен православный архиепископ антиохийский Евстафий. Его кафедра перешла к арианам. В 335 г. ариане на Иерусалимском соборе одержали еще одну важную победу, добившись отлучения от церкви Афанасия Александрийского. Для того чтобы окончательно вернуть свое влияние, арианам не хватало теперь только снятия церковного отлучения со своего ересиарха. С этой целью с разных сторон обхаживали императора. Стареющий Константин в конце концов поддался внушениям.
Он вызвал в 336 г. Ария из Александрии в свою новую столицу Константинополь и прямо спросил его: признает ли он никейский символ. Арий отвечал, что признает.
Император велел ему поклясться, и ересиарх, не задумываясь, дал клятву.
Церковный историк Сократ объясняет эту уступчивость простой софистикой: Арий будто бы написал на бумаге свое исповедание и держал этот листок под мышкой.
Когда он говорил, что «истинно так мыслит, как написано», то имел в виду свое вероисповедание. Как бы то ни было, Константин поверил в обращение еретика и велел константинопольскому епископу Александру принять Ария в церковное общение.
Это известие привело ариан в великую радость, а православных, напротив, в смущение. Им оставалось надеяться единственно на заступничество Божие, и их молитвы в самом деле не остались без ответа. Выйдя из дворца, ересиарх шествовал посредине улицы как триумфатор, в сопровождении многочисленных сторонников. Но вблизи площади Константина он внезапно почувствовал расслабление желудка. Спросив, где здесь поблизости находится отхожее место, он немедленно поспешил туда и, по словам Сократа, «впал в такое изнеможение, что с извержениями тотчас отвалилась у него задняя часть тела, а затем излилось большое количество крови и вышли тонкие внутренности, с кровью же выпали селезенка и печень, и он тут же умер».
Внезапная и во многих отношениях символическая смерть ересиарха не помешала дальнейшему распространению его учения. Этому способствовало также то, что все наследовавшие Константину императоры, вплоть до Феодосия Великого, в той или иной степени поддерживали ариан. Их глава Евсевий Никомедийский стал в 338 г. епископом константинопольским, и с этого времени более чем на сорок лет все столичные церкви перешли в руки ариан. Для православных наступили трудные дни.
Дело их стало налаживаться только в 378 г., после смерти императора Валента.
С трудом побежденное на Востоке, арианство еще несколько веков удерживалось на Западе. Многие варвары, принявшие христианство во второй половине IV в., приняли и господствовавшее тогда арианское вероисповедание. Таким образом, арианство широко распространилось среди германцев и потом на некоторое время утвердилось в Западной Европе. Первыми его восприняли вестготы, под власть которых в 419 г. перешла Испания. Они исповедовали арианство сто пятьдесят лет и перешли в католичество только в конце VI в. Арианами были остготы, завоевавшие в 493 г. Италию. В 568 г. на смену им пришли лангобарды, также на протяжении всей своей истории бывшие арианами. Завоевавшие в 429 г. Африку вандалы были воинствующими арианами и жестоко преследовали православие. Франки, овладевшие Северной Галлией, также поначалу исповедовали арианство. Однако, в 496 г. король Хлодвиг принял крещение от реймского епископа Ремигия, после чего среди франков быстро утвердилось католичество. Когда в VII–VIII вв. франки распространили свою власть на Галлию, Италию и Германию, арианство повсюду уступило место католичеству.
Григорий Богослов — один из наиболее чтимых отцов церкви — происходил из малоазийского города Назианза, в римской провинции Южная Каппадокия. Родился он в 329 г. и воспитывался по христианским обычаям, так как родители его были христиане. С ранних лет он отличался рассудительностью, бодростью духа и усердием в учении. Детские игры, пустые забавы и всякого рода зрелища его не занимали. Он был пылок, впечатлителен, — и вместе с тем упорен и тверд в достижении поставленных целей.
По тогдашнему обычаю годы учения юноши из состоятельной семьи бывали годами странствия. Григорий не являлся исключением. По окончании назианзской школы, он отправился обучаться красноречию сначала в Кесарию Палестинскую, потом — в Александрию Египетскую и, наконец, в 351 г. в Афины. Об афинских годах Григорий всегда вспоминал с радостным волнением — здесь, по его собственным словам, он, «ища познание, приобрел счастье — это была дружба с его соотечественником, уроженцем Каппадокии, Василием (будущим Василием Великим, епископом Кесарийским), самая сладостная и самая жгучая из его жизненных привязанностей. Он писал позже: «Стали мы друг для друга всем, — и товарищами, и сотрапезниками, и родными — имели одну цель, любомудрие, и непрестанно возрастали в пламенной любви друг к друг. У нас все было общее, и одна душа в обоих связывала то, что разделяли тела». Это был союз доверенности и дружбы. Соблазны «душе-губных Афин» не смущали их, — они знали только два пути: в священные храмы к тамошним наставникам и к учителям наук внешних. «У обоих было одно упражнение — добродетель, и одно усилие — до отшествия отсюда жить для будущего стремясь к знаниям». В Афинах друзья изучали, прежде всего, древнюю литературу, ораторов и историков, основательно ознакомились с греческой философией. С этой поры у Григория навсегда осталась любовь к мудрости. «- Я первый из любителей мудрости, — говорил он о себе, — я никогда не предпочту этому занятию ничего другого».
Около 355 г. Василий уехал в Египет, а Григорий сам принял учительское звание.
Узнав, что его отец сделался в Назианзе епископом, он немедленно отправился на родину и вскоре после этого крестился (в те времена по примеру Иисуса обычно крестились в зрелом возрасте). Произошло это приблизительно в 359 г. Заветной мечтой Григория было тотчас отречься от мира и идти в пустыню, но отец удержал его от этого шага. Насильно рукоположив сына в пресвитеры, он потом хотел посвятить его в епископы, чтобы тот занял его место. «При этом принуждении, — рассказывает Григорий, — так сильно воскорбел я, что забыл все, — друзей, родителей, отечество, род. И как вол, уязвленный слепнем, ушел в Понт, надеясь там в божественном друге найти врачевание от горести». Василий, который в это время также был пресвитером, устроил друга в свой монастырь. Григорий с радостью вспоминал потом время, проведенное вместе с ним в Понте, — в келиях, в бдении, в псалмопении и в научном труде: друзья изучали там Священное Писание и творения Оригена. Счастье это длилось недолго. Узнав в 362 г. о смерти младшего брата, Григорий должен был вернуться в Назианз, чтобы помогать престарелым родителям.