Страница 2 из 13
Сотрудник за своим столом был защищен строгим портретом на стене, латунной пряжкой прапорщика Лопатина, гранями подставки с карандашами, листами протокола, лежащего перед ним, – от сидевшего напротив Заболотова, ученого.
Подавшись вперед и сложив руки на коленях, ученый, похоже, впал в какую-то болезненную отрешенность… Время от времени он покачивался вперед и назад, словно улавливая только одному ему ведомые вибрации пространств. Нервный румянец на щеках и скулах, неопрятная борода с белесыми проблесками, взгляд блуждает в каких-то надмирных сферах, седая прядь прилипла к взмокшему лбу. И нарядили его в то, что первое попалось под руку, торопились поскорее доставить. Мятый кургузый пиджачишко, перекошенный ворот мятой рубашки…
Но этот красновато-бронзовый оттенок на лице Заболотова от обжигающего горного солнца, память о жестоких ветрах и морозах, – ведь он был, когда впервые довелось увидеть ученого, примерно месяц назад. Сейчас же глянцевито-потная краснота с багровыми прожилками лопнувших сосудов говорила о том, что пребывание в заведении, где промывают мозги и накачивают «сывороткой правды», – это не курорт, конечно. Тот, кто пройдет «Филиал лаборатории нейроэнергетики института экспериментальной медицины», может не только «созреть», но и сорваться с ветки осмысленного пребывания в действительности… как перезревшее, раскрасневшееся яблоко.
Как этот «фрукт», что сейчас перед ним.
Скажет он сегодня хоть что-нибудь связное или нет?
Сотрудник еще раз внимательно просмотрел записи протокола. Надо же… вот он заявляет… что «после общения со Знахарем, смысл восхождения на вершину Старца немецкого отряда «Космонавты Гитлера» открылся ему в ином свете». В «ином свете»! А сам не может дать этому внятного объяснения. Говорит, что побывал на вершине Старца и столкнулся с чем-то необъяснимым.
Да уж сорок лет, если судить по истории этого дела, в районе вершины Старец идет столкновение с «чем-то необъяснимым»!
Или не сорок лет, нет. Уже несколько веков, с тех самых пор, когда в вершину Старца, как предполагают исследователи этого загадочного феномена, врезался метеорит. Или некое космическое тело. Возможно, разумного происхождения?
Из черной радиоточки на стене – дыры, похоже, в какие-то иные, мягкие и обволакивающие пространства – диктор монотонно вещал о сельхозработах; они ведутся в ударных темпах. Строительство олимпийских объектов близится к завершению. Спутник выведен на орбиту. Шестой флот США вновь демонстрирует свои мускулы. Началась какая-то передача про «письмо», которое, видимо, кого-то «позвало в дорогу». Какая-то проблема в Тульской области. Опять, наверное, воруют.
Дежурный у двери, прапорщик Лопатин, наконец очнулся от сонного обморока. Теперь он хочет покурить. «Я покурю, сейчас выйду, покурю, ага?» – показывал жестами как бы клубящийся дым, выходящий изо рта. Ну хорошо, иди покури, Лопатин, покури. Лопатин вышел, плотно закрыл массивную, с золотистым лаком по рисунку дерева дверь. Щелчок латунной ручки отсек его удаляющиеся шаги.
Но надо сосредоточиться, продолжить. Что здесь, в протоколе? С чем он столкнулся, этот неутомимый прежде горовосходитель? С инопланетянами, что ли? С зелеными человечками?
«Ответ: не знаю; нет такого понятийного механизма».
Ведь сам Заболотов предложил этот план. Ему поверили. Он отправился в труднодоступный горный район, где находится эта вершина, Старец. Вошел в доверие к местному населению, «представляющему собой замкнутую этническую группу». Подружился с одним местным, исполняющим магические ритуалы. То есть, с колдуном. Со Знахарем.
Значит, у «замкнутой этнической группы», получается, есть «понятийный механизм», а у ведомства, отвечающего за безопасность государства, – нет?! Да что говорить… понятно, какие «магические ритуалы»! Они там все сидят на таджотадже. Эта «этническая группа» контролирует караванные тропы, по которым испокон веку сочатся контрабандные ручейки наркотического зелья. Попробуй их там отследи. А тут появляется чужак, начинает совать нос куда не надо. Ему и «покажут», конечно… И «ходы, пробитые внутри горы». И «цепочку фигур в балахонах». И «сквозной луч в теле горы, нацеленный на Орион».
Все же надо как-то вывести его на разумные объяснения:
– А передатчик, – спросил сотрудник, – местонахождение которого невозможно определить триангуляционными вычислениями, мог ли он все эти годы вещать из этого горного района?
Ученый устало и как-то обреченно провел ладонью по лицу, словно отгоняя отрешенность, затмившую взгляд. Сказал бесцветным голосом:
– У вас же есть, кажется… официальное заключение Института геодезии, картографии и аэрофотосъемки.
– Но исходя из ваших слов, Зигфрид – этот, по вашему выражению, «бессмертный», побывавший на Луне и добывший Лед Вечной Жизни – сорок лет вел оттуда передачи. Как все это можно объяснить… технически?
– Как? Не знаю. Возможно, над Старцем происходит явление «хрональной турбулентности». На его вершине находится нечто, являющееся мощнейшим ретранслятором. Зигфрид не столько вел какие-то «передачи», а усиливал звучание, ретранслировал сигнал, как вы говорите, «подрывных голосов». «Голоса Америки», «Свободы», «Немецкой волны», «Би-Би-Си» и других. Ведь вы тоже не могли их заглушить все эти годы
он и сейчас передает
ученый кивнул в сторону бормотавшего на стене, включенного в сеть обыкновенного радио.
– Что? – сотрудник невольно вздрогнул.
– Прислушайтесь
ужас схватки один на один с многорукими исполинами подпирающими небо
отчетливо произнес чуть хрипловатый мужской голос
дикий хаос лабиринтов каменной страны
дыхание дьявола из ущелий доходящих до самой преисподней
Заболотов рассмеялся.
– Вы прямо как дети малые с этими своими спецсредствами. Со своей дурацкой «сывороткой правды». Думаете, несколько грамм химии могут растворить… снедающие душу оползни? снежные лавины? оборотни буранов? искрящийся фирн?
Он достал из кармана кургузого пиджачишки и положил на стол две серые таблетки. Затем добавил еще две.
Четыре серые кнопки на блестящей поверхности стола.
Казалось, он сейчас вдавит, нажмет их – и эти серые кнопки, как на пульте управления какого-то секретного устройства, приведут в действие некие силы, от которых все, что находится в кабинете и за зеленоватыми шторами, ограждающими от солнечного полдня, провалится в тартарары.
Часть первая
1
По известиям школьного «сарафанного» радио, Надя Орешина была Всешкольной Непререкаемой Поэтессой. Когда училась в четвертом классе, выиграла на поэтическом конкурсе «Моя любимая школа», ее стихотворение заняло первое место. С тех пор была неизменным участником всех школьных, районных, городских литературных конкурсов, олимпиад, викторин, чтений имени того-то, поэтических турниров… Всего, что связано с изящной словесностью. Часто приходилось читать стихи где-нибудь в районной администрации, в торжественном зале завода – или в «красном» уголке (который так называли по привычке) домоуправления. У них что-то вроде агитбригады: девчонки со звонкими голосами, синие юбочки, белые блузки, пышный бант обязательно. Поздравляли ветеранов войны, тружеников тыла, вручали им грамоты, подарки, букеты. Но таких праздничных собраний все меньше в последнее время.
Даже Железный Феликс, директор школы, прочил ей – и гитаристу Калиннику, как восходящей звезде отечественного рока, – славу тех, кто наконец-то напишет слова и музыку к школьному Гимну. Этот Калинник (ах, Калинник! ох, Калинник!) – самый популярный электрический гитарист в школе, звезда самодеятельного рока, по нему все девчонки с ума сходят. Конечно, он был высоким голубоглазым блондином, с обаятельной улыбкой молодого Леонардо ди Каприо.
В детстве Леша был отличником музыкальной школы по классу аккордеона – эдакий увалень-херувимчик с золотистыми кудряшками. На фотостенде «Наша жизнь», на фотографии, ставшей знаменитой, он запечатлен на новогоднем утреннике, где сидит в костюме зайца подле елки с игрушками, на коленях у него «Вельтмайстер». Будущая звезда исполняет для испуганных детишек «Болеро» Равеля. Ножки в беленьких гольфиках и чешках с нашитыми пушистыми помпончиками не достают до пола, из-за концертного инструмента выглядывают глаза, одновременно в печали и недоумении (Господи, что же я среди вас здесь делаю?), да торчат длинные уши из белой байки. Потом этот стенд, провисевший очень долго, похитили целиком, наверное, поклонницы (оказалось невозможным оторвать одно его, намертво приклеенное фото)…