Комплекс Ди

С недавних пор Мо каждые две-три ночи снился один и тот же кошмар. Сначала – полная тьма, отвратительный запах тухлой воды и прерывающийся от натуги мужской голос: «Как мне надоел этот проклятый запор!» Потом шумный, на всю темную камеру, всплеск – кусок кала все же падает в парашу. Голос принадлежит бывшему начальнику женской тюрьмы. В камере трое: начальник, врач той же тюрьмы К. и он, Мо. Причиной их ареста послужило то, что одна заключенная, номер 1 479 437 из камеры 5 005, сидящая уже два года, оказалась на третьем месяце беременности. Это Гора Старой Луны. А они – единственные мужчины, с которыми она виделась за последние три месяца. Ясно, что один из них и есть виновник беспрецедентного в истории китайских тюрем преступления. Директор, который во время долгих сидений на параше любил пооткровенничать, признался, что чуть не влюбился в эту заключенную, потому что она похожа на госпожу Тянь, великую танцовщицу революционного балета, кумир его молодости. Он вызывал Гору Старой Луны к себе в кабинет, заставлял одеться как главная героиня балета «Седая девушка» и надеть пышный седой парик (спасаясь от помещика, покушавшегося на ее девственность, эта девушка провела двадцать лет в горах, где у нее не было ни крошки соли). Директор ставил пластинку с записью музыки к балету, но Гора танцевать не желала, говорила: «У меня нет ни желания, ни таких пальцев на ногах, как у госпожи Тянь, чтобы держаться на цыпочках». Тюремный врач, который вечно сидел, забившись в угол, и плакал, рассказал другую историю, тоже вариацию на вечную тему девственности. Он приметил заключенную номер 1 479 437 во время гинекологического осмотра. В свои тридцать два года она еще была девственна – феномен, все более и более редкий в современном Китае, а в тюрьме и вовсе уникальный. Поначалу это не вызвало у него ничего, кроме простого любопытства. Но потом он прочитал в одной старинной книге секрет «красного дождя», средства для продления жизни, которое алхимики изготовляли для императоров эпохи Мин из менструальной крови девственниц. Ему захотелось воспроизвести эксперимент восьмисотлетней давности. Он вызвал девушку и велел ей принести ему пузырек крови от месячных, объяснив, что якобы нашел какую-то инфекцию в ее предыдущих анализах и хотел бы уточнить диагноз. Из этого ничего не вышло, потому что заключенная с того самого дня, как попала в тюрьму, страдала аменореей. Зато врача в одно прекрасное утро (в точности по Кафке) взяли и арестовали прямо на дому. Однако, при всей своей извращенности, ни начальник тюрьмы, ни врач не могли быть виновниками беременности, потому что, будучи законопослушными гражданами, они оба еще двадцать лет назад откликнулись на призыв правительства и в рамках кампании «одна семья – один ребенок» обзавелись «вечным презервативом», то есть добровольно подверглись перевязке семявыводящего канала. Еще меньше оснований было подозревать Мо, который виделся со своей подругой только в комнате свиданий, под бдительным присмотром надзирательниц и в присутствии других заключенных и их родственников. Эти невеселые встречи завершались каждый раз одинаково: звенели ключи, скрипела дверь, и в зал бесшумно входил стрелковый взвод – цепочка духов смерти в фуражках с китайским гербом и тем же холодным блеском в глазах, какой излучали их винтовки.

В первый раз, когда Мо увидел этот сон, он проснулся с горящими щеками, встал и подошел к окну. Это было в гостинице «Космополитен». Во дворе стояла клетка-пагода. Вдали взвыл автомобильный мотор. От фонаря падало на землю желтое пятно света. Кто-кто, а уж Мо понял, что в этом сне проявилось его подсознание и оно упрекало Гору Старой Луны. По Фрейду, это было «начало конца любви». Почему это случилось сейчас? Что послужило причиной? Присутствие девушки с забинтованной ногой, которая спала за перегородкой и которую он, неотлучный, как тень, выхаживал днем и ночью? Легкий холодок – предчувствие, мгновенная дрожь – пробежал по спине Мо.

Впрочем, никто не может до конца понять сон.

Даже Фрейд.

Непостоянство – свойство человеческой души. Кто это сказал? Пруст. «В поисках утраченного времени» (французская аналогия китайского «Сна в Красном тереме»). Художники, особая порода людей, тоже не понимают снов, но они создают их, живут в них и в конце концов заражают ими других.

Мо, агностик, лжемногоженец и настоящий полиглот, решил купить что-нибудь в подарок Тропинке. Он как раз проходил мимо открытого рынка у Южного моста, кипящего красками, звуками и запахами. На небе собирались тучи. Продавцы зазывали покупателей, сбрасывали цены. В клетках били крыльями голодные домашние птицы, с усыпанных льдом прилавков выпрыгивали и падали на землю с широко раскрытыми ртами рыбы. Корица. Анис. Абсент. Вермут. Горький перец. Экзотические фрукты. Фрукты американские, трансгенные. Местные овощи. Чем удивить и порадовать Тропинку?

Что-то черное, блестящее, похожее на крупного головастика плавало в прозрачной жидкости. Змеиный желчный пузырь в полиэтиленовом мешке со спиртом. Пузырь опустился на дно мешка, вывернулся, надулся, но сохранил форму.

Мо остановил свой выбор на этой штуковине не только из-за недавнего разговора о соответствующем органе павлина, только гораздо более дорогом и ядовитом, но еще и потому, что, как известно всем и каждому в Китае, желчный пузырь змеи отлично укрепляет сломанные кости. Ему приписывают и другое свойство, что также привлекло Мо, – он будто бы придает смелости камикадзе. В обоих случаях, как укрепляющее и вдохновляющее, это снадобье считается самым лучшим.

Но та, кому оно предназначалось, так и не попробовала его. Через час после того, как Мо вынес с рынка свою покупку, идущий по улице слепой нищий почуял дивный запах спирта. Он стал ощупывать тротуар своей палкой и наткнулся на брошенный пакет. Поднял его, обнюхал. Спирт весь вытек, но на дне осталась какая-то скользкая капля. С пакетом в руках нищий подошел к ближайшей лавочке, где продавались напитки, сигареты, что-то съестное, а рядом была установлена телефонная кабина для внутренних и междугородных звонков – переговорный пункт помогал хозяйке лавочки сводить концы с концами. Она-то, взглянув на пакет, и сказала нищему:

– Это того господина в очках. Он зашел позвонить. У него разрядился мобильник, а ему надо было позвонить в какую-то загородную гостиницу. Я сказала, что загород по той же цене, что межгород. Он заплатил. Как я поняла, он получил плохое известие. Побледнел, закричал: «Не может быть! Вы шутите! Скажите, что это шутка!» Но, наверно, оказалось, что не шутка… Он бросил трубку, выскочил на улицу и бросился наперерез такси. Чуть не попал под колеса. Такси было занято. Тогда он побежал, но, видно, уж очень спешил, потому что остановил велосипедиста и прямо на месте купил у него велосипед. Сколько он за него отвалил, не знаю. Видать, прилично, потому что тот парень совсем обалдел – так и остался стоять с деньгами в руках. А господин в очках сел на велосипед и как припустит! Он оставил около телефона конверт с рентгеновским снимком. И еще, помню, когда он входил, у него был пакет. Наверно, он его уронил и не заметил.

– А что там внутри? Я-то давно ослеп.

– Ну-ка дайте. Что это за черная штука? Постойте, надену очки. Я и сама стала сдавать, еле вижу…

– Что вы! Вы необыкновенная женщина, я же слышу!

– По-моему, это змеиный желчный пузырь.

– Да неужели?!

Слепой схватил пакет, сложил его рожком и вытряхнул пузырь себе в рот. Пощупал языком:

– Настоящий, горький!

Пузырь лопнул под желтыми зубами нищего и заполнил его рот черной желчью. Пошел дождь.

Дождь застилал стекла очков Мо, он ехал и почти ничего не видел, даже переднего колеса, которое рассекало лужи, окатывая брызгами прохожих. Обогнал смутно различимого велосипедиста, потом еще одного, совсем призрачного. С бешеной скоростью мчался он к вокзалу, чтобы перехватить Тропинку. Хозяин «Метрополитена» сказал, что она ушла, прихрамывая, вскоре после обеда.