Страница 6 из 13
так и видится эти Трое
Отто Зигфрид и Ульбрихт
едут, конечно, чтобы выкрасть ее. Вот они привязали коней. Сапоги подтянули. И, поправив ножи, в корпус к ним заглянули. Крадучись пробрались мимо спящей, по обыкновению, дежурной. Поднялись по лестнице. Вот уже их шаги можно различить в коридоре. Тихое позвякивание оружия.
[Космонавты Гитлера]
В окружающем было что-то привычное, из самых глубин памяти. Он снова прикрыл глаза и мысленно нащупывал, испытывал на прочность связи, что помогут… что ему теперь поможет? где он? что он? в каком углу… промозглом, с жестяным режущим воздухом? Запах мокрой шерсти, волглого брезента, чего-то резкого, медицинского, дезинфицирующего. Дымная едкая копоть. Скрежещут отриконенные ботинки по камням. Кто-то огромный вздыхает, ворочается в тесной пещере. Низкие давящие своды. Склеп. Накрывает волна воспоминаний… Если он уже где-то в иных пределах, то неужели и там горние существа (высокоГОРНЫЕ?) разводят пену для бритья, варят кофе, клацают тяжелыми горными ботинками… Да, он всегда думал… он думал… в этот мыльный порошок добавляют и что-то молочное… и медовое… И воск. И пчел. Злых свинцовых пчел. Но кофе? Густой аромат течет поверх, давит ко дну все остальные слабые течения. Ради этого стоит пошевелиться, попробовать привстать.
«Зигфрид, – он позвал, прошептал в окружающий сумрак, обращаясь к едва различимой фигуре великана. – Ты видел… черного коршуна?»
– Ульбрихт? Доброе утро, как спалось?
Он сидел на корточках, обернулся… скалистый подбородок в белых клочьях ваты, тумана… Он брился. Зигфрид! Игрок в покер. Мастер блефовать. Блеск опасной бритвы оставил на щеке ровную глянцевую просеку в щетине ночи.
– О, бог мой, кажется… пахнет кофе?
– Да, тебе его надо выпить прямо сейчас, я заварил в кружке. Кое-как вскипятил… примус протек, расплющило. Пока натаял лед, чуть не полыхнуло. Боюсь, еще раз нагреть не получится. Но побриться и умыться хватит, есть теплая вода.
Есть теплая вода… отлично. Так же он улыбался на суровом Вег-дер-Югенд, «Пути молодых», на северной грани Чима-Уна. Брился у подножия заснеженных гребней Юнгфрау и Менха. Заваривал кофе в ледяной пещере у мистической вершины Айгер. Ведь все, кто входит в Братство, – лучшие спортсмены, признанные горовосходители. А побриться… что же, неплохая идея! Во всяком случае, бритва…
У меня в руках будет бритва, подумал Ульбрихт.
Зигфрид приблизится ближе… нет… Он с сомнением глянул на толстый ворот свитера, подпирающий волевой подбородок одного из лучших скалолазов Рейха. И потом, рука… правой он может двигать, а левой с трудом, и опереться не на что. Ноги онемели, он их почти не чувствует. От горла в грудь – словно разверстая огненная шахта, каждый вдох дается с трудом. Сколько еще осталось? Здесь, на высоте, надо беречь каждый глоток воздуха.
– Примус был… у Клауса?
– Да, вот его рюкзак… удалось выдернуть… все вперемешку…
– А письма? Они остались? – прохрипел Ульбрихт. – Письма… ведь мы несли их… там, в железных коробках…
– Да, остались… я, сколько смог, – перебросал в мешок, очень трудно поднять сюда. У Отто раздроблена нога… в общем, с ногой… это непоправимо… Пришлось вколоть морфий, все ампулы, что оставались. Забылся под утро.
– Очень странно, Зигфрид, ты повел нас по этой гряде… И откололась скала… И этот коршун… Я так и вижу… горцы, они повсюду… Мы сожгли их селение или… я не помню… Сожгли, да… Но кто-то ушел… старики, мальчишки…
– Что странного? Ведь это их вершина, они будут защищать ее, как и часть камня с Ориона. Можно было предположить, что так и будет.
– Какого черта… они защищают свои караванные тропы, по которым тащат таджотадж, маковый опий, будто ты не знал.
– И это тоже… Им известен здесь каждый камень, каждая тропка… А другого пути не было.
– Нас перещелкали, как мух, на этой гряде. Шлемке поверил, пошел за тобой. Конечно, ты же бывал в этих горах, в альплагере. Поднимался с русскими парнями, или как их… соколы Сталина… коршуны НКВД… Им-то ты и передал весть о себе: операция в стадии завершения, так? Как завещал тебе отец… Или кто? Дед, прадед?
– Ульбрихт, ты сорвался, рухнул на осыпь. И разряженный воздух… это тоже действует на голову. Кроме того, сильное обезболивающее, которое я тебе дал, видимо, имеет своеобразный эффект. Пожалуйста, тебе лучше выпить кофе… я положил сахар… Есть сахар. Выпей горячего, возьми себя в руки! Мы дойдем до вершины, мы находимся на ее траверсе. Осталось немного… Наступает этот ВЕЛИКИЙ ДЕНЬ!
– Боже мой… с тех пор, как русский шпион породнился с родом Шмидхуберов… а ты его прямой наследник… задачей вашей семейки было внедриться в Братство Камня… иметь доступ к информации… Теперь ты здесь. Когда Магистр фон Хаке предупредил меня об этом, дал задание следить за тобой, что бы ни случилось, – я не поверил. Но уже три века, как только в вашей семье рождается мальчик, он автоматически становится шпионом… При этом и членом Братства Камня, каменщиком. Что ж, гениальная русская смекалка! Но кому вы служите… кому ты служишь? Теперь никаких ваших царей нет. Если ты дойдешь до вершины и оставишь там Письма Счастья – то что… Ты думаешь, к тебе спустятся валькирии, вознесут с собой в Ваальгалу? Унесут на Луну? Они вручат тебе Лед Вечной Жизни? Ну, даже и так… но кому ты передашь его? Как ты это себе представляешь? Лед Вечной Жизни – кому его отдать? Иосифу Сталину? Чтобы воцарился тысячелетний коммунистический мрак… И вот что, господин русский шпион… за эти столетия ты и твои родственники могли бы научиться… Да не греми же так ложкой, черт побери, когда размешиваешь сахар! Одно это выдает тебя с головой…
4
Несколько дней назад Наде повезло. Когда спустилась на первый этаж, была вовлечена, втянута в водоворот непонятного движения, суеты. Ребята младших классов с гиканьем и нарочитыми криками пронесли мимо нее замшелого и ободранного гимнастического коня. Ей пришлось посторониться: снизу, из подвала, двое мальчишек, забавно пыхтя и отдуваясь, тащили лестницу, извлеченную на свет божий, видно, из закоулков школьных катакомб.
Не очень высокая, обыкновенная деревянная стремянка, отметила про себя.
Где-то в районе запасного выхода, в подвале, шли великие перемены, что-то генеральное… уборка, сражение, репетиция? Этим командовал Труд: доносился его голос, отдающий распоряжения – раз-два! взяли! Наверное, ребята поднимали на поверхность громоздкую рухлядь… древнее, затонувшее на дне учебного процесса доисторическое пианино. С озабоченным, раскрасневшимся лицом туда же прошел Обэжэ.
Но лестница… что ей эта лестница? – не очень высокая, обыкновенная, деревянная.
– Эй, стойте, – обратилась к пацанам. – Что это вы делаете? куда несете?
Они тут же с облегчением опустили неудобную ношу, радуясь нежданной передышке.
– На свалку, – сказал первый. – На свалку сказали бросить. Сейчас же все выходы освободить. Учения ОБЖ. Мы вместо физкультуры…
– Не ОБЖ, а МЧС, придурок! – уточнил второй, добавив для солидности очень нравившееся ему, наверное, слово: – Антитеррор!
– Вы что, какую свалку? – Надя тут же приняла решение, постаралась придать своему голосу грозную убедительность. – Это лестница из библиотеки. А ну, марш за мной! Несем в библиотеку…
Мальчишки, обрадованные, что не надо идти куда-то, тащить на улицу, занесли в библиотеку, поставили, как она им указала. Ключ от библиотеки у нее свой – а теперь еще и лестница… Хотя долгое время, видно, носило ее в подземных школьных водах до того, как отловили два ангела-младшеклассника. Крепления разболтались, перекладины едва держатся в пазах, дерево потемнело, залоснилось. Но поставить ее, развернуть – и она похожа на букву А. На наконечник стрелы. Магнитную стрелку, что укажет ей новые континенты, целые залежи книг! Благодаря ей она доберется до самых верхних полок, где, конечно, остались самые лучшие книги. А все, что внизу, давно перебрала, перечитала.